Эпизоды жизни - Сергей Калабухин
В марте 2017 года пройден очередной круг анализов, часть из которых почему-то можно сделать только за деньги. Кардиограмма вновь ничего криминального не показала. Диагноз кардиолога:
— Очевидно, вы реагируете на погоду. Меняется погода — скачет ваше давление. Медицина тут бессильна, поэтому просто научитесь с этим жить.
Восьмого апреля 2017 года где-то около одиннадцати часов дня меня на «Скорой» с инфарктом доставили в коломенский кардиоцентр и провели срочную операцию стентирования одного из сосудов сердца. А погода, что б её, в Коломне в тот день стояла хорошая…
Уже здесь, лёжа в палате № 8 кардиологического отделения коломенской ЦРБ, я узнал удивительные вещи. Оказывается, больница города Луховицы забита жителями Зарайска. А вот коломенский кардиоцентр — больными из Луховиц, Воскресенска и иных окрестных поселений. Кого-то из них привезла в Коломну «Скорая», кто-то приехал сам по направлению врача! Это поразительно: коломенец может попасть в коломенский кардиоцентр только на «Скорой», когда у него уже в полную силу развивается инфаркт или инсульт. Ни один врач-кардиолог коломенской поликлиники никогда, ни при каких обстоятельствах не даст своему пациенту направление в коломенский кардиоцентр для обследования состояния сосудов сердца! Я знаю женщину, которая чуть не умерла прямо у двери врача-кардиолога. Ей заявили, что свободных мест в кардиоцентре нет!
— Я уже не дойду до дома, — заплакала несчастная. — Сделайте хоть что-нибудь…
Ей вызвали «Скорую» и отправили… нет, не в кардиоцентр, а в отделение общей терапии! Там быстро поняли, чей она пациент, и немедленно на каталке перевезли прямо в операционную кардиоцентра, где бедной женщине буквально спасли жизнь. Ещё бы немного, и та бы умерла от инфаркта.
Вот и меня последние восемь лет гоняли по всем врачам, заставили сделать массу анализов, потратить кучу денег на дорогостоящие лекарства и процедуры, но ни один из кардиологов (я был у нескольких, так как взять талончик на приём к кардиологу отнюдь не просто — очередь к ним расписана на две-четыре недели вперёд) не дал мне направление на обследование сосудов сердца в наш же, коломенский, кардиоцентр! Кто и зачем установил такие порядки?
Со мной в палате лежали двое больных из Луховиц, ещё один луховичанин каждый день приезжал на дневной стационар — сам так пожелал! Ещё двоих земляков из Луховиц мои соседи по палате увидели в общем коридоре и курилке. И это только мужчины! В женские палаты мы, естественно, не заглядывали. Я думаю, Коломна больше Луховиц, но мне за почти две недели нахождения в стационаре не встретилось ни одного знакомого лица. Конечно, все мои впечатления субъективны, никаких статистических исследований я не проводил, и, возможно, ошибаюсь в выводах. Но, как говорится, «что вижу — о том и пою».
Спасибо врачам — они спасли мне жизнь. Но предупредили, что имеются ещё пара проблемных сосудов, один из которых буквально пару процентов не дотягивает до критического состояния, при котором будет необходима операция. И как я узнаю, когда этот порог будет перейдён?
— Вы — наш клиент! — сказала мне при выписке из больницы Татьяна Михайловна Лопухина.
Я тогда её не понял. А теперь до меня дошло. Мне придётся жить с тикающей «часовой бомбой» в груди, не зная, когда она сработает. И надеяться, что «Скорая» успеет доставить меня в кардиоцентр, а там окажутся в наличии врачи и необходимые медицинские средства для операции. Много нас таких, кто живёт надеждой. Надежда всё же лучше безнадёжности…
О юных невестах и злобных старухах
— Привет, невеста!
Я улыбнулся и получил в ответ осуждающе недоумённый взгляд. Убираю с лица улыбку и перехожу на «вы».
— Взвесьте мне десяток бананов.
Она меня не узнала. Конечно, прошло сорок лет, но я-то её узнал! Разглядел в этой раздобревшей, мрачной и усталой бабе ту шестилетнюю девочку, которую целую жизнь назад звали моей невестой. Она не была первой. До неё у меня уже были две или три — как считать! — невесты.
В те далёкие времена наш город казался мне ужасно большим, хотя на самом деле Коломна тогда была почти вдвое меньше, чем сейчас. К сожалению, я рос без отца. Мои родители развелись, когда мне было три года, и мы с мамой переехали в небольшую комнату в коммуналке пятиэтажной хрущобы. Мама работала на заводе в две смены на двух станках и училась на заочном отделении в педагогическом институте. Утром она уходила на работу, а я целый день проводил во дворе нового, незнакомого двора. Я не знал местных детей, зато им их родители, видимо, доходчиво объяснили, что не стоит дружить с сыном «этой». Отношение к матерям-одиночкам в те времена у окружающих было крайне негативное, отнюдь не столь радужное, как показывалось в тогдашних кинофильмах.
Я до сих пор не могу понять и простить тех околоподъездных старух. Все они прожили нелёгкую жизнь, перестрадали войну, голод и разруху. Не раз при мне они совали своим внукам конфеты или яблоки, громко приговаривая: «На, деточка, ешь! Сам ешь, никому не давай!». Ещё эти старухи ревниво следили за тем, чтобы никто не обидел их кошек. Почему они были так жестоки ко мне? За что изливали на меня свою злобу? Да, у моих родителей не сложилось. Они разошлись, и мать растила меня одна. Ей пришлось работать на двух работах и, конечно, хотелось вновь устроить свою жизнь. Она встречалась с мужчинами, те её провожали, заходили в нашу комнатушку в коммуналке. Всё это, разумеется, видели и соседи, и те старухи, сидевшие с раннего утра до позднего вечера у подъезда. Они тихо что-то шипели моей матери вслед, а потом громко обзывали её разными гадкими словами при мне. Особенно при мне!
Некоторые из этих старух тоже растили своих детей одни — их мужья не вернулись с войны. Они полностью хлебнули горькую чашу матери-одиночки и, казалось бы, должны были сочувствовать если не моей маме, то хотя бы мне. Однако любая дворовая кошка или голубь были им ближе, чем я, вечно голодный, одинокий ребёнок. Кошкам доставалось молоко и объедки, голубям — крошки и семечки, мне — злобная ругань. Почему? Мама родила меня в законном браке, не нагуляла не знамо с кем. С женатыми мужчинами не встречалась. За что же нас ненавидели те околоподъездные старухи?
Мама в конце концов снова вышла замуж, и мы переехали из того двора в другой, где у подъездов тоже точно так же сидели и обсуждали
