Андре Дотель - Современная французская новелла
Проходя через эти маленькие городки, он каждый раз воображал, что говорит с нею. Неужели каким-то чудом она услышала его? Конечно, она называла города наугад, но разве не могла она просто молча слушать его рассказ о путешествии? И он сказал в ответ:
— А вы ездили в Динан.
Это ее мать говорила когда-то о возможной поездке в Динан. Да уж, поистине странная была у них беседа.
— Жанна не знала, что ты сегодня придешь сюда, — заявила Беатриса.
— И я тоже.
— Но я догадалась, — сказала Жанна.
— И я, — сказал Венсан.
Их слова звучали отрывисто и резко. Венсан повернулся к Беатрисе:
— Ты нарочно устроила сегодня эту встречу, чтобы сосватать нас?
— А ты пытался увиваться за мной! — возмущенно воскликнула она.
Порывом ветра распахнуло окно. Венсан бросился закрывать его.
— Ну и погодка! — заметил он.
— Вот-вот, поговорим о погоде… — сказала Жанна.
В тех случаях, когда кто-то помогает двоим встретиться, каждый из этих двоих обычно бывает очень сдержан и следит за тем, чтобы не выходить за рамки простого обмена любезностями, напряженно ожидая, что же будет дальше.
Но эти двое в первую же минуту бросили вызов друг другу. Несмотря на весь свой апломб, Беатриса была обескуражена: что происходит между этими двоими? И только Венсан один знал, что явилось ему однажды видение, которое никогда не вернется. А что, если и Жанна поймет, что он надеялся в ней увидеть, и отвергнет его безрассудную мечту? Ведь это не было любовью в подлинном смысле слова.
Беатриса, чтобы как-то исправить положение, объявила, что пойдет приготовить чай.
— Ну вот, еще и чай! — воскликнул Венсан.
Жанна одновременно с ним сказала то же самое. Они переглянулись. Могли бы просто рассмеяться, но не захотели. Знала ли Жанна о том, какая улыбка осветила в эту минуту ее лицо? Как невыразимо трогает его эта улыбка. Словно набросок незабываемого портрета. Он опустил голову, потом выпрямился.
В глазах Жанны мелькнуло что-то похожее на страх.
Как бы там ни было, а ему всегда будет необходимо смотреть на Жанну, она же будет постоянно испытывать желание ощущать на себе его взгляд, встречаться с ним глазами. И не было в этом пока никакого чувства, никакого расчета, никакого уговора. Ничто не связывало их, кроме чуда, которое свершилось помимо них. Все это не имело никакой связи с реальной жизнью и тем более с их собственной жизнью. Единственное, что им оставалось, — это расстаться. И Жанна, должно быть, была искренне изумлена, когда Венсан вдруг заявил, пока Беатриса разливала чай:
— Завтра я приду поговорить с вашими родителями.
Жанна немного подумала. Потом ответила:
— Хорошо.
Наверно, то был перст судьбы, и лучше уж было идти проторенным путем: так по крайней мере знаешь, что должно дальше произойти. Они выпили чаю. Беатриса умудрялась все время говорить одна. Язык у нее был подвешен хорошо. Жанне и Венсану не пришлось больше сказать ни слова. Разошлись они очень просто. Беатрисе надо было отвезти Жанну домой, и Венсан проводил девушек до машины, держа над ними зонтик. Все их внимание было поглощено тем, чтобы не попасть под струи дождя, и это избавляло от новой неловкости.
На следующий день Венсан, как и было обещано, явился в магазин незадолго до закрытия и попросил разрешения поговорить с госпожой Софор. Жанна сказала, что она поедет к Беатрисе. Венсана провели в столовую, и госпожа Софор позвала мужа.
Этот шаг позволит ему за короткое время проверить, существует ли между ними действительное понимание или его нет. Когда тебя припрут к стенке, поневоле начнешь соображать, что тебе нужно.
Хватит всей этой поэзии, или этой лжи, как сказала бы Беатриса. Когда он и Жанна станут женихом и невестой, они смогут наконец узнать друг друга, а скорее всего, поймут, что им суждено навсегда остаться чужими.
Но события внезапно и неожиданно приняли другое направление. Господин Софор повел себя словно настоящий простодушный великан, которому нет дела до всяких там хитросплетений. Едва Венсан успел объяснить цель своего визита, как хозяин дома заявил, что обручение они отпразднуют в ближайшее воскресенье.
— Торжество состоится в «Восточной гостинице». Это будет настоящий банкет. За оставшееся время, дорогой жених, вы сможете приобрести кольцо, а мы — пригласить родственников и знакомых.
Сначала Венсан был даже доволен этим скоропалительным решением. Все приобретало характер настоящей катастрофы. Жанна, наверное, придет в негодование, да и сам он близок к этому. Он ждал какого-то взрыва. Он побывал у реймского ювелира и купил обручальное кольцо — одно из самых дорогих. В воскресенье он оделся как можно лучше и отправился в Верзье.
Он поставил машину на площади и, перед тем как войти в «Восточную гостиницу», по привычке зашагал вдоль главной улицы. Издали он видел, как в гостиницу входят люди. Наверное, это были гости. Супруги Софор и Жанна встречали их в банкетном зале. Близился назначенный час.
