Ольга Степнова - Тень секретарши Гамлета
– До самого чудесного вечера в моей жизни. – Фокин хотел поцеловать ей руку, но Мила упорхнула, даже не проводив его до двери.
Севка вылетел из дома, словно на крыльях.
Лаврухин сидел в машине и нервно курил.
– Кобель, – сказал он, увидев светящегося от счастья Севку.
Фокин сел за руль и завел движок.
– Кобелина, – повысил голос Вася.
Фокин, улыбаясь, вырулил на дорогу.
– Кобелище! – не унимался Лаврухин. – Что, пытался стрелку пострадавшей забить?
– Завидуешь? – еще шире улыбнулся Фокин.
– Чему?! Свиданию с этой селедкой? Это ты завидуй, что у меня дома пироги, жена и кошка с котятами.
Севка не стал возражать, справедливо решив, что у каждого свое представление о счастье.
– Ты в курсе, что мне нужны сведения о Михаиле Громове? – спросил он. – Ты должен пробить его адрес, номер машины, год рождения, семейное положение, ну, и все остальное, что на него есть в полицейской базе.
– Я в курсе, что ты будешь следить за ним. Ведь будешь, ищейка драная, хотя подозреваешь в преступлении совсем других! – буркнул Лаврухин.
– Мы, – поправил Фокин. – Мы будем следить за Громовым. Или я скажу Танюхе, что ты флиртуешь с продавщицей в буфете.
– Сволочь ты.
– Гад ползучий!
– Носки не забудь мне вернуть.
– Верну через месяц, когда они будут стоять.
Севка отвез Васю в полицию и дал ему три часа на все про все – и на неотложные дела участкового, и на свое задание.
Нужно было думать о деле и только о деле, но он мечтал лишь о предстоящем свидании.
Что надеть?!
Нужно ли еще раз побриться или легкая щетина сделает его более мужественным?
А парфюм? Что это за зверь такой, где его берут, как выбирают и каким образом пользуются?!
И в конце концов – почему она согласилась поужинать с ним в ресторане?
Значит ли это… что…
У Севки сознание мутилось и подгибались колени при мысли, что после ужина он снимет номер в «Золотом петушке» и пригласит туда Милу.
Саму Милавину, которая входит в двадцатку самых высокооплачиваемых моделей в мире!
За что ему такое счастье?
В этих раздумьях Севка приехал в офис, выпил подряд три чашки кофе и позвонил Шубе.
– Ты?! – обрадовалась она. – Хорошо, что позвонил, у меня к тебе есть разговор.
– Какой?
– Я выхожу замуж через три дня.
– Так скоро? По-моему, свадьбу играют через три месяца после подачи заявления.
– У Алекса тетка работает в загсе. Она все устроила.
– Поздравляю.
Не сказать, чтобы Севка расстроился. Но и не обрадовался. Он понял, что Шуркина свадьба ему по барабану.
– Так вот, – затараторила Шуба, – я хочу пригласить тебя сегодня вечером на девичник.
– Это в каком месте, интересно, я девушка? – усмехнулся Фокин.
– Ты сам знаешь.
– Нет.
– Ты моя лучшая подруга.
– Ну что ж, а ты мой лучший друг.
– Так ты приедешь?
– А сколько на твоем девичнике будет таких девчонок как я?
– Две. Ты и я, – проникновенно сказала Шурка. – Я и ты.
– Я не смогу прийти, – отрезал Севка, переборщив с категоричностью.
– Почему?
– У меня свидание с Милой Милавиной.
– С кем?! – Шурка расхохоталась ему в ухо так, что у Фокина едва не лопнули барабанные перепонки.
– Что ты ржешь?! – заорал он. – Что ты ржешь, как необъезженная лошадь?
– У тебя не может быть свидания с Милой Милавиной, – рыдая от смеха, сказала Шуба. – Сам подумай, кто она и кто ты!
– У меня свидание с Милой Милавиной, – отчеканил Севка. – Неужели ты думаешь, что я мог придумать такую бредовую небылицу?
– Не мог, – согласилась Шурка, переставая смеяться. – Так ты не придешь на девичник?
– Нет. Извини, но я действительно не могу.
Она вздохнула на том конце, наверно, даже всплакнула, ведь что может быть обиднее отказа лучшей подруги прийти на девичник?
– А зачем ты звонил? – всхлипнула Шуба.
– Хотел спросить у тебя, что надеть, чтобы выглядеть мачо.
– Стринги и венок из ромашек на задницу, – отрезала Шурка и отключилась.
– Сама дура, – огрызнулся Севка вдогонку коротким гудкам.
Он побарабанил пальцами по столу. Нужно было думать о деле, но он мог думать только о предстоящем свидании.
– Драма Ивановна! – рявкнул Севка.
Она впрыгнула в кабинет, словно в коридоре существовала пружина, вталкивавшая ее к Севке в нужный момент.
– Чай? Кофе? Мои соображения о текущем деле?
