Ольга Степнова - Тень секретарши Гамлета
– А я много места не займу! Я на коленочки к Василию Петровичу сяду! – Мисс Пицунда заискивающе улыбнулась, втискивая худосочное тельце в машину.
– Нет! – завопил Вася. – У меня артрит!
– Так я погрею!
– У меня протезы!
– Я и протезы погрею!
Драма Ивановна завязалась в причудливый узел и устроилась так, что большая часть этого узла оказалась на Лаврухине.
– Терпи, Вася, – приказал Севка, – теперь ее уже не выкинешь, вишь, как утрамбовалась!
– Показывайте дорогу! – Шуба с визгом колес стартанула от таблички «Только для начальства».
– Прямо, прямо, теперь налево… Опять прямо, – взяла на себя руководство Драма Ивановна. – А теперь во-он в тот лесок!
– Я прошу вас, не шевелитесь, – взмолился Вася. – Ваши спицы мне в нос лезут! А у меня гайморит!
– Господи, да на вас живого места нет, Василий Петрович! Нужно срочно полечить вас у китайцев. Шура, а теперь вон в тот пролесок сверните, там короче будет.
– Сами вы… лечитесь у китайцев, Драма Ивановна! У меня сейчас самое большое недомогание – это вы.
– То – прелесть, то – недомогание, вас не поймешь, Василий Петрович! Шура, вон в те ворота заезжайте, только осторожно, впереди свалка.
«Соколик» напоминал спящую деревушку. Тусклые фонари освещали дорожки между домами.
– Не отъезжай далеко от ворот, – сказал Севка Шубе. – Бросим машину здесь, чтобы не привлекала внимания.
Шурка притулилась возле раскидистого кустарника, и компания выбралась из «Астон Мартина».
– Посмотри-ка, Лавруха, вон туда, – кивнул Севка на ворота с вывеской «Соколик». – Там камера видеонаблюдения или мне кажется?
– Она, родимая, – подтвердил Вася. – А что?
– Так я и думал. И почему я, дурак, сразу не посмотрел?
– Ты скажешь, Фок, что происходит, или как всегда, ориентироваться по обстановке? – раздраженно спросил Лаврухин.
– Как всегда, – отрезал Фокин и, пригибаясь к земле, побежал к одноэтажному строению с темными окнами.
Крадучись, все гуськом потянулись за ним – Лаврухин, Шуба, Драма Ивановна. Вася напряженно держал руку на кобуре.
– Это сторожка? – спросил он Фокина, когда они очутились возле двери.
Не ответив, Фокин напористо постучал.
Никто не отозвался и не открыл.
– Полиция! – рявкнул Лаврухин, выхватывая пистолет. – Откройте немедленно!
Севка постучал себя по лбу, обозначая невероятную тупость Васи.
– Я действую по обстановке, – пожал плечами Лаврухин и зачем-то пальнул в воздух, вызвав этим переполох у дачных собак.
– Идиот, – зло высказался Севка. – Вечно ты все портишь!
– Можно через окно залезть, – подсказала Драма Ивановна.
В диком раздражении Фокин бросился к окну, локтем выбил стекло, без труда выставил хлипкую раму и залез в дом. Подсадив Шубу, Вася помог ей забраться в оконный проем. Через минуту они толпились посреди тесной комнатенки, где пахло березовым веником и вареной картошкой.
– Если мы сейчас напугаем какого-нибудь мирного жителя, я тебя посажу, – предупредил Севку Лаврухин.
Фокин нашел выключатель и включил свет.
– Ух, ты! – не удержался от возгласа Вася.
– Ни фига себе! – поразилась Шуба.
Все стены каморки были увешаны плакатами и фотографиями, вырезанными из журналов. На них в разных позах и ракурсах красовались известные актеры, телеведущие и шоумены. Тут были и Джонни Депп, и Анджелина Джоли, и Пэрис Хилтон, и Владимир Машков, и Андрей Малахов, и Ксения Собчак, и много-много других популярных личностей. От них зарябило в глазах, поэтому Севка не сразу заметил, что на всех изображениях есть красные точки, поставленные фломастером: у мужиков на шее, у женщин в области сердца.
– Их убивали! – Шуба подбежала к стене и стала пальцем тыкать в эти красные отметины. – Кто-то мысленно убивал их, нанося удары в шею и сердце!
– А вот и ряса! – Лаврухин схватил с кровати черный балахон и потряс им. Из его складок вывалились черный парик, накладные усы и клинок в кожаном чехле. – Ах ты!.. Жаль, хозяина нет. – Вася заглянул под стол, под кровать, проверил платяной шкаф, во внутренностях которого не оказалось ничего, кроме кожаного жилета и джинсовой куртки на плечиках.
– А где Драма Ивановна? – огляделась Шурка.
– На шухере, наверное, осталась, – отмахнулся Севка. – Она же вечно самая умная!
– Драма Ивановна! – Шуба кинулась к окну, но тут же отпрянула от него, едва увернувшись от мощного языка пламени, ворвавшегося в дом неуправляемой, страшной стихией.
Сильно завоняло бензином.
