Мамона и Амур - О. Генри
— Ладно, Ричард, мой мальчик, — весело сказал старый Энтони. — Теперь ты можешь бежать в свой клуб. Я рад, что у тебя с печенью все в порядке. Но не забывай время от времени сжигать куренья перед кумирней бога Мацума. Ты говоришь, что на деньги нельзя купить времени? Ну, конечно, ты не можешь приказать, чтобы за определенную цену тебе завернули бы отрезок времени и прислали бы его к тебе на квартиру: но я видел, что время сильно замедляет свои шаги, — как будто бы его подошвы становятся каменными, — когда оно шагает по рассыпанному золоту.
Вечером пришла тетя Эллен — нежная, сантиментальная, сморщенная, вздыхающая, подавленная богатством; она помешала брату Энтони читать вечернюю газету и начала разговор на тему о клятвах любовников.
— Он мне уже все рассказал об этом, — зевая, сказал брат Энтони. — Я ответил ему, что мой текущий счет в банке — к его услугам. И тогда он начал поносить деньги — сказал, что деньги не могут помочь; сказал, что правила высшего общества не могут быть поколеблены даже за капитал десяти миллионеров.
— О, Энтони, — вздохнула тетя Эллен. — Я бы хотела, чтобы ты не думал так много о деньгах. Богатство — это ничто там, где затронуто чувство. Любовь — всемогуща. Если бы он только поговорил с ней раньше. Она не смогла бы отказать нашему Ричарду. Но теперь, я боюсь, что это уже слишком поздно. У него не будет удобного случая поговорить с ней. Все твое золото не сможет принести счастья твоему сыну.
На следующий вечер в восемь часов тетя Эллен взяла старинное золотое кольцо из поеденного молью ящика и протянула его Ричарду.
— Надень его сегодня вечером, племянник, — попросила она. — Его дала мне твоя мать. Она сказала, что оно приносит большую удачу в любви и просила меня передать его тебе, когда ты встретишь ту, которую полюбишь.
Молодой Ричард почтительно взял кольцо и примерил его на мизинец. Оно соскользнуло до второго сустава. Он снял его и по мужской привычке сунул в свой жилетный карман. Затем он вызвал по телефону свой экипаж.
На вокзале он поймал мисс Лэнтри, шедшую в толпе пассажиров, вышедших из поезда, который прибыл в 8.32.
— Мы не должны заставлять ждать маму и остальных, — сказала она.
— К театру Уолэка, как можно скорее! — покорно приказал Ричард кучеру.
Они помчались вверх по Сорок Второй улице по направлению к Броудуэю и вниз по переулку, украшенному белыми звездами, который ведет от мягких лугов заката к скалистым холмам утра.
На Тридцать Четвертой улице молодой Ричард открыл окошко и приказал кучеру остановиться.
— Я выронил кольцо, — извинился он и вылез на мостовую. — Это кольцо принадлежало моей матери, и я не хотел бы потерять его. Я задержу вас не больше чем на минуту — я видел, где оно упало.
Меньше чем через минуту он вернулся к экипажу с кольцом. Но в течение этой минуты большой городской фургон остановился непосредственно перед экипажем. Кучер попробовал объехать его слева, но там ему загородила дорогу большая грузовая телега. Он попробовал свернуть направо, но должен был отъехать немного назад из-за мебельного фургона, которому не следовало бы находиться там. Он попробовал отъехать еще назад, но выронил возжи и соответствующим образом выругался. Экипаж очутился в запутанном клубке других экипажей и лошадей.
Образовалась одна из тех уличных пробок, которые иногда совершенно неожиданно вдруг останавливают движение в больших городах.
— Почему вы не едете дальше? — нетерпеливо спросила мисс Лэнтри. — Мы же опоздаем.
Ричард выглянул из экипажа и посмотрел вокруг. Он увидел остановившийся поток телег, грузовиков, экипажей, фургонов и трамваев, заполняющих собою пространство в том месте, где Броудуэй, Шестая авеню и Тридцать Четвертая улица пересекают друг друга. А остальные экипажи все еще продолжали мчаться полным ходом по направлению к образовавшейся пробке и, присоединившись к этому клубку, останавливались, а голоса их кучеров вливались в общий гам. Казалось, что все движение Мэнхэттэна стало из-за этой пробки. Старейшие нью-иоркцы среди тысяч зрителей, столпившихся на тротуарах, никогда не были свидетелями уличной пробки такого масштаба.
— Я очень сожалею, — сказал Ричард, вновь усевшись на свое место, — но похоже на то, что как будто бы мы здесь застряли. Этот клубок распутается не раньше, чем через час. Это моя вина. Если бы я не уронил кольца, мы…
— Покажите мне кольцо, — сказала мисс Лэнтри. — Поскольку этому нельзя помочь, то я об этом не беспокоюсь. Я думаю, что театры во всяком случае глупы.
В одиннадцать часов вечера кто-то тихо постучал в дверь Энтони Рокуола.
— Войдите, — закричал Энтони, который был в красном халате и читал книгу о похождениях пиратов.
Оказалось, что это была тетя Эллен, имевшая вид седовласого ангела, по ошибке оставленного на земле.
— Они обручились, Энтони, — тихо сказала она. — Она обещала выйти замуж за нашего Ричарда. На их пути в театр образовалась уличная пробка, и прошло два часа, прежде чем экипаж смог выбраться из нее.
— И, о, брат Энтони, вперед не хвастайся могуществом денег. Маленькая эмблема истинной любви — маленькое кольцо, символизирующее бесконечную и бескорыстную любовь — было причиной того, что наш Ричард нашел свое счастье. Он уронил это кольцо на улице и вышел из экипажа, чтобы поднять его. И прежде, чем они могли продолжать свой путь, образовалась пробка в уличном движении. И в то время, как экипаж неподвижно стоял там, он говорил ей о своей любви и она ответила ему своей взаимностью. Деньги — дрянь по сравнению с истинной любовью, Энтони.
— Ладно, — сказал старый Энтони. — Я рад, что мальчик добился того, чего хотел. Я сказал ему, что не пожалею никаких расходов, в случае если…
— Но, брат Энтони, какую пользу могли бы принести твои деньги?
— Сестра, — ответил Энтони Рокуол. — Я оставил своего пирата в дьявольской беде. Его корабль только что получил пробоину, а он слишком ценит деньги, чтобы позволить им утонуть. Я бы хотел, чтобы ты дала мне возможность продолжать чтение этой главы.
Этот рассказ надо бы окончить здесь. Я так же, как и вы, читатель, хотел бы, чтобы этот конец был правдивым. Но чтобы узнать истину, мы должны спуститься в колодезь до самого дна.
На следующий день некая личность с красными руками и синим с крапинками галстухом, называющая себя Кэли, зашла в дом Энтони Рокуол и была немедленно принята в библиотеке.
— Ну, — сказал Энтони, вытащив