– Мисс Пицунда, что, по вашему мнению, надо надеть, чтобы выглядеть мачо?
– Черный костюм, белую рубашку, галстук бабочкой и красную гвоздику в петлицу. Да, и это… – Она пошевелила пальцами у виска. – Волосики нужно обязательно расчесать на косой пробор.
– Это мачо в гробу, – вздохнул Фокин. – А что вы там пробормотали про соображения о текущем деле?
– Вам интересно? – оживилась Драма Ивановна, присаживаясь возле стола.
– Нет, блин, мне по фигу, кто обворовал и убил дядю Милы Милавиной! А чего тогда я тут копытами бью? Выкладывайте, что там у вас. Вы опять по Сети рыскали, пока я ноги сбивал?
– Рыскала. И знаете, что нарыла? Последнее преступление совсем не вписывается в серию краж картин русских художников!
– В смысле?
– В Интернете пишут, что все украденные картины преступники аккуратно вынимали из рам, а не вырезали ножом, как это было в доме Грачевского. И потом, банда ни разу никого не убила!
– Ну, знаете, все когда-нибудь происходит впервые. Дед, похоже, резвый попался, вот его по башке и треснули. А то, что картины из рам вырезаны, так это просто объясняется. Торопились преступники! Очень торопились.
– В музее не торопились, а у престарелого коллекционера – торопились, – недоверчиво покачала головой мисс Пицунда.
– Да! Потому что старика пришлось грохнуть, а это тебе уже совсем другая статья! Вот они и решили с рамами не возиться, чтобы побыстрее ноги сделать. Что тут непонятного, Драма Ивановна?
– Я, конечно, не детектив, но мне кажется, почерк разный.
– Вон! – привычно выкрикнул Севка. – Надоели вы мне со своим умом.
– Я уволена?
– Да, минут на пятнадцать. Нет, на два часа.
Мисс Пицунда встала и гордо вышла, не предложив напоследок ни чая, ни кофе.
Лаврухин не освободился ни через три часа, ни через четыре.
– Занят страшно, – позвонив, сообщил он Фокину. – Давай в пинкертонов ближе к вечеру поиграем. Всю информацию я собрал, и знаешь что… – Очевидно, Вася прикрыл трубку рукой, потому что голос его зазвучал приглушенно. – Мне кажется, последнее преступление отличается от того, как работает банда «искусствоведов». Почерк разный. Во-первых, ни одна картина из прежде похищенных не была вырезана из рамы, во-вторых, «искусствоведы» работают довольно изящно и ни разу никого не убили. Может, это действительно громовская работа?! Хотя, если честно, представить, что такой достойный гражданин пошел на преступление, – невозможно. У него очень хорошая репутация. Купить картины – да, он мог, но украсть, да еще и убить…
– Да вы с ума посходили с этим почерком! – завопил Севка. – Ну ладно, Пицунда из себя Агату Кристи строит, но ты-то, Лаврухин, опытный мент! Неужели не знаешь, что стоит только начать преступать закон, и все – поехало по нарастающей! Одно преступление влечет за собой другое. Сегодня ты вор, завтра – убийца! Грачевский был бойкий дед, скорее всего, он ринулся в бой с грабителями, поэтому пришлось тюкнуть его по башке. Ты же помнишь, Мила сказала, что удар был вовсе не смертельный, и Роберт умер от сердечного приступа! «Искусствоведы» испугались, что на них повесят убийство, и начали торопиться. Они не стали возиться с рамами и просто вырезали полотна! Один здесь почерк. Один, Лавруха! «Искусствоведы» прут картины в России и продают их за бугор. А Громов вряд ли такой дурак, чтобы свои угрозы на автоответчик записывать, а потом приходить, убивать и красть.
– Потом поговорим, – буркнул Лаврухин и отключился.
Чтобы убить время, Севка решил заехать к папане. Он купил в магазине хлеб, колбасу, сыр, пиво и поехал на кладбище.
Генрих Генрихович сидел в сторожке на койке очень и очень грустный.
– Ты знаешь, Севун, что зимбабвийский доллар окончательно умер? – спросил он тоскливо, когда Севка засовывал продукты в холодильник.
– Ты сам вырыл ему могилу? – хохотнул Севка.
– Твои шуточки неуместны! – подскочил папаня. – Зимбабвийский доллар стоит сейчас всего пятнадцать американских центов!
– Ужас какой, – покачал головой Севка. – И как ему помочь?
– Как, как… – Генрих налил пиво в граненый стакан и, подняв его, провозгласил:
– За здоровье зимбабвийского доллара! – Залпом выпив пиво, папаня утер рукавом рот. – Кстати, Севун, можешь меня поздравить, я вступил в общество анонимных алкоголиков, – сообщил он.
– Почему же ты пьешь? – возмутился Севка.
– Так мы же анонимные алкоголики! И пьем анонимно! Никто в данный момент, кроме тебя, не знает, пью я или не пью.
– Бедное общество, – вздохнул Севка.
