Люси Монтгомери - Энни из Эвонли
– Я забыл, – захныкал Дэви. – Ты мне ужас сколько сказала не делать, я всего не запомнил.
– Та-ак, тогда марш наверх и стой там, пока обед не кончится. За это время, может, все вспомнишь. Нет, Энни, нечего вступаться за него. Я наказываю его не за то, что он испортил пироги это был несчастный случай, а за то, что он не слушается. Иди, Дэви, я что сказала?
– А что, обедать я не буду? – сквозь слезы спросил Дэви.
– Можешь спуститься вниз после обеда и пообедаешь на кухне.
– А-а, хорошо, – произнес Дэви, несколько успокоенный. – Я знаю, Энни припасет для меня вкусненьких косточек, правда, Энни? Потому что ты ведь знаешь, что я не хотел падать на пироги. А скажи, Энни, раз уж они испорчены, не могу я взять немного пирога с собой наверх?
– Нет, не будет тебе никаких лимонных пирогов, Дэви, – сказала Марилла, подталкивая его к лестнице наверх.
– А что мы сделаем на десерт? – задалась вопросом Энни, глядя на сцену разгрома и разорения.
– Возьми из заготовок кувшин клубничного варенья, – утешительно произнесла Марилла, – а в миске осталось много взбитых сливок вот тебе и десерт.
Пришел первый час, но ни Присцилла, ни миссис Морган не появились. Энни не знала что делать. Все было готово, суп получился как суп, но его нельзя было передерживать, надо было сразу подавать к столу.
– Я думаю, они не придут, – недовольно произнесла Марилла.
Энни и Диана переглянулись, ища друг у друга утешения.
В половине второго Марилла вновь появилась из общей залы.
– Девочки, надо обедать. Все есть хотят, и нет смысла ждать дальше. Присцилла и миссис Морган не приедут, это очевидно, и ожиданием ничего не поправишь.
Энни и Диана принялись подавать на стол, но прежний их пыл иссяк.
– Мне кажется, я и ложки не съем, – грустно сказала Диана.
– Я тоже. Но я думаю, всё будет хорошо, все-таки у нас мисс Стейси, мистер и миссис Аллены, – безразличным тоном промолвила Энни.
Раскладывая горошек, Диана попробовала его, и ее лицо приобрело странное выражение.
– Энни, ты клала сахар в горошек?
– Да, – ответила Энни, машинально разминая картошку. – Я положила ложку, мы всегда кладем. А тебе что, не нравится?
– Но я тоже положила ложку, когда ставила на огонь, – сообщила Диана.
Энни оставила в покое мялку и тоже попробовала горошек. На ее лице появилась гримаса.
– До чего отвратительно! Вот никогда не думала, что ты положишь сахар. Я же знаю, твоя мать никогда так не делает. Я почему-то вспомнила об этом, ну и положила ложку.
– Когда много поваров, так бывает, – вступила в разговор Марилла, которая слушала девушек с каким-то виноватым видом. – Я не думала, Энни, что ты вспомнишь о сахаре, потому что была уверена, что ты никогда его до этого не клала. Поэтому я положила ложку.
Гости слышали, как в кухне раздавались взрывы хохота, но так и не узнали о его причине. Зеленого горошка на столе, однако, в этот день не было.
– Ладно, – заговорила первой Энни, придя в себя и вздохнув, – как бы там ни случилось, у нас есть салат, и я не думаю, что с бобами могло что-то стрястись. Понесли на стол, давайте обедать.
Нельзя сказать, что в смысле общения обед удался. Аллены и мисс Стейси старались во всю спасти положение, и незаметно было, чтобы обычная невозмутимость Мариллы отказала ей. Но Энни и Диана, пройдя через утреннее волнение и последующее разочарование, не могли ни говорить, ни есть. Энни героически пыталась нести свой крест и поддерживать беседу с гостями, но ее речь была лишена обычной яркости и живости и, несмотря на ее любовь к Алленам и мисс Стейси, она не могла не думать о том, как хорошо было бы, если бы все разошлись по домам, а она могла бы разделить с подушкой свою усталость и разочарование.
Не зря все-таки поговаривают: «пришла беда отворяй ворота». Несчастья этого дня еще не кончились. В тот момент, как мистер Аллен кончил благодарить хозяев за обед и поднялся, с лестницы послышался ужасный грохот, какой бывает, когда что-то твердое катится по ступенькам и наконец громко ударяется о пол. Все выбежали из комнаты в переднюю. Энни издала горестный крик.
У подножья лестницы валялась разбитая розовая морская раковина вперемежку с фрагментами того, что до этого было подносом мисс Барри, а на верхней ступеньке лестницы на коленях стоял на коленях перепуганный Дэви и широко раскрытыми глазами смотрел на разгром.
