Наталья Александрова - Африканская страсть
Ты солгал, дождь.
Ничего этого не было и не будет, впереди оказалась только ложь, ложь и предательство.
И еще – смерть.
Но той ночью она еще ничего не знала – ничего, кроме горячих сильных рук и жадных губ на своей коже, жадных солоноватых губ и густых волос, пахнущих дождем.
Сегодня тоже идет дождь, но совсем другой – тоскливый, однообразный, словно сейчас не лето, а глухая осень.
Таня толкнула покосившуюся калитку и ступила на мокрую дорожку. Сколько раз она проходила по этой дорожке тем летом!
По густой мокрой траве пробежал порыв ветра, и Тане показалось, что в бурьяне кто-то прополз – кто-то отвратительный, скользкий.
Небо было тускло-серым, и никакого золотого города над ним, конечно, не было.
Она вспомнила, как ужасно закончилось то незабываемое лето, вспомнила, как уезжала из Петербурга, что творилось тогда у нее в душе, и ее невольно передернуло.
Дача наверняка давно пустовала, и это было хорошо – Таня не хотела бы сейчас встретить его… она не хотела и не могла даже мысленно произносить его имя. Не хотела и не могла после того, что случилось здесь шесть лет назад. Не хотела вспоминать о нем.
Зачем же тогда она приехала сегодня в Комарово?
Надежда столкнулась с Татьяной в подъезде. Татьяна сама окликнула ее, потому что иначе Надежда не смогла бы ее узнать. Джинсы на ней были те же, но кофточка другая – не такая куцая и дешевая. Но вот прическа… Вместо длинных темных волос на голове у нее была теперь короткая стрижка. Волосы прилегали к голове наподобие шапочки. К тому же они были выкрашены в три разных цвета: фон светлый, а по нему расползались зеленые и бордовые пряди.
Надежда постаралась, чтобы на лице ее не выразилось откровенное изумление. Обрезать такие чудесные волосы и выкраситься как… как девчонка на дискотеке!
«Кажется, в двадцать семь лет такие увлечения уже проходят, – неодобрительно подумала она, – впрочем, возможно, я ничего не понимаю в современной моде. Во всяком случае, она стала выглядеть куда проще и вульгарнее, хотя и гораздо моложе…»
– Я в магазин, за продуктами! – крикнула Татьяна, так и не дождавшись от Надежды слов одобрения.
– Как ваши дела?
– Сегодня днем была в глазном центре Сидорова на Петроградской, меня смотрел врач, – бросила Татьяна и поспешно ретировалась.
«И не только там, – подумала Надежда Николаевна, – еще и в парикмахерскую успела».
Надежда собрала сумки, проверила, все ли в порядке в квартире, и решила уходить, не дожидаясь Татьяны, когда вдруг зазвонил телефон.
Звонила ее старинная знакомая, Люба Сапожкова. Услышав Любин голос, Надежда тяжело вздохнула и опустилась в кресло – Сапожкова любила поговорить и делала это со вкусом при малейшей возможности. Разговор с ней по телефону неизменно затягивался как минимум минут на сорок, так что Надеждин уход откладывался на неопределенное время. Люба, страшно довольная тем, что застала Надежду, сразу же взяла быка за рога.
– Представляешь себе, какое хулиганство? – возбужденно тарахтела она. – Всех выгнали на улицу!
– Кого выгнали? – обреченно переспросила Надежда.
Перед ее глазами предстала Люба с ее мужем Виталием, стоящие с узлами и чемоданами под проливным дождем возле своего дома.
– Да ты меня совсем не слушаешь! – обиженно отозвалась приятельница. – Я же тебе говорю, кто-то утром позвонил в милицию и сказал, что в наше здание заложена бомба. Ну, ты ведь знаешь, как сейчас боятся террористов! Всех немедленно выгнали на улицу! Ну, нас – еще куда ни шло, все-таки агентство недвижимости… ну, мы отложили одну-две сделки, извинились перед клиентами! И модельное агентство, что на третьем этаже, тоже не очень много потеряло. Юридическая контора, она под нами, – тоже… А в центре Сидорова наверняка были на сегодня запланированы операции, представляешь, каково людям? Они дожидались не один месяц! А потом, уже в конце дня, милиция нашла звонившего, им оказался старшеклассник из соседней школы. Он это сделал на спор, выиграл ящик пива. У них была назначена контрольная по математике, а из-за этой паники всех распустили по домам…
– Постой, – Надежда встрепенулась, как боевая лошадь при звуках трубы, – что ты там сказала про центр Сидорова? Это глазная клиника?
– Ну да, – в голосе Любы явственно прозвучало недоумение, – он был знаменитый офтальмолог… ты что, не знаешь?
