Наталья Корнилова - Чужая душа

– Ну что же, – сказала я, – никогда еще в роли наперсницы не выступала.

– У тебя, наверно, вообще нет задушевных подруг. Я права?

– Да. А как ты определила, что?..

– После этого еще нужно разобраться, кто из нас детектив, – усмехнулась Ксения. – Хорошо. Слушай, как говорят, сюда.

Я чуть подалась вперед и приготовилась слушать.

Глава 12

– Буду с тобой совершенно откровенна. Честно говоря, Алексей человек очень сложный, очень противоречивый. Но буду честна: я всегда думала, что эти его отношения с Таннер добром не кончатся.

– Что ты имеешь в виду?

– Да так, знаешь ли… У Алексея очень выразительные глаза. Когда он врет и мастерски играет свою роль, то ложь можно прочесть по глазам. Так вот, когда он говорил со мной о Таннер, пел соловьем, как он ей благодарен и всегда хотел бы повторять ей, выразить эти свои чувства, я понимала, что он врет. У него были фальшивые глаза. Какие-то неживые. Словно оторвали глазки-пуговицы у плюшевой игрушки, зайца там, медведя или кролика, и пересадили живому человеку. Пустые, неподвижные такие глаза. Он даже познакомился с ней как-то неестественно, с умыслом вроде бы, через свою фальшивую насквозь мамашу, которую сам терпеть не мог. Свел знакомство, уже будучи взрослым, в детстве-то он у нее на коленях сидел. Когда я узнала, что деньги перейдут к нему, к Алексею, и сказала ему об этом, он отвел глаза и сказал: «А в чем, собственно, дело? Разве это так плохо? Ну завещала, и что же?»

– А в день убийства? – спросила я, и голос мой дрогнул. Наверное, было отчего. Чем больше деталей она мне приводила, тем гнуснее представлялась мне вся эта история. Было что-то вымученное в негромких ее словах. Словно кто-то обязал ее рассказывать мне все это.

– Так что было в день убийства? – повторила я.

– Да, да, конечно, скажу. В тот день я думала о свадьбе и о покупке обручальных колец, ждала Алексея. И именно в тот день он пришел домой около двенадцати, что для него очень поздно. Я сразу поняла – что-то случилось. Он не сразу рассказал. Я долго из него выжимала, я всегда очень тонко чувствую, когда он врет или что-либо скрывает. Он сначала говорил, что расстроен из-за встречи с Милой, с племянницей Таннер. Мила эта – редкая б… А про Таннер Алексей сказал, что, дескать, она хотела изменить завещание не в его пользу. Маразм, возмутился он. Пора было вправить ей мозги. И вправил. Потом он испугался и начал просить меня, чтобы я ненароком не проболталась. Умолял, становился на колени. Говорил, что уедем, что все продадим и уедем. В Испанию, в Англию, в Штаты. Он уговорил меня… да и нагрузил тоже, у меня нервы не такие железные, как это внешне кажется.

– И дальше?

– А дальше ничего не вышло. Потому что его арестовали на следующий же день на пороге ювелирного магазина. А потом мне позвонил Куценко и сказал, что он стоял на лестничной клетке того самого дома и видел, как Алексей выходил из квартиры Татьяны Оттобальдовны в половине двенадцатого. И лицо у Алексея при этом было такое… отнюдь не как у счастливого жениха, готовящегося к свадьбе.

– А ты?

– А я бросила трубку.

– И он перезвонил.

– Да, перезвонил. И сообщил, что Таннер убита.

– А что делал там сам банный король? – с сомнением спросила я.

Ксения усмехнулась кончиками губ.

– Так он же ее любовником был. Их Ищеева познакомила. Она же тетя Куценко. Эта Ищеева хоть и ругала Алексея за то, что он хочет прибрать к рукам состояние Таннер, сама имела на него виды и через своего непутевого племянничка хотела, думаю, провернуть нечто наподобие того, что совершил Алексей. Только не успела. Татьяна Оттобальдовна, кстати, вообще любила молодых любовников, намного моложе ее. Считала, что они продляют жизнь женщинам в возрасте.

– Ясно, – в тон ей проговорила я. – Значит, Куценко тоже что-то замышлял, быть может. Выследил Алексея, поймал его чуть ли не на месте преступления и стал шантажировать. Так, что ли?

– Да.

– Много просил?

– Двадцать пять тысяч долларов. Я сказала, что у меня нет таких денег. Он перезвонил в очередной раз и сказал, что при таком…

Она остановилась и подняла на меня глаза.

– При таком бывшем муже, как Туманов, двадцать пять тысяч долларов – не проблема, и даже квартиру продавать не обязательно, вот что сказал тебе Жора Куценко, не так ли? – договорила я за нее. – Так вот зачем тебе понадобились те двадцать пять «тонн» баксов, что перевел со своего счета на твой Гриф.

Она настороженно молчала какое-то время, потом лихорадочно облизала губы и спросила:

– Откуда у тебя такая информация?

