Принцесса Юта и Людоедова бабушка - Елена Владимировна Крыжановская
Людоед слушал с большим интересом. Несмотря на то, что жил он в заповедном лесу с говорящими животными, чудеса для него были столь же удивительны, как для любого обыкновенного человека.
«Но разве Людоеды тоже люди? — задумалась Юта. — Внешне у нас есть что-то общее, но уж слишком они ужасны. А внутренне? Пока не понятно, но я разберусь».
Пока Людоед и его добровольная гостья мирно беседовали, домой вернулась очень злая и мокрая Людоедова бабушка. Злой она была оттого, что не нашла сбежавшую принцессу Магду, а мокрой потому, что к ночи пошёл сильный дождь.
Сопя от злости, но не признаваясь в своей неудаче, бабушка принесла на стол сыр, колбасы, налила вкусный суп, поставила миску гречневой каши с кусочками мяса, нарезала белый хлеб и позвала внука и принцессу ужинать. Еда была обыкновенной, не людоедской, пригодной для маленькой девочки, и пахла очень вкусно. Людоеды решили сначала немного откормить принцессу, а уж потом съедать её.
Честно говоря, Юта ожидала чего-то подобного. Она поблагодарила и села за стол. Но не придвинула к себе миску и не взяла в руку ложку.
— Кушай, — сладко оскалилась Людоедова бабушка.
— Спасибо, — сказала Юта. — Но, извините меня, я не буду есть.
— Почему? Всё очень свежее и вкусное, поверь мне. Маленьким девочкам надо хорошо кушать и расти.
— Да, я знаю. Но, видите ли, сейчас пост, и я не могу есть.
— А что это такое? — заинтересовался Людоед.
Бабушка стукнула его ложкой по лбу.
— Не вертись за едой! А ты, девочка, не серди меня и сейчас же принимайся за еду без всяких фокусов!
— Извините, но это невозможно. Сейчас пост.
— Ну и что это значит? — сердито спросила Людоедова бабушка.
— Это такое время, когда люди думаю больше о своей душе, чем о теле.
— И что, при этом нельзя есть?
— Дело не в еде, — пояснила Юта, — а в том, чтобы тренироваться управлять своими чувствами и соблюдать во всём меру.
— И какой в этом смысл? — проворчала Людоедова бабушка, наливая себе добавку супа.
— Хотя бы доказать, что люди сильнее людоедов! — азартно заявила Юта.
— Ты сильнее меня? — изумился Людоед и застыл с ложкой в руке. — Как это?
— Вот так! Мы можем не быть рабами своего желудка, — гордо сообщила Юта. — Я могу не есть, сколько захочу. А ты — нет!
— Я тоже мо… ну, бабушка! — завопил Людоед, хватаясь за голову, потому что бабушка снова огрела его ложкой по лбу. И издали погрозила Юте.
— Не капризничай, девочка. Не хочешь, не ешь, но другим не мешай!
— Пожалуйста, — легко, чересчур легко согласилась Юта. — Приятного аппетита!
Она сидела и улыбалась, а Людоед ел, время от времени задумчиво поглядывая на пленницу. Наконец они перешли к десерту, и Людоедова бабушка достала из печи вкуснейший пирог с вишнями и налила чай с листьями земляники.
— Может быть, хоть кусочек пирога съешь? — с надеждой спросил Людоед.
Юта сделала над собой маленькое усилие, чтобы не выдать своего аппетита.
— Нет, большое спасибо, я не буду.
— А чай пить можно?
— Можно. Только без сахара.
Людоед наклонился к ней поближе.
— Что совсем-совсем ничего не будешь есть?
Юта помотала головой.
— Так полагается, да?
Юта пожала плечами и ответила тоже шепотом:
— Это для всех по-разному. Согласно их силам. Христианский пост — дело сложное.
Людоед уважительно промолчал.
Юта уткнулась в чашку горячего чая, скрывая улыбку. Она не соврала, в традициях православной церкви существуют многие разновидности постов. И такой, когда не едят никаких животных продуктов: ни сыра, ни молока, ни яиц, тем более — мяса. И такой, когда можно есть рыбу. И «детский», как говорили Юте в раннем детстве тётя и мама, когда они назначали ей, в каком лакомстве: в мороженом, в конфетах, в шоколаде или во всём этом вместе, будет ограничивать себя в этот пост маленькая принцесса. И, у подвижников, существует такой пост, когда несколько дней они могут и вовсе ничего не есть. Или только чёрствый хлеб и воду.
Ещё множество вариантов существует на свете, и все они к добру только когда идут на пользу душе человека, но всего этого Юта не объясняла. А чай она просто вообще никогда не пила с сахаром, а любила есть сладкое вприкуску, поэтому так и сказала. Она выбрала свою тактику защиты от Людоеда и была уверена, что нынешний пост очень пойдёт ей на пользу, хотя он больше похож на военную хитрость, чем на настоящее добровольное воздержание.
— Сколько же будет длиться твоя голодовка? — спросила после ужина Людоедова бабушка.
— Бабушка, это не голодовка, это…
— Помолчи, внучек! Долго ли ваше высочество изволит не есть?
Юта колебалась, прежде чем ответить. Назвав слишком большой срок, она боялась совсем разозлить Людоедову бабушку, но решила ответить правду.
— Две недели.
— Ладно же, посмотрим, скоро ли ты откажешься от этой затеи, — проворчала Людоедка. — Может быть, денёк другой и не поешь, может быть, даже совсем отощаешь. Но потом мы всё равно откормим тебя хорошенько и съедим.
— Посмотрим, что из этого выйдет, — обещающе улыбнулась Юта.
Людоедова бабушка отвела её в каморку, где за плетёной ширмой стояла кровать. Тут же располагался сундук для одежды, маленькое железное зеркало, умывальник и столик с вязаной салфеточкой и пустой глиняной вазочкой. Юта поняла, что прежде здесь жила Магдала, а ещё раньше это, скорее всего, была гардеробная или просто чуланчик.
— Ложись спать, — сердито сказала Людоедова бабушка. — И не вздумай сбежать, не то я тебе покажу!
— Сейчас я не собираюсь убегать, — с достоинством сообщила Юта. — По крайней мере, в ближайшее время. — Мне у вас нравится. Спокойной ночи! — крикнула она, так, чтобы Людоед за стенкой услышал. Его комната была рядом, и Юта слышала, как он что-то невнятно пробурчал ей в ответ.
Людоедова бабушка покачала головой, оставила пленнице чистую ночную сорочку и простыни и ушла, громко топая большими ступнями в тапках на деревянных подошвах.
Принцесса Юта старательно застелила постель. При дворе они с Магдалой, как все девочки из знатных семей, изучали трудовое воспитание. Гладить, стирать и штопать бельё, шить, готовить обед, убирать в комнате должна уметь любая принцесса. Ведь от внезапной бедности не застрахован никто, даже короли. Правда, папа Юты всегда говорил: «тем более короли», — когда объяснял дочке эту старую истину. И
