Александра Егорушкина - Настоящая принцесса и Наследство Колдуна
– Мурразумеется, у горожан многоу мурр-причин для муррадости, – проурчал у нее под ногами знакомый голосок. О Лизины коленки потерся большой черный кот с белой грудкой.
– Мурремурчик! – обрадовалась Лиза, едва удержавшись, чтобы не схватить кота в охапку. – Откуда вы здесь, доблестный рыцарь? Расскажите нам скорее, что происходит?
– В городе мурр-праздник, потому что мурр-вернулись все наши маги и волшебники! – Мурремурр вспрыгнул на руки Инго-старшего, чтобы его лучше слышали, и лег там, как на полочке. – А я мурр-встречаю вас. С возвращением, государь и государыняу! Во дворце все благополучно. Все целы.
Оказалось, что благодаря Фифи, Гарамонду, Мелиссе и Амальгамссену никакой паники в городе не было. Они дали знать Мурремурру, а тот – всем радингленским котам, которые и подняли горожан с постелей. Ведь если коту нужно, чтобы человек проснулся, он своего добьется! Люди, собрав самое необходимое, вышли на улицу, пережидать подземные толчки. Гарамонд все время держал Илью Ильича под приглядом, чтобы тот не затерялся в толпе, а Циннамон без устали поставлял все новые и новые ведра горячего чаю и кувшины глинтвейна. Сильфы поначалу переполошились, но потом нашли себе занятие – они кружили над горожанами в воздухе и наперебой ловили сыпавшуюся с крыш черепицу, чтобы никого не ушибло и время от времени подлетали погреться рядом с закутанными радингленцами у костров. Гномы же вышли из-под земли только тогда, когда убедились, что Черный замок повержен, и поспешили успокоить наземных жителей, что опасности больше нет, однако рассказывать о самом замке воздержались – зачем зря пугать?
А когда рассвело и горожане засобирались по домам, в небе над Радингленом показалось что-то очень напоминавшее птичью стаю. Над Круглой площадью стая снизилась, и все увидели, что это вовсе никакие не птицы, а радингленские маги и волшебники, которые исчезли четырнадцать лет назад. Они плавно, как пушинки одуванчика, спускались на площадь. Первыми туда поспели проворные сильфы на своих стрекозиных крыльях; они и помогли волшебникам благополучно приземлиться.
– И теперь к каждому волшебнику мурр-приставлено по коту, и мы нашими песнями мурр-возвращаем им память, – кошачий рыцарь спрыгнул наземь. – Нехор-р-рошоу вышло бы, если бы вас никтоу не встретил.
Лиза присела перед Мурремурром на корточки, подметая наброшенным пледом булыжник.
– Котик, миленький, – взмолилась она, – вы не могли бы провести нас во дворец совсем-совсем в обход, а? Праздновать будем потом!
– Понимяу! – Мурремур сощурил глаза и мягкими беззвучными шажками повел их к каменной лестнице, за которой между домами открывался заснеженный садик.
– А теперь можно я анекдот? – обратился к Филину Лева.
– Только если короткий и на ходу, – сурово отозвался Андрей Петрович.
– Вернулся альпинист домой с Эльбруса, стоит у себя в подъезде, а подниматься ему на второй этаж, – и ругается: «Безобразие! Опять лифт не работает!» – на одном дыхании выпалил Лева. После чего подхватил старшего Конрада под правый локоть, поскольку под левый его уже поддерживал Костя, и они принялись втроем одолевать крутую лестницу.
… После этой пробежки все школьные эстафеты показались Лизе сущей ерундой. Мурремурр просачивался в какие-то щели за сараями, шмыгал в неприметные калитки, сворачивал в узенькие проулочки; кажется, даже тупички ему были нипочем – у Лизы осталось смутное впечатление, что раз или два он провел всю компанию сквозь глухую стену. Куда там магам-пространственникам до обычного кота! Мурремурр, конечно, мог бы добраться до цели и еще быстрее, но благородно учитывал, что не всем двуногим по силам протиснуться и вспрыгнуть туда, куда может кот.
Наконец они очутились у той самой дверцы черного хода, через которую Лиза, преисполненная праведного гнева, не так уж давно проникла в кухню после похода к Паулине – хотя теперь ей мерещилось, что это было сто лет назад.
Лиза набрала в грудь воздуху и опять побежала. И остановилась только в галерее, напротив разгромленной Цветочной гостиной – возле картины.
И недаром.
На картине был Инго. Он сидел в том самом кресле, где раньше сидела Уна, на фоне огромного окна, за которым сияло солнце, сверкала речка и пышно зеленел по берегам весенний лес. Вид у Инго был смущенный, довольный и гордый. В потолке над ним радужно переливались витражи, а стены были сплошь в книжных полках, и Лиза эти полки сразу узнала. И никакой дыры, прожженной драконьим огнем, в холсте больше не было.
Лиза с усилием отвернулась от портрета и помчалась дальше.
Навстречу ей из Бабушкиной спальни выскочили аптекарша Мелисса и старенькая Фифи – такие бледные и расстроенные, что на одну ужасную секунду Лизе показалось, что все кончено и они опоздали.