– Да так, знаешь ли. Есть некоторые источники, – неопределенно проговорила я. – В общем, это не суть важно.

– Твой босс раскопал, понятно, – без вопросительной интонации в голосе сказала Ксения.

– А почему ты так уверена, дорогая моя Ксения, что это именно он?

– Неважно. Мое дело предположить. Знаешь что? Тяжелый разговор складывается, надо бы его немного облегчить… Ты выпить не против?..

– Я – за, – почему-то ответила я.

– Коньяк? Вино красное, белое? Или, быть может, с горя водки выпьем?..

– А вот водки! – с веселым куражом решила я.

– Вот и хорошо, – выдохнула Ксения, – ты на меня не смотри, я тебя травить не буду, если опасаешься. Сейчас я принесу графинчик, можешь сама наливать, если мне не доверяешь.

– Доверяю.

– А на закуску киви пойдет? У меня киви полхолодильника. Алексей почему-то ел на завтрак исключительно киви и запивал кефиром. Я думала, что от такого сочетания расстройство желудка запросто можно получить, однако зря опасалась.

– Сойдет и киви, – ответила я.

Она принесла из кухни графин холодной водки и штук пятнадцать киви на большом подносе. Кроме ворсистых экзотических фруктов, тут были еще два апельсина и две кисти винограда.

Мы выпили по чуть-чуть. Хотя нет – это я выпила чуть-чуть, а Ксения налила себе полфужера для шампанского и выпила залпом. И следом налила еще. Причем снова себе – полфужера и мне столько же. Я машинально проглотила все это количество, хотя раньше никогда столько не пила.

Голова закружилась, в теле появилась приятная слабость. Я даже закурила, что делала крайне редко. Ксения улыбалась длинной плавающей улыбкой, показывая свои жемчужные зубы, не тронутые «Орбитом» и кариесом.

Я вернулась к прежней теме:

– Значит, ты собиралась задобрить Куценко баксами с тем, чтобы он молчал о том, о чем ты сама сегодня рассказала. Интересное кино получается.

– Ты ведь ничего не знаешь.

– Ну так расскажи.

– Хорошо. У Алексея появились нехорошие знакомые. Друзья-бандиты из бывших тумановских, когда Володя еще занимался рэкетом и прочими нехорошими делами, – начала она. – Владимир сам хотел с ними порвать и порвал!.. Они никак не могли бросить свои опасные дела, а ему это не подходило. Вот с такими товарищами и сошелся Алексей.

– Честно говоря, плохо представляю себе, как он смог с ними контачить, заставить действовать в его интересах. Он не похож на сильного человека, – сказала я.

– Да, ты права. Он очень скрытный и жестокий человек. Это он только внешне пай-мальчик, а на самом деле… Он самодур и скотина. Я не хотела этому верить, – проговорила она. – Предполагала, но не хотела верить. Ну и получила. Вот Алексей Ельцов, мой почти что муж… он таков.

Я сочувственно кивнула и спросила:

– А когда ты окончательно в нем разочаровалась?

– Да вот смотри когда! – воскликнула Ксения и, сорвав с себя блузку, показала мне на своем теле несколько здоровенных расплывшихся кровоподтеков, а чуть повыше правого локтя темнело несколько пятнышек – синяков. Такие появляются, если сильно сжать руку.

– И часто он так? – тихо спросила я.

– Да случалось. Довольно часто. Он вообще нервный, вот и заходят шарики за ролики, – проговорила Ксения. – Как батарейки «Энерджайзер»: тихий-тихий, но мощ-щный. На него что-то временами находит… звериное. Потом клянет себя, извиняется, на колени бухается даже. Я же говорила, что он страдает сезонными депрессиями – циклами. Он и Татьяну Оттобальдовну… во время приступа… А чтобы как киллер, выверенно, все рассчитав… нет, на это он не способен. Что бы там ни говорил этот прокурор Беренштейн.

– Недавно ты… по-другому говорила, – сказала я, чувствуя, что в горле встает сухой, соленый ком, затрудняя дыхание.

Ксения вдруг выпустила из пальцев сигарету, та упала на ковер и продолжала тлеть. Я неотрывно смотрела на темное пятно, расползавшееся вокруг тлеющего огонька, и услышала:

– А хочешь правду? Правду насчет того, почему я тебе доверилась, хотя ты давно считаешь меня лгуньей и соучастницей всех этих убийств?..

– Ну, – только и могла произнести я.

– Дело в том, Мария. – Она чуть наклонилась ко мне, и ее голос стал неожиданно низким, грудным, а меня пронзило навылет чувство, что эта женщина, приносящая неудачу другим и сама несчастная, так близко от меня, и если у нее на уме что-то нехорошее, то я даже не успею… А Ксения продолжала: – Ведь я подумала, что мы с тобой похожи. Мне почему-то кажется, что когда-то тебе пришлось принести какую-то жертву. Пойти на нечто жуткое, такое, чего ты себе никак не можешь простить. Я не права?