Обычная жизнь - Андрей Бузлаев
А вот мобильные операторы, вопреки рекламным заявлениям, моих стремлений не разделяли, выражая (и по сей день) это в отвратительном качестве связи.
Мне больше всего «нравилось» любоваться громадным рекламным банером одной такой компании с громким слоганом, выведенным яркими буквами: «а у нас — ловит!», висевшем в вестибюле одной из станций. При том любовался я им будучи в бешенстве от отсутствия хоть какой-нибудь связи на мобильнике, обслуживаемом этим самым оператором. От этой дешёвой иронии я свирепел каждый раз и хотел как питекантроп камнем постучать своим мобильником по ближайшим стенам и головам этих горе-рекламщиков, ведь мобильник стабильно обращался в том месте в тот самый камень.
Вот и в день встречи мне «повезло»: всю дорогу до столицы моя трубка даже не пыталась найти сеть, а значит и начисто игнорировался все попытки со мной связаться. Впрочем, как всегда на этой дороге. Да и мне в тот момент было совершенно не до связи.
И я тогда не знал, где в метро можно поймать хоть маломальский сигнал «Вап»-а или «ёжика», потому даже не думал о мобильнике, а бежал со всех ног к месту встречи — станции рядом с Кремлём. На Библиотеке мы встретиться договорились, точно! Она выбрала, я-то города тогда толком не знал, потому куда сказали, туда и явился.
И вот, прибежав туда и чуть выдохнув, я достал телефон, посмотреть время да проверить сообщения…
…и оторопел по всем фронтам.
Шесть утра и сообщение от Неё: «Буду не раньше десяти, раньше не успеваю никак».
И разумеется, она уже оффлайн. Она-то в интернет с компьютера заходила, как все нормальные люди. В сущности, не сильно и опоздает, вполне терпимо, ведь договаривались мы на девять.
А откуда шесть? А почему? Я же в восемь утра с мелочью на вокзал приехал. Это что за мистика вообще?!
Но больше напрягал другой фактор связанный со временем: сейчас шесть, а она-то — «к десяти, раньше не успеваю».
Заметь я расхождение на вокзале, часом ранее, так это тоже мало что меняло — выспаться за четыре часа толком не успеешь, тем более не на вокзальной скамейке. Проспать, разве что, и опоздать.
А вот четыре часа гулять у Кремля… это сильно!
Тяжко вздохнув, я пошёл топтать брусчатку и изучать кирпичи в Кремлёвской стене. Посмотрел разводы караульных, осмотрел… да всё! К исходу третьего часа я не только пересчитал волосинки в хвосте коня памятника Жукову, не только всех караульных у Вечного огня и мавзолея в лицо узнавал, дав им какие-то прозвища по отличительным чертам и, здороваясь на каждом новом круге, ловил от них едва заметные ответные кивки (не исключаю, что это на совести бессонной ночи, но всё же). Я к тому моменту камни в лицо запоминать начал!!
К исходу четвёртого не только узнавал каждый их камней по рельефу и трещинкам да уникальным сколам, но и ждал, когда ещё и они здороваться примутся, и Ленин будет привставать, кивая и приснимая кепку. Впрочем, его двойник уже именно так и делал.
На моё счастье пришло время встречи и мой моцион подходил к концу. И вот тут я столкнулся с новой проблемой: а как мне её узнать?
Дело ясное, что дело тёмное: я для неё — незнакомый паренёк, случайно написавший ей в «аське», она меня не знает. Поэтому ни адреса домашнего, ни номера телефона, ни фотографии… а вдруг я извращенец какой? Мало ли! Их и сейчас хватает, потому признаю: была в её решениях доля истины.
Но с моей колокольни садик выглядит и того краше: я должен встретиться с какой-то девочкой, которую никогда и нигде не видел. Я не знаю её лица, во что она будет одета и даже не могу набрать на мобильный — у меня нет её номера!
Поздновато я спохватился, конечно. Так, а если в «аську»… а она же с компа всегда! Р-радость-то какая. Я-то напишу, что я здесь, а дальше?
Зря я всё-таки утром не поехал. Глядишь, выспавшийся был бы не таким форменным идиотом и соображал бы резвее. Впрочем, едва ли. Это же я!
Встав в назначенном месте, рядом с памятником дедушке-вождю, я уставился на библиотеку всея СССР ошалелыми глазами и пытался придумать, что же мне делать. Понятно, что ждать чуда, но… нужен ведь и план на случай непредвиденного? Знать бы ещё какого.
…а моя подруга, как призналась позднее, решила поступить как я с Кремлём и уже изучала, выписывая вокруг меня десятый круг. И так глянула, и эдак — вроде оно. То самое чудо (-вище), что фотку прислало и балагурило вечера напролёт, заменяя павлиний хвост яркими смайликами-колобками и ироничными замечаниями. Посмотрела, подумала пару раз и решила: «Ай, ладно! Попробую!», после чего подошла.
Мне она показалась самым красивым, что я видел в то утро, и в тот день. А мы после в Третьяковку пошли! И восход я тогда видел… Но нет, Кира красивее. Я почувствовал себя пьяным и счастливым, даже с лёгким головокружением и нетвёрдой походкой (возможно, дело было в бессонной ночи, но я старался не думать… а то от мыслей голова ещё и болеть начинала). Единственные мысли, которым я позволил появиться в голове это: «Женюсь!», возникшей сразу при её виде. Обычная бравада, привычная любому молодому парню, и я пропустил бы её мимо сознания, если бы не маленькое отличие. Обычно вслед за этой мыслью приходит страх. А сейчас — страха не было. И вот уже Это порядком пугало.
В Пушкинском музее я был озабочен тремя вещами: кивать не падая, улыбаться вовремя, и не засыпать моргая. Последнее давалось мне особенно тяжело.
Или мы в Третьяковской галерее всё же были?
А, а ведь спросить точно можно только у Киры, она единственный свидетель, да? Убьёт. Воздержусь, пожалуй. Тем более мне не принципиально, мы и туда и туда потом ещё заглядывали. И, что куда важнее — в более адекватном моём состоянии.
После музея, а то и сразу двух, мы продолжили приобщаться к нашей великой истории и пошли гулять по центру столицы. Одна улица сменялась другой, третьей,… а у меня в голове крутился анекдот про похмельного оленя, подстреленного на водопое охотником, последняя его строчка: «странно, я всё пью и пью, а мне всё хуже и хуже...». Я не пил, равно как и в вечер до, да и в принципе я это
