Екатерина Гринева - Единственный мой, или Не умею жить без тебя

– Я сейчас.

Кирилл толкнул дверь, но она оказалась запертой. Он ее подергал, не открывалась. Он залез в окно и помахал мне оттуда рукой.

– Все в порядке.

Я стояла нахмурившись. Мне было не по себе. И снова события тех лет живо встали передо мной. На окне была еще фиолетовая занавеска. Я присмотрелась. Выцветший кусок полинялой тряпки болтался сбоку. С тех пор в доме никто не жил?

Я теперь жалела, что мы с Алексеем раньше не догадались спросить о ювелире у Степаныча. Откуда он, что за человек… Но кто же знал, что все так обернется…

– Кирилл! – негромко позвала я.

В ответ не было слышно ни звука. На улице жарило солнце. А здесь было темно. Дом врос в землю. Над ним навис соседний двухэтажный дом, отбрасывая тень. Мне стало страшно, и я шагнула вперед. Кирилл по-прежнему не откликался, и я влезла за ним в окно. В одном месте платье зацепилось за гвоздь, торчавший из стенки. Раздался звук треснувшей материи, и платье порвалось внизу.

– Черт! – негромко выругалась я. – Да что же это такое!

Я сделала шаг вперед и оказалась в пустой комнате. Это была кухня. Развороченная старая плита, покосившийся шкафчик над ней. Я толкнула локтем дверь в соседнюю комнату. Кровать с торчащими пружинами и сбитый полосатый матрас. Стол, накрытый клеенкой в бурых разводах. Под ногами угрожающе заскрипели половицы… Что-то попало в туфли, и я подняла одну ногу, чтобы посмотреть, и… провалилась…

В первые мгновения мне показалось, что я внезапно ослепла. Я не поняла, почему вокруг меня тьма кромешная. Что же случилось?

Через минуту я вспомнила все и подняла голову вверх. Надо мной зияло неровное отверстие.

– Э-эй! – позвала я. – Кирилл!

Я уже думала, что никто никогда не придет мне на помощь, как надо мной склонилась голова Кирилла.

– Ты чего там кричала?

– Испугалась. Я тебя и раньше звала, а ты не откликался.

– Разве? – покачал с сомнением головой Кирилл. – Что-то я ничего не слышал. Давай руку!

Я протянула руку, Кирилл потянул меня:

– Э-э… так не пойдет. Жди меня, я сейчас приду.

– Жду. Только побыстрее. А то здесь как-то не очень приятно находиться.

– Сей момент.

Глаза мои понемногу привыкли к темноте. Это был, вероятно, погреб. Сбоку что-то белело, я сделала шаг в ту сторону.

Стул, за ним какая-то белая тряпка. И вдруг, приглядевшись, я издала пронзительный вопль. Это был скелет.

– Ну, тише! Тише! – успокаивал меня Кирилл через полчаса в кафе с романтическим названием «Одинокий рояль».

– Он… там… – мои зубы стучали.

– Приди в себя, – сердито встряхнул меня Кирилл. – Успокойся. Съешь барабульку копченую.

– Прекрати! – Я шмыгнула носом. – Как ты думаешь, кто это?

– Версий никаких нет. Я думаю сплавить тебя домой и пойти поспрашивать соседей насчет последних дней ювелира. Хотя десять лет прошло. Но кто знает…

– Я с тобой! – встрепенулась я.

– Никоим образом. Лишние волнения тебе сейчас ни к чему, так что оставайся либо здесь, либо – домой. Но лучше пойти домой. С девочками побудешь. Успокоишься.

– Я… не могу, – выдавила я, – я с тобой пойду. Мне та история покоя не дает. Да и вдвоем лучше расследование вести.

– А у нас уже «расследование»? – улыбнулся Кирилл.

– Да пошел ты! – рассердилась я.

– Ты, я вижу, окончательно пришла в себя. Куда же от тебя денешься! Давай только перекусим и – обратно.

– Я не хочу.

– Ну хоть кофе или чай выпей.

– Кофе. И покрепче.

Я повернула голову к окну, да так и застыла. По улице шел Андрей. Моя первая любовь, мой первый мужчина. Я с трудом узнала его в грузном оплывшем мужчине. Он шел рядом с высокой женщиной, которая что-то говорила, размахивая руками. Он был каким-то пришибленным, неряшливо одетым… У меня сжалось сердце. Я вспомнила, каким он был и в какое волнение привел мое девичье сердце при первой же встрече.

– Не поворачивайся! – прошептала я и сжала руку Кирилла.

– Что такое?

– Один старый знакомый проходит мимо.

– И что?

Я промолчала.

– А… понятно.

Я сидела, сжавшись, и только когда две фигуры исчезли из моего поля зрения, тяжело вздохнула. Свидание с прошлым… это всегда так мучительно!

Справа дом был закрыт, похоже, в нем никто не жил, а вот слева, как только мы подошли к забору, на крыльцо сразу вышла хозяйка: полная женщина в цветастом платье и с платком на голове:

– Вы ко мне?

– К вам, – Кирилл развел руками. – Можно войти? Как вас зовут?

