Дружба начинается не со знакомства - Таня Белозерцева
— Верно, Гарри, верно. Ну что ж, присмотрю тебе подходящий брошенный класс, как я понимаю, желательно с гладкими стенами и полом? А ещё лучше с доской. Кстати, а сточенных карандашиков у тебя много скопилось?
— Много, мистер Филч, полная коробка.
— Принеси их сюда, всё равно мне с больной ногой нечего делать.
— Ух ты, спасибо, мистер Филч! А хотите, я вам свои рисунки покажу?
— Ну конечно, покажи, с удовольствием посмотрю… — и с трудом удержал рванувшегося Гарри. — Да не сейчас, попозже. Вон, лучше на кухню загляни, там на столе в вазе фрукты, возьми что-нибудь для Люси.
Гарри послушался, сходил на кухоньку, выудил из вазы грушу и вернулся к Филчу. Забрался обратно ему под бок и стал есть сочную сладкую грушу, периодически откусывая крошечные кусочки для черепашки. А Филч сидел привалившись к подушкам, прижимал к себе Гарри одной рукой, слушал чавканье и смотрел, как Люси ест на его ладони малюсенькие кусочки груши.
С недавних пор парочки старшекурсников, забредающие в заброшенные классы для понятно каких целей, не в силах справиться со своими подростковыми гормонами, начали забывать, что пришли сюда поцеловаться и пообжиматься, отвлекаясь на картины. На стенах и на полу кто-то рисовал цветными мелками, и, надо сказать, неизвестный художник вызывал восхищение. Со стен на них смотрели львы и лошади, нарисованные с потрясающей реалистичностью. Кони скакали по степям, развевая гривы и хвосты, львы морщили зубастые пасти и лениво щурились на зрителей. А на полу неслись по волнам парусники-клипера, расцветали диковинные цветы, сияли солнышки и звезды, смеялись тонконогие девчонки и мальчишки. А ещё было почему-то много изображений разбитых кружек и тарелок, и осколки, нарисованные на полу, опять же были пугающе реалистичными.
Словно это была вечная проблема художника, как будто он немало посуды перебил за свою жизнь. И это стало его фетишем.
Двенадцатая глава. Пушок
Возвращаясь однажды от Филча, Гарри спешил к себе. До отбоя оставалось совсем ничего, когда впереди он услышал тяжелые шаги. Не уверенный в том, что первоклашкам разрешено шнырять по школе в такое позднее время, он на всякий случай притаился в стенной нише, где когда-то, очевидно, что-то стояло, либо рыцарский доспех, либо ваза… Итак, притаился Гарри, ждет. А к шагам ещё и скрип прибавился, что за чудеса? Любопытный мальчуган осторожно высунулся поглядеть, а это Хагрид идет, тяжело шагает и тележку позади за собой тянет, а в тележке…
Гарри занервничал, и было отчего, ведь тележка доверху была наполнена рубленым мясом. В хаотичном беспорядке во все стороны торчали коровьи и свиные ноги, как есть с копытами, тут-там виднелись головы. Мальчик потрясенно, осторожно огляделся и, не отдавая себе отчета, медленно последовал за Хагридом. Потому что именно так поступит всякий нормальный мальчик, проследит за подозрительной личностью и постарается разгадать тайну. В чем бы она ни заключалась. А этот загадочный великан, идущий куда-то поздним вечером и тягающий за собой полную телегу супового набора, причем не в кухню, конечно же являл собой оч-ч-чень интересную тайну!
По лестницам тележка, разумеется, подниматься не желала, и Хагриду приходилось прикладывать некоторые усилия, чтобы втащить её на нужный ему этаж. Гарри, заинтригованный донельзя, едва не умирал от неистощимого любопытства, хотелось знать все и сразу, радовался, что Хагрид громко пыхтит, а тяжело груженая тележка — скрипит и лязгает. В мозгу Гарри что-то предостерегающе щелкнуло, когда до него дошло, что Хагрид идет в Запретный коридор третьего этажа, тот самый, что заперт для всех, кто не желает умереть мучительной смертью. Ну да, щелкнуть-то щелкнуло, да все благоразумие было тут же задвинуто далеко и надолго неуемной мальчишечьей фантазией, в буйной детской голове запрыгали мысли-вопросы: кого великан собирается кормить? Кто там смертельно опасный сидит взаперти?
Размеры двери впечатляли, они занимали собой весь проем коридора, даже не двери, а ворота, тем более что Хагрид открыл калиточку. А как же её назвать? Не дверь же в дверях.
Гавк был не просто оглушительный, он был громоподобен, Гарри аж присел, услышав невероятный лай. Дог? Бладхаунд? Или тибетский мастиф? Обмирая от сладкого ужаса, Гарри прокрался поближе и осторожно заглянул туда… И выпал из реальности. Хагрид кормил цербера. Самого настоящего, живого цербера! Три головы, три оскаленные слюнявые пасти, шесть огромных голодных глаз, шесть ушей-лопухов, а размеры… Метра три в высоту, не меньше! Две головы с чавканьем рвали коровий мосол, третья, проглотив поросячьи копыта, облизываясь, повернулась в сторону Гарри и… завилял огромный зад с толстым корабельным канатом хвоста. Как улыбаются собаки, Гарри отлично знал: прижимаются уши и растягиваются губы, весело и радостно сияют глаза и отчаянно виляют хвост и зад. Две головы, дожевав мосол, присоединили свои собачьи улыбки к первой. Толстый зад заходил ходуном, а хвост с грохотом забил по стенам и потолку, выбивая пыль и штукатурку. Хагрид удивленно оглянулся — кого это песик приветствует? — и увидел Гарри, который, забыв обо всем на свете, как завороженный рассматривал потрясающего цербера. У него к тому же была благородная масть, голубая изабелла, сверкающая перламутром голубизна. Чтобы представить это, посмотрите на голубого веймаранера. Или серого, без разницы, собаки этой породы одинаково блестят.
Стоит растерянный Хагрид, смотрит на Гарри, а Гарри стоит и восхищенно смотрит на пса, влюбленно так… Великан, все поняв, смущенно кашлянул, подобрал с тележки очередной шмат мяса и кинул церберу, две головы тут же принялись за трапезу, а третья, центральная, продолжала улыбаться Гарри. Мальчик, осмелев, подошел ещё ближе. Хагрид всё же счел нужным предупредить:
— Ты поосторожней, Гарри. Он добр только в моем присутствии, без меня он опасен, так как стережет кой-чего.
— Я понял, — кивнул Гарри. — А как его зовут?
— Пушок.
Что охраняет Пушок, Гарри не стал спрашивать, ему это было уже не интересно, тем более что он тайну разгадал, Хагрид кормит цербера, который что-то сторожит. Вот и всё. Что он там сторожит и от кого — это уже было неважно, главным для Гарри был сам цербер, а так, пусть хоть ядерную установку адронного коллайдера охраняет.
Пушок наелся, Хагрид убрал помещение, сложив отходы жизнедеятельности в опустевшую тележку, и, видимо, собрался уходить. Гарри робко попросил:
— А можно его погладить, пока вы здесь?
Хагрид
