Записки музыковеда - Игорь Резников

Вообще, педагоги всегда учат будущих исполнителей ни в коем случае не останавливаться во время концерта: играть любую белиберду, импровизировать, пока не вспомнишь. Учил этому, конечно, своих студентов и наш великий фортепианный педагог Генрих Густавович Нейгауз. Говорят, что на концерте одного своего ученика, когда тот забыл текст, поимпровизировал — и вспомнил, Нейгауз вскочил со своего места и закричал на весь зал: «Молодец, мерзавец, ловко выкрутился».

Но учить-то он учил, но и сам, бывало, забывал. Он вообще редко давал по этой причине концерты, хотя был, без сомнения, выдающимся пианистом. Ходят слухи, что Нейгауз просто побаивался сцены. Во всяком случае, есть очевидцы того, как однажды Генрих Густавович позабыл, да так и не вспомнил текст одного из сочинений. После энной попытки он громко захлопнул крышку рояля и сказал в публику: «Я это больше никогда не играю!»

В консерваторские годы я был на концерте моего профессора, великолепной пианистки Анны Семеновны Барон. Конечно, собрался весь класс, пришли многие коллеги. Среди прочего, солистка исполняла сюиту «Карнавал» Шумана. Это сочинение, как многие знают, состоит из большого количества связанных единым сюжетом небольших пьес. Одни — это танцы, другие (например, «Разговор», «Радость встречи») — жанровые или лирические сценки, третьи — портреты реальных (Паганини, Шопен) или вымышленных лиц, четвертые — изображения карнавальных масок (Арлекин, Пьеро). А все в общем — это мелькание и блеск карнавала. Так вот, одну из частей Анна Семеновна просто забыла сыграть. Это была пьеса «Панталоне и Коломбина». После концерта, поздравляя солистку, профессор Евсей Михайлович Зингер в присутствии всего класса сказал: «Ася, чему ты учишь своих студентов? У тебя карнавал без панталон!».

Музыкант из оркестра Ростроповича рассказал мне такую историю. Однажды Мстислав Леопольдович предложил концертмейстеру виолончелей своего оркестра, отличному солисту, исполнить «Вариации на тему рококо» — лучшее произведение для виолончели с оркестром Чайковского. Тот согласился, но посетовал, что его инструмент для этого недостаточно хорош. Ростропович сказал, что одолжит для такого случая свою виолончель. И одолжил — конечно, не Страдивари, а свой второй инструмент, тоже замечательный, работы Лоренцо Сториони.

На концерте солист забыл сыграть 2-ю вариацию. Ростропович быстро сориентировался и сориентировал оркестр, и слушатели практически ничего не заметили. После концерта Ростропович обратился к солисту: «Юра, моя вина. Надо было дать тебе Страдивари. Я забыл тебе сказать, что на этом инструменте нет второй вариации».

Слезы советских скрипачей

Я прочел в блоге Сергея Сезина маленькую заметку о том, что в предвоенные и военные годы по нашим рекам ходили теплоходы под названием "Климакс". От души посмеялся, и по этому поводу мне припомнилось вот что.

В советские времена наши скрипачи и другие струнники (безусловно, лучшие в мире) страдали от отсутствия в продаже хороших струн. А без качественных струн никакой Страдивари не спасет.

Те, кто ездил за границу, старались привезти настоящие струны, например "Томастик", оттуда. Другие покупали на родине, из-под полы, втридорога. Те же, кто не мог позволить себе ни того, ни другого, довольствовались чудовищными отечественными струнами. Они изготавливались из бычьих и коровьих жил. Знаете, что было написано на пакете с набором таких струн? "Энгельсовский мясокомбинат".

Глава 11. За кулисами оркестра

Эту главу я посвятил и одному из мест своей работы, и одному из самых больших увлечений моей жизни — симфоническому оркестру.

Организация

Симфонический оркестр — самый большой из существующих сегодня инструментальных музыкальных коллективов — его численность от 50 до 100 человек. И, наверное, в какой-то мере самый загадочный, потому что установить взаимодействие между таким количеством музыкантов — дело не простое. Как это достигается, что происходит до концертов, непосредственно перед ними и отчасти во время выступлений оркестра — думаю, кому-то из читателей узнать об этом было бы интересно. На эту тему я и собираюсь сегодня поговорить.

Обычный график выступлений симфонического оркестра — это три концерта в неделю. Как правило, дважды по вечерам оркестр выступает с одной и той же концертной программой, а по воскресеньям к ней добавляется еще и дневной концерт, предназначенный для детской и семейной аудитории. Программа такого концерта бывает частично, а чаще полностью другая.

Все остальное время посвящено репетиционному процессу. Репетирует приличный оркестр ежедневно, весь день с перерывом на обед. У оркестров обычно бывает собственная «база», тот зал, в котором проходят его выступления. На сцене этого зала, как правило, и проходят оркестровые репетиции.

Музыканты приходят на репетицию (как и на концерт) заранее, обычно за полчаса. Они должны рассесться, разогреться, посмотреть, в каких отношениях они сегодня со своим инструментом, как чувствуют себя их пальцы, а у духовиков и губы.

Рассадка

Несколько слов о том, как оркестр рассаживается. Чтобы сбалансировать звучность оркестра, спереди располагаются инструменты, обладающие наименьшей силой звучности — струнные, по двое за одним пультом. А дальше — все более звучные инструменты: за струнными — высокие деревянные — флейты и гобои, затем низкие — кларнеты и фаготы, в следующем ряду — высокие медные — трубы и валторны, затем тяжелая медь — тромбоны и туба, и, наконец, сзади — разнообразные ударные. Иногда, если количество духовых требуется небольшое (например, в симфониях Гайдна и Моцарта), дерево и медь садятся в один ряд. Каждый новый ряд инструментов сидит выше предыдущего: для этого используются специальные станки. Каждый из играющих на духовых и ударных сидит за собственным пультом. Арфа расположена слева, за скрипками.

Что же касается струнных, то существует два способа их рассадки.

На эту тему один из моих любимых анекдотов.

У одного знаменитого дирижера в почтенном