Марина Серова - Дольче вита по-русски

– Ты кто? – спросил Шильдиков и выдохнул изо рта клуб сигаретного дыма.

– Человек, – ответил ему Аясов с достоинством.

– Я вижу. А чего тебе надо, человек? – В голосе патологоанатома послышалась легкая ирония.

– Поговорить.

– Не о чем нам с тобой разговаривать. Денег не дам, даже не проси. И вообще, почему ты именно ко мне пришел? Я что – самый богатый в этом доме?

– Ты – Шильдиков? – осведомился Вениамин.

– Ну, допустим. Откуда ты меня знаешь?

– Здесь будем разговаривать или как? – Аясов обвел выразительным взглядом двери соседних квартир.

– Ну, заходи, – патологоанатом нехотя впустил бомжа.

– Обычно в таких случаях плясать принято, – визитер достал из-за пазухи конверт, но передавать его адресату не спешил.

– Письмо, что ли? От кого? – насторожился Шильдиков.

– Сигаретку не одолжишь? – попросил некурящий Аякс, надеясь хотя бы на несколько секунд остаться в прихожей без хозяйского присмотра.

Шура бросил свой окурок в пепельницу, стоявшую на тумбочке, взял пачку сигарет, лежавшую там же, и протянул ее Венчику. Тот понял, что просчитался.

– Бери сколько нужно, хоть всю.

– Благодарствую, – Аякс вынул одну сигарету. – Закурю на улице.

– Да уж, мне и своего дыма хватает. Письмо-то давай! – Шильдиков протянул к нему руку. – Ты так и не сказал, от кого оно.

– Понятия не имею, – Вениамин пожал плечами.

– То есть как?

– Да тут мужик один ко мне подошел на улице, серьезный такой, прилично одетый, и попросил передать этот конверт. Я хотел было отказаться, но…

– Но потом он тебе заплатил? – догадался Шура.

– Дал аванс, а еще сказал, что ты в этом письме сильно заинтересован, поэтому тоже меня не обидишь.

– Слушай, мужик, не гони, а! Я ни от кого писем не жду. Между прочим, могу его вообще порвать прямо при тебе. Так что развел тебя кто-то, понял? Денег от меня ты не получишь. – Шильдиков повертел в руках конверт, на котором не было ни адреса получателя, ни отправителя. – Ну, я рву…

– Это, конечно, твое дело, но мне тот мужик сказал, что в таком случае он новое напишет. Каждый день писать тебе будет, если понадобится. Так что ты лучше сперва прочти, а уже потом рви.

Шура вскрыл конверт, вынул листок бумаги, быстро пробежал глазами текст, напечатанный на принтере, и разразился трехэтажным матом. Затем он схватил Венчика за грудки и затряс его в приступе дикой злобы, вопрошая:

– Кто тебя послал?! Говори, ходячий труп! Живо!

– Эге, ты полегче! – Венчик попытался высвободиться. – Я же сказал – ко мне на улице подошел незнакомый мужик…

– На улице, говоришь?.. – Шильдиков отпустил гонца, принесшего дурную весть, и рванул в комнату.

Аясов услышал, как скрипнула балконная дверь. Воспользовавшись моментом, он достал «жучок» и пристроил его в углу дверного наличника, после чего незамедлительно покинул квартиру. Вениамин был уже на первом этаже, когда сверху вслед ему послышалась фраза, крепко приправленная матом, смысл которой сводился к тому, что ему следует навеки забыть сюда дорогу.

Венчик подробно рассказал мне о своей «шахматной партии».

– Гроссмейстер! – похвалила я его.

– Да ладно, партейка-то была совсем несложной. Что-нибудь еще от меня требуется?

– Только получить «золотую медаль», а точнее, ее бумажный эквивалент, – и я протянула бомжу несколько купюр.

Он взял их молча, всем своим видом демонстрируя тягостную необходимость принять эти презренные бумажки, дабы меня не обидеть. Вениамин не считал выполнение моих заданий работой, требующей оплаты. Он был слишком горд для того, чтобы опуститься до наемного труда. Аясов был по своей натуре не только философом, но и альтруистом. Как знать, сохранил бы он эти качества, если бы жил в полном достатке? Очень мало кто успешно проходил испытание богатством.

– Ну, я пошел? – Венчик приоткрыл дверцу моей машины.

– Может, отвезти тебя обратно?

– Таня, ты думаешь, я не понимаю, что тебе надо сидеть здесь и слушать? Иначе зачем я «жучок» поставил? Не буду тебя отвлекать. Все, пока!

– До встречи!

Аякс ушел, а я надела наушники, настроилась на нужную волну и сразу же услышала отборную ругань, звучавшую то тише, то громче. Похоже, Шильдиков бегал по своей квартире туда-сюда и изрыгал в ее пространства из глубин своей не слишком светлой души весь накопившийся там негатив. В его интонациях не было страха или отчаяния – в них звучала злоба, ярая и кипучая. Увы, даже столь экспрессивная реакция не могла бы служить доказательством его вины. Шура мог злиться точно так же, даже будучи не при делах. Разве приятно получить записку, в которой тебе кто-то серьезно угрожает и требует немалую сумму денег? Откровенно говоря, я думала, что он мало-помалу успокоится и кому-нибудь позвонит, например, Грындину, и тогда я наконец-то услышу подтверждение его причастности к похищению трупа. Но Шильдиков варился в котле собственных эмоций и не спешил с кем-либо ими делиться.

– Мразь! Идиота кусок, твою мать… бледная спирохета, гонококк гнойный, – патологоанатома так и тянуло на медицинские термины. Я гадала, к кому же относятся эти «ласковые» выражения, пока не услышала: – Ну, Паша, ну шизоид…

Паша? Уж не Павел ли Сергеевич это Грындин? Скорее всего, он. Значит, Шура злится на своего начальника за то, что тот его так подставил. Ну вот, это уже кое-что…

Я просидела в «Ситроене» рядом с домом Шильдикова вплоть до позднего вечера. Тот никуда из дома не отлучался и никому не звонил. Его разговоры с самим собой периодически возобновлялись, но смысла в них было не больше, чем в криках футбольных фанатов после позорного проигрыша любимой команды. Не больше, но вполне достаточно для того, чтобы понять – Шура страшно разгневан тем, что его ожидания не оправдались. Похоже, он надеялся, что все останется шито-крыто, но вот незадача – откуда-то появился нежелательный свидетель и потребовал за молчание пятнадцать тысяч баксов.

Урюпину я дала на размышления три дня, и моя клиентка за-явила, что это слишком большой срок. Я учла ее замечание и оставила Шильдикову лишь одни сутки на принятие решения, но он почему-то отнюдь не торопился что-либо предпринимать. Неужели решил проигнорировать требование шантажиста? Или названная в письме сумма лежит у него дома, завернутая в тряпочку? Откровенно говоря, я плохо представляла себе Шуру, открывающего счет в каком-нибудь банке. Хотя я ведь так до конца и не узнала этого человека, как мне стало ясно с недавних пор.

Утром я приехала на свой наблюдательный пункт в Трубный район пораньше, и сделала это не зря. Не было еще и восьми часов, как патологоанатом вышел из дома и, пугливо озираясь по сторонам, направился к автостоянке. Вскоре он выехал оттуда на своем «Рено» и направился в сторону второй горбольницы. Его рабочий день начинался в девять часов, но Шильдиков явился в морг на сорок минут раньше. Причем машину он снова оставил не на парковке у забора клинического городка, а чуть дальше, почти на автобусной остановке. Я пристроилась неподалеку и двинулась на территорию больницы.

Павел Сергеевич Грындин пришел на работу в половине девятого. Он выглядел спокойным, скорее даже безмятежным. Вероятно, его выходные удались на славу. Меня обуревало желание зайти в морг и посмотреть, как встретит начальника его подчиненный, но я не могла себе этого позволить. Все, на что я была способна, – это наблюдать за входом в морг со стороны. А наблюдать было за чем! Шильдиков вышел на свежий воздух и закурил. Судя по тому, как часто он затягивался, можно было догадаться, что его нервы на пределе. Вскоре к нему присоединился шеф. Правда, Павел Сергеевич не курил, а что-то эмоционально доказывал Шуре – он размахивал руками и даже притоптывал ногой. Со стороны это выглядело так, будто босс отчитывает своего недобросовестного сотрудника за какую-то профессиональную оплошность. Шильдиков выглядел жалко и понуро, а Грындин, несмотря на свой низкий рост, – властно и грозно. Если бы я не догадывалась, о чем идет речь, я даже посочувствовала бы Александру. Сначала в приземистое здание морга вернулся главный патологоанатом, а за ним, не докурив вторую сигарету, и его подчиненный. Затем привалила целая толпа молодых людей в белых халатах, надетых под куртки. Вероятно, пришли студенты-медики. И чему же они там научатся?

Мне позвонил Кирьянов.

– Алло! – ответила я.

– Привет, Танюша! Как дела?

– Работаю.

– Понятно. А у меня, значит, такие новости. Я вчера во второй половине дня все-таки дозвонился до Степки Щеглова и озадачил его Грындиным. Степан аккуратно пообщался с консьержкой, которая как раз в ту ночь дежурила, и выяснил, что никуда Павел Сергеевич не отлучался. А что касается обыска, то как раз в это самое время твой Шильдиков работал с «пациентом» мужского пола. Так что теоретически твоя версия возможна, но вот практически… – Кирьянов сделал красноречивую паузу.