– Да нет, знаю, конечно… но этот глазной центр, он что – в одном здании с твоей фирмой?
– Конечно, да я тебе об этом сто раз говорила! Ты меня просто никогда не слушаешь.
– И этот центр сегодня весь день не работал?
– Ну да! А о чем я тебе рассказываю? Из-за этого мальчишки, телефонного хулигана…
– Понятно, – Надежда уставилась в стену.
На самом деле все это было как раз совершенно непонятно. Выходит, Татьяна обманула ее? Была вовсе не в этом глазном центре? Но почему? Для чего она так неуклюже врет? Ведь Надежда не тянула ее за язык, не устраивала допросов… сказала бы, что сегодня она не успела, задержалась в парикмахерской, кстати, и правда, это дело долгое, Надежду вон в один цвет покрасили и постригли, так и то полдня она в парикмахерской провела, а тут – вон как сложно. Но Татьяна сама сказала, что была в глазном центре… но, может быть, их несколько? Хотя Татьяна говорила, что она ездила на Петроградскую, а Любина фирма расположена там же.
На столе лежала толстая рекламная газета «Из рук в руки». Газета была не новая, Надежда сама ее купила в свое время, что-то ей нужно было найти – не то балкон они стеклить собирались, не то подруга просила найти породистого жениха для своей бирманской кошки.
С тех пор как Надежда временно бросила работу, все знакомые и родственники просто осатанели. У них тут же нашлась для Надежды Николаевны масса важных и неотложных дел. Сами они не могли выполнить все эти дела по причине нехватки свободного времени и сильной занятости, вот и торопились загрузить ими Надежду, чтобы, по их словам, ей не было так одиноко и грустно сидеть дома.
Разумеется, желания и возможности самой Надежды в расчет совершенно не принимались. За то недолгое время, которое Надежда считалась домохозяйкой, она успела проводить в санаторий одну милую старушку, маму своей приятельницы, навестить в больнице двух великовозрастных шалопаев, попавщих в аварию на мотоцикле, отвезти бывшей соседке страшно неудобный вентилятор и даже достать какое-то редкое лекарство для второй жены своего первого мужа. Так что если бы не война кота Бейсика с сенбернаром, то в переезде на другую квартиру можно было найти свои плюсы – не все знакомые знают тот телефон. Но вот настырная Люба Сапожкова отловила ее в собственном доме. И наверняка звонит не просто так, чтобы поболтать!
Однако звонок пришелся кстати в том смысле, что позволил разоблачить Татьяну. Надежде пришло в голову, что в газете можно посмотреть адреса имеющихся в нашем городе глазных клиник и проверить, есть ли еще один центр профессора Сидорова.
Она пододвинула к себе газету и машинально потянулась за очками – шрифт был очень мелкий.
Вообще говоря, Надежда Николаевна не любила надевать очки, поскольку считала, что они ей совершенно не идут, старят ее и делают чересчур солидной, похожей на школьного завуча или депутата горсовета советских времен, и поэтому надевала их как можно реже, только когда требовалось, как сейчас, прочитать что-нибудь очень мелкое.
И как раз потому, что она надевала очки редко, поиски их каждый раз превращались в настоящую проблему. Приходилось долго и мучительно вспоминать, где она оставила их в последний раз. И вообще всякий, кто носит очки, знает, что их поиски – это истинное мучение, потому что искать их приходится… без очков.
Но на этот раз очки, как ни странно, нашлись сразу, буквально сами попались под руку. Надежда, не отрывая телефонную трубку от уха и время от времени вежливо поддакивая Любе, надела очки и уставилась в газету.
Однако шрифт остался по-прежнему неразборчивым. Очки нисколько не помогли.
Надежда сняла их и недоуменно оглядела.
Это были не ее очки – они были легче, дужки другой формы, хотя оправа тоже металлическая. Ее очки лежат небось в сумочке, а она машинально схватила подвернувшиеся ей под руку. Ах, ну да, конечно же – это очки зауральской гостьи, Татьяны Белолобовой… но почему она их оставила, если говорит, что со зрением у нее очень плохо? Кстати, сегодня шел дождь, и на Татьяне не было темных очков.
Сердясь на саму себя за такую подозрительность, Надежда тут же придумала объяснение: наверное, у девушки не одна пара, допустим, одни очки для дали, а другие – для близи, и эти сегодня ей не нужны.
Но оставалась еще одна смущавшая ее деталь.
Надежда снова нацепила очки и уставилась на газету.
Она видела шрифт нисколько не лучше, чем без очков.
Не лучше, но и не хуже.
В очках были простые стекла, без всяких диоптрий.
