Ночники - Ахметшин Дмитрий

   Она готова была расцарапать лицо любому, кто сейчас подал бы голос. Но воздух по-прежнему неподвижен. Только по крыше вдруг застучал резкий, каркающий дождь.

   Последующие дни Варя пребывала в депрессии. Она приходила на работу вовремя, но в обеденное время подолгу сидела, глядя на прежде родные вещи, как потерявшаяся в лесу собака на окруживших её волков. Ей казалось, будто её предали. Даже Гецель заметил перемены. Варя прекратила с ним препираться, работала безропотно, погрузив голову в грозовые тучи и будто спустив свои руки с поводка.

   В это время у них было много клиентов. Заурядные туристы с глазами цвета Невы, сумасшедшие коллекционеры научных часов и музыкальных инструментов, старушка, перепутавшая "Лавку старьёвщика" с аптекой и неспособная отвести взгляд от фарфорового чайника с гжелью. Июль и август обычно дохлые месяцы, и только сентябрь немного разгонял кровь в их финансовых отчётах. Но середина лета в этом году - нечто особенное. Гецель листал каталоги, как сумасшедший. Брал трубку и звонил коллегам, подолгу отсутствовал, два раза выбрался в командировку в Москву, а один раз - в самый, что ни на есть, Ярославль за какой-то редкой картиной. В глазах у него Варя видела свирепый огонёк.

   На этой картине, проложенной для надёжности толстыми листами картона, на обороте Варя тоже нашла стих, скрупулёзно занеся его в общую тетрадь. Ещё один нашёлся на подставке подсвечника, изящного и похожего на печальную леди, горюющую на могиле своего принца. Текст бежал по спирали, буквы так плотно лепились друг к другу, что в некоторых местах Варя едва разбирала написанное.

...и не иметь корней

медленно отовсюду

взгляды свои беречь

в тихом уходе ветра

мысль заставляет течь

реки на север с юга

между страниц найти

верный тебе цветок.

   Неведомый поэт творил с лёгкостью падающего пера, и каждый предмет, которого он удостаивал своим вниманием, обретал какой-то особенный смысл.

   Однажды воскресным вечером она взяла под мышку тетрадь (где чужих стихов набралось уже порядочно) и пошла в тесное полутёмное кафе, где, усевшись за круглый столик, заказала себе пиццу и зелёный чай. Народу немного. На сцене, сменяя друг друга, человечки с пропитыми, скорбными лицами декламировали стихи, читая их с экрана телефона, с мятых бумажек или, в редких случаях, по памяти. Уходя со сцены, они нарочно медлили, лелея беспочвенные надежды, что в жидкие аплодисменты кто-нибудь закинет пару бульонных кубиков, но в конце концов покидали свой низенький олимп. Варя сидела к ним боком и смотрела в свою кружку, до тех пор, пока не услышала, как стул напротив отдвигается и кто-то ставит на стол чашку. Поверхность кофе идёт кругами; там отражается вытянутое лицо с длинными волосами и тонкими, кажется, всегда презрительно искривлёнными губами. Молодому человеку на вид лет тридцать. Как и Варя, он не выходил на сцену и ни разу не поднял рук для оваций.

   - Чего пришла? - спросил он без приветствия. - Захотелось зарифмовать "водку" с "селёдкой" или лизнуть кому-то задницу?

   Не дождавшись ответа, он спросил:

   - Сколько человек знает, что ты неплохо пишешь?

   - По-прежнему только ты, - девушка сделала паузу. - Хочу показать тебе кое-что.

   Она пододвинула к нему тетрадку. Брезгливо взяв её за уголки длинными пальцами, напоминающими паучьи лапки, гость погрузился в чтение. Брови его поползли вверх, к чистому лбу.

   - Мысль заставляет течь реки на север с юга, - сказал он, - где ты этого набралась?

   - Можно потише? - попросили со сцены.

   - Нет! - рявкнул длинноволосый, не оборачиваясь. - Я нашёл в груде фекалий настоящий самородок. Как вы думаете, могу я потише?

   И снова:

   - Какой кошмар! Не ожидал, что ты так быстро вырастешь. Не хочешь прочитать что-нибудь этим плебеям?

   Варя покачала головой. Закурила. Руки у неё ощутимо дрожали.

   - Я мог бы пристроить это в пару журналов. Одно произведение туда, другое сюда... "Огни Петербурга" печатают сборную солянку на третьей полосе, так почему бы не добавить туда немного мяса?

   - Не сейчас, - сказала она. Вырвала тетрадь у мужчины. Тот не опускал рук, словно продолжал держать что-то невидимое, а потом с досадой щёлкнул пальцами. - Нужно бежать.

   Она ушла, трепеща от досады.

   "Что ты ожидала услышать?" - спросила себя девушка, вдыхая вечерний воздух, разбавленный ароматом сирени петроградской стороны. Ты и так знала, что эти стихи совершенны. Кто-то украл твою жизнь... но так изящно, что невозможно было не восхититься. Это, последнее творение - найдётся ли ещё человек, чувства которого оно затронет так же глубоко?

   Дома была пробковая доска с набором разноцветных стикеров, из которых, записывая по одному-два слова на каждом цветном квадрате, Варя составляла свои личные маленькие откровения - так ребёнок складывает из кубиков что-то осмысленное. Она не подходила к письменному столу две недели, а последний стих так и висел незаконченным.