Дмитрий Емец - Самый лучший враг
Варсус вскочил так резко, что закружилась голова.
«Так что? – произнес в нем тихий, едва слышный голос. – Какой вывод? Значит, твой союзник теперь Лигул?»
И опять, перекрикивая его, загремело сердитой медью: «При чем тут Лигул? Если бы дудочку не забили, я убил бы его!.. Но разве вокруг все справедливо? Разве мне не приходилось все время убеждать себя, что все хорошо? Добро вечно оказывалось не таким уж и добрым и почему-то не очень спешило на помощь. Зло не наказывалось немедленно, как я того хотел, а возможно, не наказывалось вообще. Сколько хороших людей на войне были приговорены к смерти, страдали, ждали расстрела, потом были казнены. А как они надеялись на чудо! Но чуда не произошло! Всякие там Троилы не очень-то спешили сваливаться с небес, и даже его, Варсуса, не пускали! Нет уж, милые! Если вы приговорены, то вас, скорее всего, казнят, и добро, скорее всего, опоздает!.. Ах да! Ваш эйдос просияет! Ну тут, конечно, на все один ответ!»
Тихий голос, заглушенный кричащей медью, ничего не возражал. Не спорил. Но отчего-то Варсусу вспомнился один из его опекаемых, молодой режиссер, бакалавр культуры, резавший сиденья в аудиториях. Причем это был человек тонкий и даже неглупый. Просто у него как-то обостренно обозначались два полюса. Первый: «Все о'кей! Я о'кей! Мир о'кей! Буду всех любить, одаривать собой и светить, как солнышко!» Другой: «У меня все плохо! Я буду жечь кнопки в лифтах, резать стулья и мстить миру».
«А что тут такого? Все устали. Никого никому не жалко. Вот мы и выцарапываем любовь», – говорил этот режиссер, и Варсусу тогда, помнится, нечего было ему возразить.
А сейчас и возражать не хотелось. Силы первомира. Надо их получить и использовать самому. Напрасно Лигул так уверен, что они окажутся на службе у мрака. Он, Варсус, не будет злом. Он станет добром. Но истиннымдобром. Не тем, что сидит в Эдеме под защитой грифонов. С тем добром он тоже разберется… Но это уже потом, в свое время… Теперь же надо с чего-то начать.
Сосредотачиваясь, пастушок на мгновение закрыл глаза.
– Так. Действуем. Шаг первый. Медная цепочка, вымоченная в крови единорога! – сказал он сам себе и, брезгливо раздавив сапогом ухо комиссионера, тщательно вытер подошву о порог.
Тем временем Лигул, благополучно провалившийся в свою канцелярию, уже раскладывал на столе пергаменты и ласкал взглядом малую рать открытых чернильниц. Чернильницы были расставлены в строгом, раз и навсегда установленном порядке – по группам и резусам. И горе тому секретарю, который бы ошибся.
Рядом с горбуном, готовясь уйти, стоял Азгуд.
– Все было разыграно как по нотам! – льстиво сказал он. – Особенно меня восхитило, что вы ни разу ему не соврали, только кое о чем умолчали, а между тем получилось как раз то, что нужно.
Глава канцелярии, не поднимая глаз, усмехнулся уголком рта.
– Вы не сказали ему, что есть еще третий, кого подпустит к себе Камень-голова. Тоже не свет и не мрак, – продолжал Азгуд.
Лигул перестал улыбаться. Уголок рта вернулся в прежнее положение.
– Иди. Мешаешь, – сказал он. – Не забывай присылать глаза. И имей в виду: если кто-то начинает казаться себе слишком незаменимым – это верный признак, что его пора менять. Помни об этом!
Азгуд поклонился и вышел.
Глава тринадцатая. Третья половина дня
Жизнь так устроена, что всякое действительно важное знание является разовым. Передать его невозможно, хотя оно очень простое. Почему-то сложные математические формулы мы иногда схватываем сразу, а оно от нас ускользает.
«Книга Света»– Когда привезут пиццу? – спросила Ирка.
– В третьей половине дня, – уклончиво отозвался Матвей.
– Третьей половины не бывает. Ты ее опять не заказал!
– Я пытался, – стал оправдываться Багров. – Но никто не хочет привозить пиццу по адресу «Сокольники. Мы встретим вас у детской песочницы».
Ирка усмехнулась. Она сидела за столом, сжав ладонями виски. Перед ней лежала тетрадь с кошечками на обложке – мнимый продукт полиграфкомбината города Ульяновска. Обложка тетради раскалилась докрасна. Тетрадь давно бы уже прожгла стол, не подложи под нее Матвей металлический лист, а под лист еще две половинки кирпича, чтобы он не прикасался к полировке.
