Тёмные истории Северо-Запада - Юрий Александрович Погуляй
Крутые берега напоминали ему озеро из их с Борей дачного детства и его пустынный пляж. Он вспомнил бутерброды, приготовленные мамой для любимых сыновей, и белые пластмассовые донки с колокольчиками. А вот этот заросший мхом валун был так похож на гигантский камень, попавший в кадр в первый карельский поход. Здоровый булыжник, окаменевший тролль. И на фотографии на его фоне Стас, Боря и Андрей, еще студенты, держат в зубах острые ножи и улыбаются. Образы всплывали в памяти один за другим, и иногда он начинал орать, чтобы сбросить тяжелое напряжение в груди.
— Я должен был закричать! — вдруг сказал он после одного из таких выбросов. Уставился на озеро в ошеломлении от столь простой мысли. В этом все дело.
«Нет, ты должен был что-нибудь сделать. Хотя бы попытаться! Сделать, а не закричать, вникаешь?»
Внутренний голос хотелось вырезать из души.
— Хотя бы закричать! А если бы ты, слабак, не разнылся на болоте — то встали бы где-нибудь в другом месте и ничего бы не случилось.
«Не накручивай себя» — словно сказал ему Боря. Он всегда так говорил, зная нрав Андрея.
Ночных гостей боялся все меньше и меньше. Пусть приходят. На этот раз он не спасует. На этот раз он попытается выпустить кишки хотя бы одному из ублюдков. И он закричит. О да, теперь-то он закричит! На лице Андрея застыла жуткая гримаса. Страх, ярость и отчаянье одновременно. Он шел, зажав тяжелый корпус телефона в левой руке, и как минимум раз в минуту щелкал кнопкой включения экрана, в надежде, что у «Мегафона» появится хоть одна палка, и страшась этого момента.
У схрона рыбаков, который они нашли вчера, боль в ногах стала невыносимой. Андрей плюхнулся на поросшее мхом бревно, достал из нагрудного кармана «кетанов» и закинул одну таблетку в пересохшее горло. Глотнул из фляги пахнущей дымом воды.
Пять пятилитровых канистр лежали на поляне так, словно кто-то выложил ими пентаграмму. Наверное, чтобы вызвать страшного бензинового демона. Андрей не усмехнулся собственной шутке. Он сидел, ждал, когда подействует обезболивающее, и смотрел на присыпанный хвоей потемневший пластик. Площадка под канистрами была удивительно ровной. Стас вчера даже предположил, что это не просто схрон. Он хитро улыбнулся, и сказал: «Какой-то саамский обряд, лопари горазды были на такие штуки».
Стас... Настя... Боря...
— Знаешь, почему ты здесь, а? — вдруг сказал он сам себе. — Потому что ты трус. Вот так. Был бы как все нормальные люди — уже бы все кончилось. А ты обосрался. Как всегда обсирался. Потом, конечно, героем себя почувствовал. А если что — опять же спасуешь. Мог же схватить копье, вырваться. Может быть, зарезал бы ублюдка. Сделал бы хоть что-то! Да хотя бы крикнул, а? Нет, твою ж мать. Ты просто сейчас идешь и ноешь. Опять ноешь.
Человеческий голос был чужд северной природе. Казался лишним, диким. Неестественно громким.
— Как же ты будешь с этим жить, Андрюша? Как?
Вопрос испугал его, и Андрей отбросил его подальше, в сумеречную часть души. Постарался отвлечься, и тут заметил что-то под слоем хвои, покрывающим землю и канистры. Стас вчера сдвинул одну из емкостей, когда открывал ее. Вечером в сумерках они все равно ничего не заметили. А сейчас…
Андрей даже забыл про боль. Подошел ближе, присел. Осторожно смел в сторону жухлую хвою у канистры. В земле красовалась жирная борозда. Несвежая, но глубокая. Кто-то от души драл землю, чтобы проделать ее. Линия терялась под листвой и иголками, и Андрей принялся расчищать площадку. Когда же закончил, то увидел что канистры лежат на лучах пятиконечной звезды. Поначалу он подумал, что это пентаграмма, но никаких кругов вокруг нее не было. Просто звезда. Пять вершин. Пять канистр. Может, действительно какой-то обряд? Или тупая шутка?
Как-то в Хибинах они и сами устроили на одном перевале небольшое представление. Сложили пару пирамид-могил из камней, повесили бумажку, где прощались с «Севой Антатольцевым» и «Игорем Пьяных». Потом в Интернете искали туристов, кто видел эти «могилы». Стас и Илья (он не смог в этом году выбраться, на его счастье) особенно радовались отзывам о Севе и Игоре.
Сейчас казалось, что дурацкий был розыгрыш. Детский. Но ничем не хуже такой вот звезды. Андрей поднялся на ноги. Нужно идти.
Зачем?
— Мама, — нашел он ответ. — Мама этого не переживет. Никак не переживет.
«А ты сам-то переживешь?»
Перед уходом Андрей задержался. Что-то заставило его поправить сдвинутую вчера Стасом канистру. Восстановить звезду.
— Тебе стало легче? — сказал Андрей, выпрямившись. — Стало? А?
«Не накручивай!» — послышался голос мертвого брата.
— Слабак и трус. Слабак и трус! — проигнорировал его Павлов.
Он достал ракетницу, посмотрел на нее так, словно в первый раз увидел. Почему-то ему захотелось выстрелить в чертову звезду. Сжечь этот поганый лес к паршивой бабушке. Спалить тут все дотла. Потому что это важно. Потому что нужен выстрел. Всего один выстрел!Время гореть!
Мысль причиняла почти физическую боль. Ему показалось, будто он слышит, как кто-то хрипло кричит ему, умоляя нажать на спусковой крючок. Руки задрожали, по спине пробежался холодок и прогнал потусторонний голос.
— Ты сошел с ума, — сказал Андрей сам себе. Облизнул пересохшие губы, чувствуя, будто совершает еще одну непростительную ошибку в своей жизни.
Он убрал оружие обратно и побрел к едва видной звериной тропке, у которой вновь посмотрел на экран смартфона. Сигнала нет. Ну разумеется, нет. Андрей зашагал по тайге, думая о том, привыкнет ли к тому, что закрывая глаза, будет видеть, как умирает Боря. День за днем. Неделю за неделей.
И что скажет мама, когда узнает о судьбе младшего сына?
— А-а-а-а-а-а! — заорал он, прогоняя мысль. С яростью набросился на трухлявую березку и повалил ее в болото.
— Чтоб вы сдохли! Чтоб вы сдохли!
Спустя несколько минут безумие ушло, оставив только пустоту. Андрей остановился, посмотрел на изодранные в кровь руки, сжал-разжал пальцы.
— Я должен был хотя бы закричать. Должен был.
Он повторял эти слова весь день, теряя частицу «хотя бы». Когда сел посреди болота перекусить и сжевал безвкусную шоколадку, когда переплывал через речку, чтобы сократить путь. Когда ломился сквозь молодой ельник. И братское «не накручивай» становилось все тише и тише, пока совсем не исчезло.
— Я должен был закричать, — сказал Павлов, когда телефон пиликнул смской. Андрей услышал сигнал, когда карабкался на скалу. Он сел на нагретый солнцем камень, достал мобильный. Телефон показывал сразу четыре палки.
«У вас все в порядке?» — сообщение от жены.
Боря
