Януш Корчак - Кайтусь-чародей
Первой остановилась Зося.
– Понюхай, как хорошо. Сотни весёлых запахов и голосов. Запахи сосновой хвои, дубовых листьев, коры, трав, смолы. Они для носа – как музыка, как песня. Стоит поднять голову, повернуть её вправо, влево, и сразу же новая мелодия.
– Замолчи! – сердито прервал её Кайтусь. – Ничего в том нет ни весёлого, ни прекрасного. Врёшь ты всё.
– Нет, это правда.
– Не ври! Ужасна, противна, унизительна собачья доля. Уж лучше быть самым несчастным человеком.
Не хочется Кайтусю признаваться, что и он чувствует то же самое. Не зрением, а обонянием теперь познаёт он мир. Встречает на бегу знакомые и незнакомые интересные запахи. Поворачивает на бегу чуткий нос то в ту, то в другую сторону, поднимает уши, заслышав далёкий звук.
Может, собака познаёт мир по-другому, но не хуже? Может, она не только чувствует, но и думает? Нет! Нет! Ни за что не отречётся Кайтусь от людской гордыни – позорно остаться собакой.
Есть хочется. Найти бы хлеба, встретить бы людей.
Запахло зверем. Кайтусь, принюхиваясь, свернул в лес. Отыскал под кустом норку. Усилием воли сдерживает он себя, чтобы не начать раскапывать землю и не добраться до маленьких крольчат. Приник Кайтусь носом к норе. Коротко тявкнул – раз, другой – и снова вернулся на дорогу.
А голод всё сильней, и Зося с Кайтусем уже не бегут, молча плетутся. Только под вечер повстречался им человек.
Бредёт по дороге старик, кряхтит, тащит на спине вязанку хвороста. Сел он у канавы отдохнуть и заметил Зосю и Кайтуся. Свистнул. Махнул приглашающе рукой. Подбежали они к нему.
– Куда путь держите, собачки? Голодные небось? Издалека? Ну, раз повстречались, пошли со мной. Вас двое, а я на старости лет один остался.
Почувствовал Кайтусь ласковое тепло человеческой руки.
– Славные псины…
И Кайтусь ответил на ласку собачьим поцелуем – лизнул морщинистую руку. Вздохнул старик, поднялся, закинул вязанку на спину. А издалека слышен запах дыма.
Низенькая хатенка у околицы.
– Славные псины, поцеловали старого… Ну, переночуйте у меня, а утром – марш в дорогу. Слишком я беден, чтобы держать друзей.
Налил старик в жестяную миску воды, забелил молоком, накрошил ржаного хлеба.
– Не больно-то богато моё угощение.
Пригорюнился старый. Принялся рассказывать, как дети один за другим ушли от него, одного бросили.
– В город уехали. Ясное дело, в городе веселей, чем в деревне со старым отцом.
Две слезы сползли по его морщинистым щекам и упали Кайтусю на голову – жаркие, как огонь.
Кайтусь и Зося заснули чутким собачьим сном, когда всё слышишь, всё чуешь. Вот мышь прошуршала, петух пропел, телега по дороге проехала. А в ноздрях – печальный запах старости, горького одиночества.
Отдохнули они, сил прибавилось. Кайтусь успокоился. Права Зося: не стоит задумываться о том, что будет. В жизни столько всяких неожиданностей. Там видно будет, что дальше. Сейчас у них одна цель – добраться домой.
– Ну, бегите. Прокормить я вас не могу, а голодом морить живых тварей грешно.
Распрощались они со стариком.
И начались их скитания – в поисках куска хлеба – от деревни к деревне, от дома к дому. Ослабели они, исхудали.
С недоверием теперь они приближались к человеку. А когда видят у дома собаку, вообще не подходят. И часто слышат:
– Пошли вон!
Познакомились они и с острыми клыками дворовых псов. А сколько раз приходилось им опрометью удирать от кнута, палки, камня.
– Не грусти, Антось. Не злись, – утешает Зося.
А Кайтусь всякий раз приходит в ярость, когда вынужден остановиться, сесть и чесаться задней лапой или выкусывать зубами блох, от которых никак не избавиться бродячим собакам. Да, не понимают люди, какое это счастье – пара рук, способных и работать, и защитить.
Бегут Кайтусь и Зося трусцой… Молчат… Не разговаривают… Нет у них уже ни сил, ни мыслей. И только мучительные запахи долетают: то молока, то похлёбки. «Есть!» – безмолвно вопят глаза, уши, ноги. И вот набрели они на сторожку лесника. А уже совсем сил не осталось от голода.
– О, собачки! Да никак вы бездомные? Удрали, что ли? Худющие-то какие, голодные! А с виду породистые. Жаль мне вас. Хотите остаться у меня?
Ещё бы не хотеть! Вымыл их лесник. Выспались они, наелись.
– А теперь давайте поговорим, – обращается к ним лесник. – Собака, бывает, понимает лучше, чем человек. Мало сейчас в мире доброты к людям, собакам, деревьям. Всё только ради корысти. Вот торговцы под корень вырубают леса. Для них дерево – это товар, а не живое существо…
Несколько дней Кайтусь и Зося отдыхали. А теперь что делать?
– Вот что, – говорит лесник. – Сегодня я еду в город. Её вот оставлю, а тебя подарю актрисе. Хочу, чтобы она поняла, что собака лучше, чем кот.
Что поделать? Выбора нету. Придётся Кайтусю расстаться с Зосей. В городе проще разузнать насчёт дороги.
Запер лесник Зосю в сенях, а Кайтусь побежал за бричкой. Теперь он уже не стыдится принюхиваться, лаять, наскакивать на лошадь – щенячья радость переполняет его. Столько кругом любопытного, столько интересных запахов.
– А я вам подарки привёз, грибов и собачку, – сообщает лесник актрисе. – А то прямо стыд: три кошки у вас и ни одной собаки. Кошка что? Она только ластиться умеет, а собака всё понимает. И отвечает взглядом.
– Хитрый вы, – говорит актриса. – Хотите поссорить меня с моими друзьями? Не выйдет.
Стал Кайтусь жить у неё. Да только худо ему живётся. С котом вечные ссоры. С виду кот такой ласковый, воспитанный, а на самом деле задира, драчун: всё норовит тишком царапнуть.
При любой возможности Кайтусь навещает Зосю.
– Какие новости? – интересуется она.
– Надо терпеливо ждать, – отвечает Кайтусь. – До Варшавы далеко. Придётся ехать железной дорогой, пешком не доберёмся. Нам с тобой повезло – могли бы оказаться на свалке. Много опасностей подстерегает собаку, и потому надо быть очень осторожными.
А лесник был недоволен, когда прибегал Кайтусь.
– Опять ты здесь? Ох, упорный какой! А в грязи-то как перемазался. Ну чего ты бегаешь к нам? Я тебя на такое хорошее место пристроил. Был бы я твоей хозяйкой, ни за что бы не выпускал тебя, грязнулю, из дому.
Несколько раз бегал Кайтусь на вокзал. Там его уже знали. А он бегает по станции, присматривается: как вскочить в вагон и спрятаться под лавкой. Возвращался он из этих своих экспедиций весь в грязи, следы от него на полу. И с кошками постоянно ссорился.
– Нет, пёсик, – говорит ему актриса, – не нужен ты мне. Понимаешь, я жила в большом городе, была знаменитой, цветов у меня было больше, чем нынче картошки. Да только ничего там хорошего нет, больше слёз, чем радости. Вот я и уехала в глушь, подальше от тамошних склок. А от тебя опять одни беспокойства.
Что тут поделаешь? В холодную, ветреную ночь, когда сёк дождь, Кайтусь и Зося пустились в путь. Удалось им пробраться в вагон. Лежат они тихонько под скамейкой. Никто их не заметил, кроме мальчика, возвращающегося в школу с каникул.
– Лежите там, не высовывайтесь, не то кондуктор заметит.
Угощает их мальчик тем, что мама дала в дорогу: булкой, крутыми яйцами, ватрушкой, пирогом.
Так он о них заботился, что заинтересовался кондуктор.
– Кто это у тебя под скамейкой? Чего это ты всё заглядываешь туда? Кому воду принёс? Ах, собаки… Ну что ж, придётся платить штраф.
– Да не мои они, – оправдывается мальчик. – Мешают они вам, что ли?
– Не положено.
Всего шесть станций удалось проехать Кайтусю и Зосе. Но и то хлеб. Всё-таки отдохнули и не голодные. Бездомной собаке любая помощь благо. Кинешь ей кусок – и ей уже легче день пережить.
Бегут Кайтусь и Зося вдоль железной дороги, считают телеграфные столбы.
Вечером опять пошёл холодный осенний дождь.
Прокопали они лаз и спрятались в конюшне. А там две лошади: одна стоит, другая лежит. Прижались они к той, что лежит, и она их не прогнала: животные часто помогают друг другу.
Зато утром прогнал их возчик да ещё кнутом угостил. Зося заскулила, а Кайтусь оскалился, зарычал.
– Ишь, бродяга! Ещё огрызается! – возмутился возчик и бросил в Кайтуся камнем.
Плохо голодному псу, но куда хуже больному.
Скачет подшибленный камнем Кайтусь на трёх лапах, а четвёртую на весу держит. И дорога теперь дольше кажется, и деревни приходится обходить стороной, потому что здоровая собака или мальчишка вполне могут обидеть калеку. Может, вовсе и не со зла, а просто не подумав.
– Больно?
– Немножко.
Так брели они, голодные, два дня. А на третий день Зося стала какая-то беспокойная. Всё время принюхивается. Из последних сил обгоняет Кайтуся, уносится далеко вперёд, потом возвращается, взволнованно втягивает воздух.