– Нина Фотиевна.

– Меня Кирилл. Это – Лена.

– Входите. А я вас видела, – затараторила она. – Вы соседнюю развалюху осматривали. Зачем туда ходили?

– Да так. Когда-то здесь один знакомый жил. Давненько я с ним не общался. Лет десять уже. Или того больше. Как я вижу, не живет он здесь. Уехал куда?

– Дык умер он. Как раз аккурат десять лет назад. А вы нездешний, стало быть?

– Не. Первый раз приехал. Адрес он мне свой оставил. Да ни к чему он мне был. Так, несколько раз виделись, вот и все. А сейчас в Феодосию приехал, дай, думаю, навещу знакомого. А вы говорите – умер.

– Убили.

Брови Кирилла взлетели вверх.

– Убили? За что?

– Ювелиром он был. – Женщина поджала губы. – За всякие дела, говорят. Разные дела тут творились.

– Убийц нашли?

– Какое там? – махнула она рукой. – Хотите, присаживайтесь! – она показала на скамейку около дома. – Чего стоять: в ногах правды нет.

– Лен! Садись! – обратился ко мне Кирилл. – Я постою.

– Вот мужик! – одобрительно хмыкнула женщина. – Как о женщине заботится. Сейчас мужики почти все перевелись. Моя дочь Алка крутила-крутила любовь-амур, так бросил ее скотина, на четвертом месяце беременности. Дите доча решила оставить. Скоро рожать уже. Без мужика. С дитем, что с ней будет-то…

– Найдет она еще себе нормального мужа, – вставил Кирилл. – А с ребенком лучше, чем без…

Женщина была готова расплакаться, и Кирилл поспешил перевести разговор на другую тему:

– Так за что же убили Павла Сергеевича?

– Говорят, сокровища какие-то у него были. Вроде ограбил кого. А потом за награбленным-то и пришли. Поэтому и убили. А так он мужик неплохой был. Жил один. Жены не было. Детей – тоже. Кстати, потом приходили сюда и искали что-то.

Кирилл бросил быстрый взгляд на меня.

– Вы что-то видели?

Минуту женщина колебалась: говорить – не говорить. Потом решилась.

– Я после смерти мужа плохо спать стала. Никита умер двенадцать лет назад. Золотой у меня муж был. Царствие ему небесное. – И она перекрестилась. – Так вот. Когда Павла Сергеевича-то убили, стала я странные вещи замечать. Огоньки по ночам в доме. Как будто кто-то с фонариком ходил. Но так тихо… А потом огоньки исчезли.

– А кто-нибудь приходил, спрашивал Павла Сергеевича?

Нина Фотиевна задумалась.

– Был один. Да прогнала я его. Личность у нас известная была. Криминальщик еще тот. Ворюга, грабитель. Сидел пару раз. Как выйдет – за свое принимается. Татарин.

Я встрепенулась и даже приподнялась со скамейки.

– Татарин? Такой… – я взмахнула рукой. – Невысокого роста, у него еще мизинец странно скошен.

Нина Фотиевна открыла рот.

– Ты его видела, што ль? Когда?

– Давно. Я здесь была в то время. Он приставал ко мне. Я его отшила, но – запомнила. Рамил его звали.

– Да. Рамил. Точно, он. Забубенный тип был. А потом пропал, как сгинул. Добропорядочные граждане, которые его знали, вздохнули с облегчением. Одним подонком меньше стало. Хоть и грех такое говорить. Но он стоит этих слов. И святого из себя выведет. А уж скользкий тип такой был, говорят, кто-то покровительствовал ему в ментовке. Но все это слухи…

Мы с Кириллом переглянулись. Похоже, одна и та же мысль мелькнула у нас в голове.

– А когда… он пропал? Рамил-то?

– Да зачем тебе это знать-то? Было бы о ком вспоминать да печалиться.

– Не печалюсь я, просто он когда-то у меня деньги в долг взял, – нашлась я. – А не отдал.

– Поздно же ты спохватилась! Через десять лет.

– Просто к слову пришлось.

– Ой, вспомнить бы, милая… Примерно десять лет назад и пропал.

– Сразу после убийства Павла Сергеевича?

Нина Фотиевна нахмурилась.

– Ты думаешь, это как-то связано?

– Не знаю.

– А тебе-то зачем? Живи, милая, и не думай о смерти. Ты тут раньше бывала? Личико твое мне знакомо.

– Приезжала… – солгала я. – Люблю отдохнуть на юге.

– Эва как! Многие сюда к нам ездят. Город красивый, курортный. Если еще приедешь, я тебе, может, комнатку сдам за недорогую плату.

– Буду иметь в виду, – вздохнула я, поднимаясь со скамейки.

– Скажите, а в этом доме после Павла Сергеевича никто больше не жил?

– Нет. Вот дом и разрушается. Иногда в нем бомжи ночуют, но редко. Трогать дом пока не могли – вдруг наследники бы объявились. Но, думаю, ему уже недолго бесхозным стоять. Земля у нас с каждый годом становится все дороже. Кто-нибудь облюбует себе участок, купит его, дом снесет и новый построит.