– Ах, ваше высочество, как хорошо, что вы здесь! – воскликнула Фифи, забыв про книксен. – Ее величеству только что стало хуже… едва дышит… не знаем, что и делать!
– Сейчас, – сказала Лиза, в который уже раз схватившись за карман.
Мама с папой слегка подтолкнули ее вперед.
– Мы потом, – сказал папа. – Не надо ее волновать, ступай ты, Лилли.
Лиза решительно повернулась к бледной Маргарите и сунула ей яблоко:
– Иди.
Та помотала головой.
– Иди, кому говорят! – Лиза повысила голос. – Пусть съест хотя бы маленький кусочек, хотя бы каплю сока.
Яблоко благоухало, как все яблоки на свете, оно сияло, как полная луна, как старинная зеленая лампа в профессорском кабинете, и на нежных яблочных боках не осталось ни следа от Лизиных нервных ощупываний.
Маргарита тихо-тихо скользнула в спальню, и Лизе показалось, что все звуки словно выключили – такая настала тишина. Народное ликование с Круглой площади сюда не доносилось, потому что звуконепроницаемые чары, о которых распорядился Лева, прежде чем убежать в подземелья, до сих пор не снял, – не до того было.
Прошло минуты три, но всем они показались тремя столетиями.
Потом дверь приоткрылась.
– Просит крепкого кофе и плюшек, – не своим голосом проговорила Маргарита, теребя бахрому накинутой на плечи шали. – И одеться. И еще – чтобы все сразу не заходили, а по очереди.
– Лизавета, ты первая, – немедленно сказал Филин.
– В таком случае, я пойду ставить чайник, – очень твердо заявила Маргарита и добавила, повернувшись к Уне. – Вы не против? Я знаю, где кухня.
Уна улыбнулась в ответ и тихонько промолвила:
– Будь как дома.
Эпилог, в котором Садовник получает подарок
Лиза не спеша шла по дворцовому парку, обходя глубокие мартовские лужи, в которых отражалось голубое небо и розоватые от солнца облачка. Она тихонько напевала подаренную Маргаритой мелодию-невидимку – очень уж хотелось побыть одной. Утром, когда Лиза убегала в школу, было еще по-зимнему морозно и пасмурно, и в Радинглене, как и в Петербурге, повсюду лежал снег, а сейчас вдруг выглянуло яркое весеннее солнце, кругом звенела капель, дорожки оттаяли и лишь кое-где под ногами похрустывали льдинки. В каждой льдинке алмазной искрой сверкало солнце. Лиза расстегнула куртку, размотала шарф и подставила нос солнечным лучам.
Сегодня день рождения Бабушки – это само по себе замечательно. Но лучший подарок королева Таль и все остальные получили еще вчера. Бабушка ходила к врачу, и ей сказали, что она совершенно здорова. Вечером Лиза с родителями и Филином пришли к Бабушке вместе порадоваться этому чуду, думали просто попить чаю, но за разговорами засиделись далеко за полночь. Лиза наверняка проспала бы сегодня все на свете, если бы не Маргарита, которая упорно барабанила ей в дверь, пока Лиза не сползла с кровати и не открыла. Маргарита так и осталась жить во дворце, и все были этому только рады, и Бабушка тоже. Она даже самолично подарила Маргарите клавесин, чтобы та могла упражняться, а мастер Амальгамссен помудрил-помудрил и присоединил к клавесину Маргаритин смартфон, так что домашние концерты не просто вошли в обиход, но и отличались разнообразием репертуара. Филин как-то попробовал завести с Марго разговор о том, что в Амберхавене на Магическом факультете учат и музыкантов с композиторами, но Марго в ответ лишь грустно улыбнулась и помотала головой. Не в Амберхавен ей хотелось, и это понял не только Филин, но и все остальные, включая Илью Ильича, который сделался во дворце частым гостем и против Маргаритиного пребывания во дворце не возражал. А Филин вскоре стал снабжать Маргариту толстыми книгами по музыкальной магии, и она прилежно их штудировала. Еще она втихомолку собирала и читала книжки по садоводству и засыпала вопросами придворных садовников.
За магическую учебу взялась не только Маргарита, но и мама Уна. Уроки ей давал Филин, а помогала ему фриккен Бубендорф, которая присылала из Амберхавена книги, свитки и длинные письма. Кроме того, мама последнее время о чем-то секретничала с мастером Амальгамссеном и подолгу просиживала у него в мастерской. На днях Лиза не выдержала и робко поинтересовалась, что за тайны такие и не надо ли чем помочь. Но мама только потрепала ее по волосам и ответила: «Мы готовим подарок для Бабушки. Лилли, если я тебе скажу, ты разволнуешься и будешь целыми днями держать пальцы скрещенными – на удачу. А скрещенными пальцами на скрипке не поиграешь и ложку за столом не удержишь». Разволноваться Лиза все равно разволновалась, но вопросов больше не задавала. Она догадывалась, к чему идет дело, и боялась даже заикаться об этом – а вдруг и впрямь сглазит?