– Я застрелюсь отравленным кефиром! – простонала Ирка. – Двадцать два вызова! Из них восемнадцать срочных! Вся нежить в городе натурально взбесилась! Джинн в супермаркете перебил семьсот бутылок шампанского, надеясь найти хотя бы одну, куда можно спрятаться. Две русалки из океанариума вмерзли в лед при попытке вплавь сбежать из города. В деревянных конструкциях Исторического музея проснулся леший. В австралийском посольстве бушует разъяренный гоблин, которого раньше принимали за каменное украшение фронтона.
– Весело, – признал Багров. – Вчера мы не явились на шесть вызовов и получили выговор на гербовой бумаге. Печать пылает от гнева. Ты связывалась с Троилом?
– Да. Он говорит, что ничего страшного. Держитесь! – сказала Ирка, железным крюком, чтобы не обжечься, открывая тетрадь. – Вот, опять что-то пришло! Все, пчелка, поехали жужжать!
Матвей подхватил за брезентовый ремень деревянный ящик со снаряжением и повесил на плечо. Зимой его принимали за ящик для подледной рыбалки. Куда больше вопросов возникало летом. Некоторые любопытные даже пальцы пытались туда засунуть. Отдельные пальцы до сих пор валялись где-то между сушеными глазами гарпий, ресницами циклопа и пузырьками с огненной жидкостью из газовых дыхал химер. Временами Багров пытался их потихоньку выбросить, но Ирка принималась визжать, и он оставлял пальцы в покое, тем более что хранителем ящика был он и Ирка сама туда не заглядывала.
Японский микроавтобус им. Бабани был припаркован у ограды «Сокольников». На его грязном боку пальцем было написано «Скорая помощь для нежити». Прохожие улыбались. Они думали, что это шутка.
До автобуса оставалось метров десять, когда Багров обнаружил, что на газоне валяется вырванное с мясом заднее сиденье. О том, что сиденье не чужое, легко было догадаться по крупной серой заплатке в центре спинки. Заплатку эту поставил сам Багров там, где на диван плюнул обиженный Огнедых.
Багров схватил Ирку за плечо:
– Погоди! Внутри кто-то есть! Кто-то отжал багажник, залез и выкинул диван!
Ирка присела возле сиденья и, ощущая себя всадником павшей лошади, погладила его по велюру.
– Может, он уже ушел… ну который это сделал? – спросила он.
– Нет. Он там, внутри. Автобус на рессорах качается, видишь?.. Ну схлопочет он у меня!
Багров поставил на обледеневший асфальт ящик и материализовал палаш. Ирка засуетилась с рункой, которую тащила на плече. На острую часть рунки, чтобы не пугать прохожих, был нахлобучен здоровенный пакет из супермаркета.
В этом пакете рунку постоянно с чем-то путали и раза три в день Ирку обязательно спрашивали: «Девушка! А где вы метлу купили?»
И вот теперь она соображала, снимать ли ей пакет с рунки или можно оставить и так. В конце концов решила не снимать. Багров подбежал к микроавтобусу первым. Дернул вверх багажник, оказавшийся открытым, заглянул и тотчас исчез, не успев даже крикнуть. Ирка успела только увидеть, как мелькнули его ноги. Из автобуса раздался хрип, он подпрыгнул, закачался, точно там шла схватка, после чего чей-то ржавый голос просительно просюсюкал:
– Дай телепон! Дай! Я хосю игать!
Заглянув через стекло, Ирка увидела Зигю, одетого в красные трусы, буденовку и просторной вязки свитер. На правом колене у малютки, держа в руке палаш так, как царь держит скипетр, сидел захваченный в плен Багров.
– Телепон! – с угрозой истерики в голосе повторил Зигя.
– У меня нет!
– Мамуля казала: у тебя есть! – непреклонно отрубил малютка.
Спорить с авторитетом мамули было бесполезно. Багров обреченно вручил ему свой смартфон, и Зигя – очень умело при его огромных ручищах! – стал рыться в нем большим пальцем, выуживая в меню игры.
Багров, покинувший великанское колено, хмуро изучал дыру, возникшую на месте вырванного сиденья. Сейчас ее занимал обшарпанный металлический ящик, завинченный на впечатляющих размеров болт. Видно, иначе ящик не влезал, вот Зигя и расправился с креслом.
– А в ящике что? – спросил Матвей.
Гигант оторвался от телефона и, всполошившись, плюхнулся на ящик:
– Мое! Не тлогай!
– Да игрушки там его! Оставь, а то распсихуется, совсем нас без автобуса оставит! – Ирка открыла раздвижную дверь и стала наискось пристраивать рунку, стараясь уложить ее так, чтобы она не громыхала о багажник.
– Погоди! – озабоченно сказал Багров. – Откуда Зигя вообще тут взялся? Кто его привел, да еще с ящиком?
Малютка важно надул щеки, отложил телефон и с победным видом задрал на голову свитер. На груди у него, чуть ниже шрамов от крупнокалиберного пулемета, помадой было крупно выведено:
