Всеволод Нестайко - Загадка старого клоуна
Конечно, уроки я как следует сделать не смог. Какие там уроки!
И когда меня вызывала Тина Гавриловна, я бекал и мекал, отвечая так, как, наверное, никогда не отвечал.
И неожиданно я услышал, что мне подсказывает – кто бы вы думали? – Игорь Дмитруха! Это было так неожиданно и так странно, что я и вовсе умолк. И хотя Тина Гавриловна поставила мне двойку, сердце моё пело. Игорь Дмитруха, который только и знал, что дразнил меня и издевался надо мной, подсказывал мне, как лучшему своему другу! После того события на троллейбусной остановке и после того как я сказал ему одно только слово «молодец», он вдруг изменил отношение ко мне. И поглядывал не враждебно и не насмешливо, как раньше. А это вдруг начал подсказывать.
Туся, глядя на меня, лукаво улыбнулась, но ничего не сказала.
Сурена в школе не было.
У него были последние съёмочные дни. Приблизительно через неделю он уже уезжает. Вернётся в свой Ереван. Жаль! Такой хороший, такой компанейский парень! Муха!
Лина Митрофановна тоже, как назло, вызвала меня и тоже поставила двойку. Вот уже эти учителя! И как они чувствуют, что человек не подготовился к уроку? Когда всё знаешь, никто на тебя и не смотрит, никто тебя не замечает, как будто тебя и на свете нет. А стоит только не подготовиться, как сразу «Наливайко! К доске»! Вот же ж!
Настроение у меня слегка испортилось. Не то чтобы я очень волновался из-за этих двоек. Я их, естественно, исправлю. Учусь я хорошо. Хотя и не круглый отличник, но и в отстающих не числюсь.
Просто не люблю я получать двойки. Самолюбивый я. Двойка эта – как пощёчина мне.
Придя домой, я сразу же сел за уроки на кухне. И не поднялся, пока всё не сделал. Даже спина заболела. Наконец встал, потянулся. И тут внезапно зазвонил телефон. Этот телефон почему-то всегда звонит внезапно. Др-р-р! – прямо сердце останавливается.
– Алло!
– Стёпа! День добрый!.. Как жизнь молодая? – голос Чака звенел весело, бодро.
– Добрый день! Здравствуйте! Нормально… Только что уроки закончил.
– А как насчёт того, чтобы встретиться? Надо бы довести всё-таки это дело до конца. Да?
– А что? Вы что-то узнали?
– Да, кажется…
– Тогда я – пожалуйста… Хоть сейчас!
– Ну, в таком случае на Подоле, возле Сковороды.
– Хорошо.
Глава XVIIІ
Путешествие в 1068 год. Терёшка Губа. Восстание. «Люди, опомнитесь!». Чак чувствует себя виноватым
Мне показалось, что Чак то ли похудел, то ли осунулся. Морщины чётче вырисовывались на его лице, под глазами темнели круги. Но улыбался он бодро.
– Вот, два дня сидел в библиотеке, летописи перечитывал. «Повесть временных лет» главным образом. Искал.
– Ну и как? – нетерпеливо спросил я.
– Погоди. Сейчас. Сначала давай историю немного вспомним. Ну, легенду о том, как был основан Киев, ты знаешь.
– Знаю. Братья Кий, Щек, Хорив и сестра их Лыбедь! – выпалил я.
– Так. Пропустим Аскольда и Дира, Олега, Игоря, жену его Ольгу, Святослава, сына его Владимира, Ярослава Мудрого, период расцвета Киевской Руси… Посмотрим, что делалось в Киеве после смерти Ярослава Мудрого. Власть перешла к его сыновьям. Великокняжеский престол получил старший сын Изяслав. Братья его получили так называемые удельные земли – княжества Черниговское, Переяславское и другие.
И вот в 1068 году на юго-восточные рубежи Руси напали половцы. Киевский князь Изяслав и его братья Всеволод Переяславский и Святослав Черниговский выступили против них. На реке Альте половцы разбили их вдребезги. Святослав с остатками своей дружины бежал назад в Чернигов, а Изяслав и Всеволод – в Киев. Киевляне были обеспокоены поражением: половцы угрожали их городу. И киевляне обратились к князю с требованием дать им оружие, чтобы защитить Киев.
Но князь, побоявшись, что киевляне могут направить это оружие против него, отказался.
Тогда вспыхнуло восстание – первое в истории Киева восстание народа против правителей.
Восставшие разгромили Гору, княжий двор, дворы бояр и воевод, и в первую очередь – ненавистного тысяцкого Коснячка. Изяслав и Всеволод бежали. Киевляне освободили из тюрьмы полоцкого князя Всеслава Брячиславича и провозгласили его великим князем киевским…
– Зачем? – удивился я. – А откуда он вообще взялся там, в тюрьме, этот Всеслав Брячиславич?
– Зачем, я и сам не знаю. А взялся он очень просто. В 1067 году дружина его, то есть армия, была разбита Изяславом, Святославом и Всеволодом в битве на реке Немиге, а его самого захватили в плен во время переговоров.
– Он что – такой был хороший?
– Нет. Он ограбил Софийский собор в Новгороде и сжёг город. Через семь месяцев он изменил восставшим киевлянам и сбежал к себе в Полоцк. А Изяслав захватил Киев и жестоко наказал восставших. Семьдесят вожаков были казнены, и очень многие ослеплены по приказу сына Изяслава Мстислава, дружина которого первой вступила в город.
– Семьдесят вожаков! – воскликнул я.
– Семьдесят. В летописи так и записано. И есть все основания полагать, что в первом киевском восстании участвовали и скоморохи. Потому что во всех упоминаниях о скоморохах говорится об их мятежном, вольнолюбивом характере. Следовательно…
– Следовательно, всё точно. Один из тех семидесяти, которых казнили за руководство восстанием в Киеве в 1068 году!
– Похоже на то. Послушаем, что скажет Елисей Петрович, – Чак посмотрел вверх. Я тоже поднял голову.
Елисей Петрович, как всегда, сидел на ветке, но в этот раз не читал, а, сдвинув на кончик носа очки, смотрел на нас и внимательно слушал.
– Елисей Петрович, что скажете? – спросил Чак.
Елисей Петрович слез с дерева, примостился на скамейке рядом с нами.
– Слушал внимательно и с интересом. От себя могу добавить, что скоморохи впервые упоминаются в историческом документе «Поучение о карах Божиих», который был написан именно как отклик на события, потрясшие Русь в 1068 году, то есть на знаменитое киевское восстание, о котором шла речь.
– О, а говорили, что историю не очень знаете, – улыбнулся Чак.
– Ну, эта история мне очень близка, – заметил лесовик. – Я же и сам родом из тех времён. И документ этот исторический, «Поучение о карах Божиих», нашего брата касался непосредственно. Не раз читал, почти наизусть знаю. Вот что там пишется (цитирую по памяти): «Дьявол обманывает разными способами, всякими хитростями отвращая нас от Бога, трубами и скоморохами, гуслями и русалиями… Когда же бывает время молитвы, молящихся мало оказывается в храме. Стоит только танцорам, гудцам или другим игрецам позвать на игрище бесовское, и все бегут радостно и весь день там торчат, участвуя в позорище, а когда в церковь позовут, то люди зевают, чешутся, потягиваются и говорят, что дождь, или холодно, или ещё что-нибудь. А на позорищах ни крыши, ни уюта, а дождь и ветер, однако всё принимают, радуясь, дозоры устраивая на погибель душам. А в церкви и крыша, и убежище чудное, но не хотят прийти на проповедь». О!..
– Хорошая у вас память, – с завистью сказал я.
– Вы заметили, – не отреагировал на мою похвалу лесовик, – что скоморохи здесь названы слугами дьявола, а игрища их – бесовскими? Следовательно, как видите…
– Ой! – неожиданная мысль вдруг мелькнула в моей голове. – Вы же говорили, что родом из тех времён и… Значит, может, и вы участвовали в тех событиях?
– Нет! – вздохнул Елисей Петрович. – Я же всё-таки лесовик. Жил я тогда не в самом Киеве, как теперь, а в лесу. Правда, неподалёку, за Перевесищем. Так тогда назывался поросший лесом Крещатый яр, где в настоящее время пролегает Крещатик. Да и очень молодым был я тогда, молодым и зелёным. В буквальном смысле. Нет, не участвовал я тогда в тех событиях. К сожалению. Но сейчас охотно поучаствую. Вместе с вами… Так, значит, 1068 год. А какой месяц, знаете?
– Не только месяц, но и день в летописи отмечен, – сказал Чак. – Пятнадцатое сентября. И начиналось всё здесь, на этом месте, на Подоле, на торжище.
– Ясно! Пятнадцатое, значит, сентября 1068 года. А, ну-ну! – Елисей Петрович установил на времявизоре «экспозицию», прищурился. – Та-ак! Скомороха как звали? Напомните.
– Терёшка Губа.
– Та-ак. Губа, значит… Если Губа, то должен быть, понятное дело, губастый. Как Смеян, как Хихиня… Может, он даже пращур их.
– Наверное! – воскликнул я.
– Та-ак… Ого-го!.. Ну и скопище на торжище. А вон и скоморохи. Там где-то наш Терёшка Губа. Но узнать никак не возможно. Маски на них. «Хари бесовские», как тогда говорили. Ну что ж, поехали!
– Поехали! – подхватил я.
– Поехали! – кивнул Чак.
И мгновенно померк свету меня перед глазами, полетел я, проваливаясь в глубь веков.
…Первое, что я услышал, – это была песня. Какой-то скоморох в вывернутом мехом наружу кожухе, в рогатой оскаленной маске, пританцовывая, громко пел:
Ой, хвалился князь,На рать идучи,Ещё и братьев своихБеря на рать:– Эх, единым махомВсех я побивахом! —Но по правде то брехня,То есть ложь.Князь от половцев,Как заяц бежал.А за ним собачкаС мордою Коснячка.Вот такая славаУ князя Изяслава!..
Как только скоморох допел, из серой, бородатой, в полотняных рубищах толпы зазвучали гневные возгласы:
