Люси Монтгомери - Энни из Эвонли
Гилберт Блайд был, пожалуй, единственным человеком, которому весть об уходе Энни из школы доставила только радость. Ученики Энни смотрели на ее уход как на настоящую катастрофу. С Аннеттой Белл, когда та пришла домой, случилась истерика. Энтони Пай нарочно подрался с двумя ребятами, чтобы дать выход своим эмоциям. Барбара Шоу плакала всю ночь. Пол Ирвинг вызывающе заявил своей бабушке, чтобы та не надеялась он всю неделю не будет есть овсяную кашу.
– Я не могу, бабушка, – объяснял он. – Я не знаю, смогу ли я есть вообще. У меня такое ощущение, словно ком в горле застрял. Я бы заплакал по дороге из школы, если бы меня не ждал Джек Доннелл. Я думаю, когда лягу в кровать, то заплачу. А завтра по моим глазам это не будет заметно, а? Зато облегчение. Но кашу я есть не буду. Мне надо мобилизовать всего себя, чтобы не сдаться, а я буду тратить силы на эту кашу. Эх, бабушка, я не знаю, что буду делать, когда моя прекрасная учительница уедет. Милти Бултер говорит, спорить буду, что школу поведет мисс Эндрюс. Я полагаю, что мисс Эндрюс очень хорошая, но я уверен, она не будет так понимать меня, как мисс Ширли.
Диана тоже с пессимизмом смотрела на отъезд Энни.
– Следующей зимой здесь будет жуткая тоска, – мрачно сказала она как-то вечером, когда серебряная луна поднималась сквозь ветви вишен и освещала восточный скат крыши мягким мечтательным сиянием, и, освещенные этим сиянием, Энни и Диана сидели и разговаривали с Энни у окна на своем низком кресле-качалке, а Диана на кровати, скрестив ноги по-турецки. – Вас с Гилбертом не будет. И Алленов тоже. Мистера Аллена собираются пригласить в Шарлотт-таун, и, конечно, он примет приглашение. Это очень плохо. К зиме мы осиротеем. Только и останется слушать бесконечную вереницу кандидатов. Половина их гроша медного не стоит.
– Во всяком случая, я надеюсь, сюда не пригласят мистера Бакстера из Восточного Графтона, решительно заявила Энни. Он не прочь, чтобы его пригласили сюда, но больно уж скучно он ведет службу. Мистер Белл говорит, он священник старой школы, а миссис Линд говорит, что все его проблемы от несварения желудка. Его жена, мол, кажется, очень плохая кухарка, и миссис Линд говорит, что если мужчине приходится две недели из трех питаться плохим хлебом, то и теология от этого не может не страдать. Миссис Аллен очень не хочется уезжать отсюда. Она говорит, что все были так добры к ней с самого начала, еще когда она была невестой мистера Аллена, что у нее впечатление, будто она покидает людей, с которыми прожила всю жизнь. К тому же здесь могила их ребенка, ты же знаешь. Она говорит, что не знает, как она сможет уехать от могилки. Ребенок был крошка, всего три месяца, когда он умер. Она говорит, что он будет скучать по маме, хотя она понимает, что мистеру Аллену об этом говорить не надо ни в коем случае. Она говорит, что почти каждую ночь бегала через березовую рощу на кладбище и напевала колыбельную над могилкой. Она рассказала мне об этом прошлым вечером, когда я была у Мэтью и положила на его могилу ранние дикие розы. Я пообещала ей, что, пока буду в Эвонли, буду приносить цветы на могилку ее ребенка, а когда уеду, я уверена…
– …Что я буду это делать, – закончила за нее Диана. – И на могилу Мэтью тоже, от твоего имени.
– О, спасибо тебе, я думала спросить тебя, не сможешь ли ты. Ты знаешь, я так много думала о Хестер Грей, представляла ее, что она странным образом стала для меня реальной. Я представляю ее в ее маленьком садике в том прохладном, тихом, зеленом уголке, и я представляю себе, что если бы я смогла волшебным образом прокрасться туда каким-то весенним вечером, на цыпочках, чтобы мои шаги не напугали ее, я застала бы и тот сад, каким он был тогда, покрытый такими милыми июньскими лилиями и ранними розами, и маленький домик, заросший виноградом, и миниатюрную Хестер Грей, увидела бы ее ласковые глаза, увидела бы, как ветер развевает ее темные волосы, как она ходит по саду, кончиками пальцев гладит лилии, перешептывается о своих секретах с розами. Я подошла бы к ней, тихо-тихо, протянула бы ей руку и сказала бы ей: «Милая Хестер Грей, возьмите меня к себе в компанию, я тоже очень люблю розы». И мы сели бы рядом на старую скамейку, поговорили бы, немного помечтали, а то и просто помолчали бы. Взошла бы луна, я оглянулась бы и нет Хестер Грей, нет дома в виноградной лозе, нет роз, а только старый сад с июньскими лилиями среди буйной травы, печальные вздохи ветра в ветвях вишен. И я не буду знать, было ли это в реальности или я всё это вообразила себе.
