Густав Беннеке - Современная норвежская новелла
Халдор нашел медведя на ледяном откосе. Он лежал, свернувшись клубком, словно спал. Но он не спал. Он истек кровью. И был мертв.
— Вот оно что, господи! — сказал Халдор. — Да, теперь я понимаю. Понимаю, почему ты шла прямо на меня. А потом вернулась сюда. Вот жалость-то какая!
На окоченевшем теле медведицы лежал маленький медвежонок и испуганно фыркал, глядя на Халдора.
— Ух ты какой! — ласково заговорил Халдор, успокаивая малыша. — Мне ужасно жалко, что так все получилось, бедняга. Но такое случается иногда в Гренландии, да и не только в Гренландии. Понимаешь? К сожалению, такое случается.
Халдор очень осторожно протянул к медвежонку руку. Медвежонок заскулил и схватил его зубами за палец. Зубы были острые как иголки. Ощутив вкус теплой крови, он начал энергично сосать.
Халдор смущенно усмехнулся:
— Оказывается, ты здорово проголодался, малыш. Ладно, пососи немного. Видно, придется мне угостить тебя, дружок. Но если ты собираешься поселиться у Халдора Иверсена, тебе нужно будет привыкнуть к консервированному молоку. Я теперь тебе буду вроде как приемный отец. Но ты уж извини меня, придется тебя побеспокоить. Не оставлять же здесь такую шкуру, правда? Ой-ой-ой, вот дьявол! Да ты кусаешь своего нового отца, чертенок!
Халдор назвал медвежонка Шалунишка. Он был совсем маленький. Но за короткое время он прикончил два ящика сгущенного молока, и теперь ел почти все, что мог предложить ему Халдор. Такой аппетит не очень согласовался со словом «шалунишка». Поэтому Халдор дал ему новое имя. Он назвал малыша Шалунище.
Однако при случае Халдор давал своему приемышу и другие прозвища, в зависимости от настроения и всякого рода обстоятельств. Иногда это были ужасные ругательства, когда Шалунище что-нибудь рвал или пачкал в хижине. Но бывало и так, что Халдор называл его такими нежными и ласковыми словами, какие редко можно услышать за Полярным кругом. Потому что в общем Шалунище был хороший парень и верный товарищ.
Наступил август, и вот в один прекрасный день на улице Шкиппергата в Тромсё появился охотник Халдор Иверсен; он вел за собой на веревке огромного медведя. Впрочем, жители города не раз наблюдали, как по улице идет человек с медведем. Они считали, что это весьма трогательная, хотя и несколько рискованная демонстрация дружбы между диким зверем и диким человеком.
Кроме того, жители Тромсё поговаривали, что, продав своего мохнатого друга за сребреники, охотники напиваются до бесчувствия. Но что еще остается делать с медведем в этом суровом мире? Может быть, просто застрелить его и потерять две тысячи крон? Чепуха!
Никто никогда не слышал, чтобы твердые как скалы люди, вроде Халдора Иверсена, плакали после заключения подобного рода сделок. И никто никогда не слышал, чтобы плакал Халдор.
Но он плакал.
СУЛЬВЕЙ КРИСТОВ
А дети растут…
Перевод В. Морозовой
С ночи пейзаж сильно изменился. Исчезли мягкие контуры горы по ту сторону фьорда. В заливе стал на якорь большой корабль. Эта серо-стальная громада, занявшая собой все пространство, возникла на фоне весеннего неба, словно новая гора с четким силуэтом. Внизу, в долине, мать сажала морковь и петрушку. Ее маленький сынишка сидел неподалеку и смотрел на корабль.
— Это военный корабль, — объяснила ему мать.
Малыш внимательно посмотрел на флаг, развевающийся над кораблем, и ему стало интересно — такого флага он еще не видел.
— Откуда он пришел, мама?
Мать объяснила, какой стране принадлежит это огромное судно.
— Понимаешь, сынок, — продолжала она, — он построен, чтобы защищать людей, если вдруг начнется война.
— А-а-а, — задумчиво протянул мальчуган, все еще разглядывая корабль. Вскоре это ему надоело. Куда интереснее червяки на грядке, они копошатся, розовые в черной земле, их можно зажать в руке и чувствовать, как они извиваются. Мать наказала ему обращаться с ними хорошо — у червяков свое большое назначение в природе, сказала она. А он вовсе и не собирался обижать их.