– Горим!!! – заорал Вася. – Горим, мать вашу!!!
Едкий черный дым, от которого перехватило дыхание, стремительно заполнял комнатушку, не оставляя пространства для жизни. Жадный огонь пожирал стены дома снаружи и лез во все щели, как охочий до свежей крови убийца.
Севка бросился к двери, но она не поддавалась ни внутрь, ни наружу.
– Нас заперли, – догадалась Шуба. Она судорожно закашляла, схватилась за грудь и, прислонившись спиной к стене, сползла на пол.
Лаврухин выхватил из кармана мобильный, набрал короткий номер и заорал:
– Пожар! Откуда я знаю, где! У меня пожа-а-а-ар!!! А-а-а! – Вася с разбегу ударился о стену, упал и, кажется, потерял сознание.
Стараясь не дышать, Севка закрыл глаза.
Предстояло бездарно погибнуть в логове маньяка, которое станет братской могилой для Севки, Шубы, Лаврухина и нескольких десятков знаменитостей, развешанных на стенах.
Только мисс Пицунде удалось избежать огня.
А может, это она подожгла дом?!
Эта мысль показалась Севке настолько забавной, что он, кашляя и давясь дымом, заржал.
Умирать, так смеясь.
Что он, в конце концов, теряет? Только свою глупую жизнь. Папаню и без него оправдают.
Впрочем… как же его оправдают, если все доказательства сгорят?
Севка вскочил и, выставив правое плечо вперед, с разбегу ударил в дверь.
На спасение оставалось секунды две.
Севка опять разбежался, но понял, что задыхается и теряет сознание.
Словно в предсмертном бреду, дверь открылась и на пороге, в клубах дыма, явилось страшное, костлявое явление со спицами в голове.
– Шеф! – прохрипело явление. – Я с вами!!!
Спицы угрожающе склонились над Фокиным, и кто-то за ноги выволок его на свежий воздух.
– Там… Джонни Депп, Андрей Малахов и Ксюша Собчак, – пробормотал Севка, чувствуя, как нестерпимо болят легкие. – А еще там мент какой-то… я фамилию забыл… и девушка, чужая невеста…
– Да знаю я! – отозвался голос мисс Пицунды. – Вон они, рядом с вами лежат. Дышат, слышите?
Севка ровным счетом ничего не слышал, но все равно кивнул. Его вдруг затошнило, но он предпочел потерять сознание, чем расстаться с дорогим ужином, в котором только омары стоили двести долларов за сто грамм.
Очнулся он от искусственной вентиляции легких, которую рот в рот осуществляла Драма Ивановна. Губы у нее были жесткие и горячие. После каждого выдоха она отворачивалась и сплевывала в траву.
– Зачем вы плюетесь, словно я заразный? – оскорбился Севка, не до конца понимая, сон это или явь.
– Это чтобы вы ничего не подумали, – откликнулась Драма Ивановна, для гарантии еще раз вдохнув в Фокина порцию воздуха и два раза сильно нажав на грудь.
– Я жив? – уточнил Севка.
– По-моему, да. – Фокина отступила на шаг и полюбовалась своей работой.
– А… Джонни Депп? – о чем-то не о том спросил Севка.
– Василий Петрович шишку на лбу набил, а Шуба – вот она, возле вас плачет.
Севка приподнялся на локте, но увидел не Шубу и не Лаврухина, а полыхающую сторожку. Зловещее зарево освещало дачный поселок.
– Пожар! – заорали вдалеке голоса. – Ведра с водой тащите!
– Бежим! – вскочил Фокин. – А то нас сейчас дачники… – Не договорив, он помчался к машине, слыша за спиной жизнеутверждающий топот ног своих верных друзей и соратников.
К великому удивлению Севки, за рулем «Астон Мартина» кто-то сидел.
– Эй, кто это?! – Фокин как вкопанный остановился возле машины и заглянул в окно.
На водительском месте белел чей-то благородный, безжизненный профиль.
– Это поджигатель, – запыхавшись, сообщила подбежавшая Драма Ивановна. – Я его того… маленько обезвредила и на скорую руку связала.
Лаврухин рывком открыл дверь и склонился над телом.
– Да вы его совсем не маленько обезвредили, – присвистнул Вася, беря парня за запястье и нащупывая пульс. – Тут переломом основания черепа попахивает! Впрочем, пульс есть. Чем вы его, мисс Пицунда, так оприходовали?
– Бревном, – потупилась Драма Ивановна. – Возле сторожки бревен было, как коз нерезаных.
– Собак, – строго поправил Лаврухин. – Почему вы не залезли вместе со всеми в дом?
– Замешкалась. У меня юбка узкая, а никто из вас не подал руки. Пока я подол задирала, смотрю, к дому кто-то крадется с канистрой. Я в кусты – шмыг. А этот, – она кивнула на пленника, – бензином в окно – шарах! И зажигалкой – чирк! Полыхнуло, как в цирке. Пока он дверь снаружи подпирал, я бревно схватила и по голове его – шмяк! Потом я ему руки своим поясом связала и в машину за ноги отволокла. Извините, что за руль посадила… Как-то не очень, по-моему…