Венсан повернул назад, чтобы еще раз пройти по знакомому тротуару. Он миновал магазин обоев и остановился. Пора было возвращаться. Но он не сделал этого. Он миновал редкие дома предместья, увидел свекловичные поля и пустился через них напрямик.
Снова пошел дождь. Он не подумал о том, что все кончено, и теперь, после публичного разрыва, возврат к прошлому невозможен, сейчас у него было только одно желание: идти все дальше и дальше под проливным дождем.
Небо было почти сплошь затянуто тучами, извергавшими на свекловичные поля и луга шелестящие потоки воды. Однако вопреки всякой логике было почему-то светло. Равнина, на которой темнели пятна фруктовых садов, была ясно различима только у самого горизонта. Кругом царил глубокий покой. Венсан обругал себя дураком. И все-таки он испытывал необычайный прилив счастья.
Нет, он и не ждал чего-то исключительного, он просто растерялся под давлением обстоятельств. Сначала прекрасный образ смутил его; потом он встретил Жанну снова и отнюдь не был разочарован, но все это время он колебался, потому что боялся обмануть ее иллюзией любви, и в то же время был не в силах ее забыть.
Он дошел до края равнины, когда заметил на фоне неба верхушку навеса, который часто видел и раньше, когда проходил этой дорогой. Славное убежище. Его плащ начал уже промокать, да и нельзя же в самом дело бродить в полях всю ночь.
Войдя под навес, он с удовольствием услышал, как дождь стучит по толевой крыше. Он протянул вперед руку, чтоб не наткнуться на сложенную под навесом солому, и тут же отдернул ее, встретив чье-то плечо. «Кто здесь?» — пробормотал он. Может, бродяга? Он снова вытянул руку и почувствовал нежную грудь под тканью платья. Он воскликнул:
— Жанна!
Он не сомневался, что это была она. Как она попала сюда?
— Все очень просто. Я шла за тобой вдоль улицы. Потом сделала крюк и обогнала тебя, пока ты шел через поля.
— Неправда, — сказал он. — Ты пришла сюда сразу.
И она ответила не задумываясь:
— Да, я пришла сюда сразу.
— Послушай… — начал он.
— Слушаю.
Но он не нашел слов. И предложил:
— Выкурим по сигарете.
На ощупь он отыскал сигареты, дал ей одну, потом взял себе и щелкнул зажигалкой. Порыв ветра тут же погасил пламя, но в этой мгновенной вспышке Венсан снова увидел тот далекий, тот единственный образ.
— Это ты… — прошептал он едва слышно.
Она ответила:
— Да, это я, как тогда, в первый раз.
Она знала все. Тогда, в первый раз, она, конечно, видела его глаза и в этих глазах увидела себя — за пределами здешнего мира. Но все это было нереально. Поэтому и она тоже ни на что не надеялась, раздираемая, как и он, страхами и сомнениями. Он это понял в одну минуту. И спросил:
— Чего же ты хотела сегодня вечером?
— Уйти, только и всего, — ответила она. — Я не знала, что ты сюда придешь.
— Иди ко мне, — сказал он.
Они молча вернулись в город. Ему больше не хотелось смотреть в ее лицо при свете зажигалки. У первого уличного фонаря он взглянул на Жанну, и она посмотрела ему в глаза. Нет, это было уже не то. Она сама так сказала.
— Но это ничего, — сказал он.
— Да, это ничего.
Он прибавил:
— У меня твое кольцо.
Впереди жизнь. Они будут ждать. Быть может, пройдут годы, и однажды вечером они снова увидят друг друга. Они возвращались полями.
ДАНИЭЛЬ БУЛАНЖЕ
Перевод Г. Ерофеевой
Десерт для Констанции
Есть книги, которые помогают жить, — и остальные книги. Если рассматривать «Монографию кулинарного искусства» Констанции Кабриоле с точки зрения ее пользы — как моральной, интеллектуальной, так и практической, — то она принадлежит к книгам первого рода. «Монография» появилась на свет более века тому назад и затем несколько раз переиздавалась, каждый раз пополняясь новыми рецептами, перечнем припасов, которые надо иметь в хозяйстве, наименованиями вин и кухонной утвари, рекомендациями по обслуживанию и сервировке стола, объяснением, как лучше приготовить кофе и указаниями, как его следует подавать. Среди сведений о том, как приготовить пралине из флердоранжа и жареные молоки карпа, в ней можно было найти даже застольные песни, слова и ноты — в tempo appassionato. Такими интермедиями заполнялись прежде паузы во время пышных пиршеств. «Друзья, пустим чаши по кругу! С легким сердцем работа легка!» На основаниях настольных ламп изображены воркующие голубки, а фрукты и рыбы составляют портреты, как на картинах Арчимбольдо. Задумчивые поварята стоят, облокотившись на затейливые буквицы. И в каждой главе — тонкие гравюры на металле, изображающие пикники, где белую скатерть оттеняет темная листва, или дружеские пирушки — в тот момент, когда подают ликеры; пышные воланы пенятся в креслах, кавалеры в строгих визитках стоят сзади, небрежно опершись рукой о спинку кресла и гордо выпятив грудь; или же вечера при свете ламп — лакеи с бакенбардами, бутылки в серебряных ведерках со льдом.