А старший брат его уже сел в лодку и широкими взмахами весел направил ее к кораблю, и, чем ближе он подплывал, тем больше становился корабль. Он все увеличивался, пока не превратился в огромную серую стену, нависшую над лодкой. С некоторой опаской мальчик подплыл к судну с той стороны, где был трап. Но бояться было нечего. Шлюпки были спущены на воду и вверх и вниз по лестнице сновали люди в темной военной форме с блестящими золотыми пуговицами. Матросы, отдавая честь, усаживаются в юркие баркасики, которые повезут их на берег. А сверху, с палубы, им вслед несутся отрывистые команды и бравурные звуки фанфар.
Мальчик отдыхал на веслах, он вдруг почувствовал страстное желание оказаться там, в этом удивительном мире мужчин, чести и блестящих пуговиц.
Вечером, когда малыш давным-давно спал, на корабле зажглись огни. Старшему мальчику показалось, что среди залива вдруг возник сказочный дворец. Он был еще не такой взрослый, чтобы совсем уже не верить в сказки. Наверно, там живет принцесса — мелькнуло у него в голове, но он тут же устыдился своих мыслей, не такой уж он был маленький, чтобы серьезно верить в это. И вскоре уснул.
Шли дни, корабль оставался на прежнем месте. Для малыша все это время слилось в один длинный день. А старший брат ходил как в чаду — ему удалось побывать на корабле. Там его угостили лимонадом, печеньем, в придачу он получил еще жевательную резинку. Но что все это в сравнении с пушками, амбразурами, мощностью, водоизмещением, калибром, морскими узлами. Он стал причастен к вещам, о которых прежде и понятия не имел. Однажды утром корабль исчез, и зеленая гора по ту сторону фьорда снова вернулась на свое место, в красном домике у ее подножия шла стирка. Белье трепетало на ветру, как бы посылая привет тем, кто жил по эту сторону: смотрите, смотрите, мы по-прежнему здесь…
Малыш тоже махал рукой, хотя прекрасно понимал, что никто там вдали не может увидеть этого.
На грядках взошли петрушка и морковь. Солнце щедро светило каждый день.
«Замечательное лето!» — восторгались взрослые.
Как-то утром в заливе появился новый военный корабль. Он был еще больше и могущественнее первого.
— Чей на нем флаг? — спросил малыш.
Мать, поливавшая огород, объяснила, флаг какой страны развевается над судном, и добавила:
— Они строят такие корабли для защиты в случае войны, мой мальчик…
— А-а, — сказал малыш.
Малыш уже привык к тому, что в заливе стоят корабли. В этот день он смастерил в земле норки для восьми жирных червей.
Старший брат уже спешит на лодке к кораблю и там на борту постигает новые премудрости. Ночью, когда он видит залитое огнями судно, ему больше не приходит уже на ум ни сказочный дворец, ни прекрасная принцесса. Он думает о сражениях, о корабле, этом непобедимом, огнедышащем колоссе в черном море, под черным небом. И если ему суждено погибнуть, то он пойдет ко дну под звуки фанфар и суровые мужчины будут стоять, приложив руку к козырьку, среди порохового дыма и огня, отдавая честь флагу. Сколько рискованных и смелых решений с трепетом в сердце принимал он в эти дни!
На этот раз корабль снялся с якоря среди дня, казалось, что расстояние между двумя берегами увеличилось, но постепенно все стало по-прежнему.
Лето было в самом разгаре, когда в один из знойных дней в заливе появилось третье судно. Оно было даже больше и внушительнее второго. На борту корабля разместился целый аэродром, воздух сотрясался от шума и грохота, и самолеты проносились над домом, огородом, матерью, малышом и подростком.
— Чей флаг на этом корабле? — спросил малыш.
Мать объяснила, какой стране принадлежит корабль, добавив:
— Построен он для защиты в случае войны, мальчик мой.
И как ни был мал сынишка, он все же понял: что-то неладное с этой защитой. Он дернул мать за юбку и спросил:
— А где же враг, мама?
Мать поглядела на него, отметив про себя, что вопрос его не так уж глуп, но не знала, как ответить на него.
— Враг… — начала она нерешительно.
— Да, да, враг, — настойчиво требовал ответа малыш.
Вдруг мать озарила счастливая мысль:
— Враг в нашем собственном сердце, мой мальчик.
Малыш умолк. Он приложил руку к тому месту, где, как он знал, находится сердце, но никакого врага там не обнаружил — сердце билось ровно, как ему и положено, точь-в-точь моторная лодка, что стучит на фьорде по вечерам.
Мать почувствовала его недоумение.
— Понимаешь, дитя мое, когда мы ведем себя плохо, не помогаем своим ближним, тогда в нашем сердце поселяется враг.
Вероятно, объяснение не дошло до сознания мальчика.
— Послушай, сынок, в этом мире так много горя, многим людям живется плохо, они голодают. Мы должны думать о них и помогать им.