Диана поменяла позу, привалившись к головной спинке кровати. Когда твоя подруга в темное время говорит о привидениях, лучше обезопасить себя, чтобы нельзя было вообразить, будто у тебя за спиной что-то может появиться.
– Боюсь, «Общество преобразования» зачахнет, после того как вы с Гилбертом уедете, – грустно промолвила Диана.
– Об этом можно не беспокоиться, живо ответила Энни, тут же вернувшись из мира грез к делам реальной жизни. Оно слишком крепко поставлено, чтобы взять да развалиться, особенно после того, как в него поверили и поддерживают пожилые люди. Ты посмотри, что они делают с газонами и дорожками. Кроме того, я посмотрю, что можно почерпнуть для вас в Редмонде, положу свои мысли на бумагу и весной пришлю. Так что не смотри так мрачно на вещи, Диана. И не отравляй мне радость этих часов. Потом, когда мне придется уезжать, я буду чувствовать все, но только не радость.
– Тебе есть чему радоваться. Ты едешь в колледж, у тебя будет интересное времяпровождение, куча новых друзей.
– Я думаю, что приобрету новых друзей, – задумчиво сказала Энни. – Возможность заводить новых друзей делает жизнь обворожительной. Но независимо от того, сколько у меня будет новых друзей, они не будут так дороги мне, как старые друзья, особенно одна черноглазая девушка с ямочками на щеках. Ты можешь отгадать, о ком я говорю, Диана?
– Но в Редмонде будет так много умных девушек, вздохнула Диана, а я – всего лишь маленькая и глупенькая деревенская девчонка, которая иногда говорит «видала», хотя, если я остановлюсь и подумаю, то я могу сказать правильно. Что ж, эти прошедшие два года были действительно слишком приятными, чтобы длиться долго. А я, между прочим, знаю кое-кого, кто рад, что ты едешь в Редмонд. Энни, я хочу задать тебе вопрос, серьезный вопрос. Только не сердись и отвечай серьезно. Ты чувствуешь что-нибудь к Гилберту?
– Очень много как к другу и ничего в том смысле, в каком ты спрашиваешь, – холодно и решительно ответила Энни, при этом она сама думала, что отвечает искренне.
Диана вздохнула. Ей хотелось, чтобы Энни ответила ей иначе.
– А ты никогда не думаешь выходить замуж, Энни?
– Может… когда-нибудь… когда встречу его, – ответила Энни и мечтательно подставила лицо лунному свету.
– А как ты узнаешь, что встретила именно «его»? – не отставала Диана.
– О, я узнаю его. Что подскажет мне, что это он. Ты же знаешь мои идеалы, Диана.
– Но человеческие идеалы иногда меняются.
– Мои нет. И мне безразличен молодой человек, который им не отвечает.
– А что если ты никогда не встретишь его?
– Тогда умру старой девой, – весело парировала Энни очередной вопрос. – Скажу тебе, это, что ни говори, не самая плохая смерть.
– О, такая смерть будет даже легкой. Вот жить старой девой я бы не хотела, – произнесла Диана со всей серьезностью, совершенно не склонная шутить по этому вопросу. – Хотя я не очень бы возражала быть старой девой, если бы я была такой, как мисс Лаванда. Но я такой никогда не буду. В сорок пять я буду ужасно толстая. И худенькая старая дева может рассчитывать на роман, но толстая никогда. Да, знаешь, Нелсон Эткинс три недели назад сделал предложение Руби Гиллис. Руби всё мне рассказала об этом. Она говорит, у нее никогда не было намерений выходить за него, потому что та, которая выйдет за него, может записывать себя в старухи. Но Руби говорит, что он сделал такое исключительно красивое и романтическое предложение, что она еле на ногах устояла. Но она не хотела поступать опрометчиво и попросила неделю на размышление. Два дня спустя она была на кружке шитья в доме его матери, и там ей попалась на глаза книжка «Полный путеводитель по правилам этикета», она лежала на столе в общей зале. Руби сказала, что просто не может описать своих чувств, которые испытала, увидев главу «Ухаживание и брак», где слово в слово прочла то, что ей проговорил Нелсон, когда делал предложение. Она пошла домой и написала ему резкий отказ. Она говорит, что его отец и мать стали следить за ним, боясь, как бы он не утопился в речке. Но Руби говорит, что они зря волнуются, потому что в той же главе описывается, как должен вести себя отвергнутый возлюбленный, и про утопление там ничего не сказано. И еще она говорит, что Вилбур Блейр буквально сохнет по ней, но она ничем ему помочь не может.
Энни сделала нетерпеливое движение.
– Не хочу говорить об этом, – сказала она, – это кажется предательством, но теперь я не люблю Руби Гиллис. Я любила ее, когда мы ходили вместе в школу, в Куинсе любила, хоть и не так, как тебя и Джейн, конечно. Но за этот год в Кармоди она так изменилась… так…