– Дэви, – угрожающе спросила Марилла, ты нарочно сбросил эту раковину?
– Да нет, ничего я не бросал, – захныкал Дэви. – Я тут стою себе на коленях, спокойно так, и смотрю на вас внизу сквозь перила, и ногой вдруг нечаянно толкаю вот это старье, и оно летит вниз, и… Жутко есть хочется. Лучше б меня побили и на этом бы кончили, вместо чтобы загонять меня сюда, тут ничего не видно и скучно.
– Дэви не виноват, – вступилась Энни, собирая разбитое дрожащими пальцами. – Это всё я. Я положила поднос на лестницу и забыла. Это наказание за мою безответственность. Ой, что же теперь скажет мисс Барри!
– Ну ты же знаешь, она только купила это, это не то что фамильное что-нибудь, – промолвила Диана, пытаясь успокоить Энни.
Гости ушли вскоре после этого, чувствуя, что это самое тактичное из того, что они могут сделать в данный момент, Энни с Дианой помыли посуду, разговаривая друг с другом куда меньше обычного. Потом Диана ушла с головной болью домой, а Энни со своей головной болью удалилась в свою комнату и находилась там до тех пор, пока Марилла не вернулась под вечер с почты с письмом от Присциллы, написанным днем раньше. Оказывается, миссис Морган так здорово повредила колено, что не может выходить из своей комнаты.
«И еще, дорогая Энни, – писала Присцилла, – мне так жаль, но я боюсь, что она вообще не заедет к вам в этот раз, потому что к тому времени, как ее колено заживет, ей уже надо будет ехать в Торонто. Тетя должна быть там к определенному времени».
– Ну и вот. – Энни со вздохом положила письмо на порог из красного песчаника, на котором сидела. К сумеркам небо подернулось облаками, закапал дождь. – Я всегда думала, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Я про то, что миссис Морган действительно приедет. Но… но мои слова звучат уж слишком пессимистично. Я как Элиза Эндрюс. Мне даже стыдно так говорить. В конце концов, нельзя сказать, что это действительно слишком хорошо, чтобы быть правдой. Многие вещи столь же хорошие и лучше случаются у меня все время. Я даже думаю, что в событиях сегодняшнего дня есть и веселая сторона. Может быть, когда мы с Дианой состаримся, мы будем способны даже посмеяться над этим. Но до той поры я вряд ли смогу это сделать: слишком уж горькое разочарование я пережила.
– У тебя в жизни, может, будет еще много разочарований, и почище этого, – сказала Марилла в полной уверенности, что таким образом она успокаивает Энни. – Мне кажется Энни, что ты никогда не избавишься от своей привычки настраиваться на что-то, а затем впадать в полное расстройство, если этого не случится.
– Я знаю, есть у меня это, слишком, – грустно согласилась Энни. – Когда я думаю, что вот-вот произойдет нечто прекрасное, мне кажется, что в предвкушении этого я летаю на крыльях. А потом получается, что грохаюсь с небес на землю. Однако, Марилла, первая часть полет такая славная штука, пока она длится! Как будто паришь над закатом. А это вполне стоит того, чтобы потом пережить падение.
– Что ж, может и да, – согласилась Марилла. – А по мне лучше спокойно себе жить, вместо того чтобы переживать и то и другое. Но каждый живет по-своему. Я, бывало, считала, что есть один правильный образ жизни. Но с тех пор, как у меня появилась ты, а затем эти близняшки, я не совсем уверена, что это так. А что ты собираешься делать с подносом мисс Барри?
– Вернуть ей двадцать долларов, которые она уплатила за него, я думаю. Я так довольна, что это не фамильная любимая вещица, потому что в этом случае никакими деньгами не возместить потерю.
– Может быть, ты где-нибудь найдешь что-то подобное, купишь и вернешь?
– Боюсь, что нет. Подносы вроде этого очень редкая вещь. Миссис Линд так и не смогла найти ничего такого для благотворительного ужина. Я, естественно, хотела бы найти, потому что для мисс Барри что тот поднос что другой, лишь бы старый и настоящий. Марилла, посмотри вон на ту большую звезду, над кленовой рощей мистера Харрисона. смотри, какое тихое посеребренное небо вокруг нее, в этом есть что-то святое. Это похоже на молитву, у меня такое впечатление. В конце концов, если человек может вот так видеть звезды и небо, то разве так уж важны мелкие разочарования и неприятности, как ты думаешь?
С безразличием взглянув на звезду, Марилла спросила:
– А где Дэви?
– В кроватке. Я пообещала ему взять его с Дорой завтра на пикник на берег запруды. Вообще-то первоначальная договоренность состояла в том, что пикник состоится, если он будет хорошо себя вести. Но он же старался хорошо вести себя и у меня не хватит сердца расстраивать его.
