Герман Матвеев - Тайная схватка
Миша ушел к себе и тоже долго не мог заснуть, поджидая возвращения Николая Васильевича. В глазах все еще стояло прощание с Леной, и сердце мальчика ныло. Неужели он не увидит больше этой славной девочки? Раньше Миша относился к девчонкам сдержанно, не доверял им. Его раздражала пустая болтовня о платьях, ленточках. Сердило постоянное шептание на ухо, по секрету, и беспричинный, как ему казалось, смех. Лена была какая-то другая… Тяжелые дни блокады сделали ее не по летам серьезной, вдумчивой, отзывчивой. Она и техникой интересовалась, и даже швейную машинку умела разбирать…
Миша, не раздеваясь, прилег и незаметно уснул, а когда очнулся, над ним стоял Николай Васильевич.
– Миша, я все уладил. Директор у них педагог умный… Вот здесь остатки рыбы. Завтра утром придется мне проводить Пашку в училище, а то, пожалуй, в последний момент от испуга убежит. Его условно простят, и он должен учебой доказать, что исправится.
Николай Васильевич подсел к Мише и некоторое время задумчиво молчал. Потом медленно сказал:
– Так вот, Миша, часто и начинается. Хороший мальчишка, доверчивый. А запутался в паутине у мерзавца – и пропал. Выпивки, карты… Начал с маленького, а пришел к воровству.
– И кончил бы тюрьмой, – добавил Миша.
– По-разному бывает. Тюрьма не всякого исправит. Тюрьма – место тяжелое. Слабого еще больше поломает.
Ласковый и серьезный тон разговора Николая Васильевича с Мишей, как со взрослым, взволновал мальчика. Действительно, такие истории, как с Пашкой, обычно начинаются с пустяков. От озорства. Потом – хулиганство, воровство… И сломалась жизнь.
– Будь, Миша, всегда внимательным и строгим к себе и к таким, как Пашка… Брюнеты знают, кого можно использовать…
– Таких, как Брюнет, мало, – убежденно сказал Миша.
– Таких, верно, мало, – подтвердил Николай Васильевич. – А слабых душой, как Пашка, встретишь не раз.
– Трудно жить, Николай Васильевич, – сказал Миша, вспомнив фразу Сысоева. – Вот и запутываются…
– Нет, Миша! – твердо сказал Николай Васильевич. – Как раз в трудностях и вырастает настоящий человек! Главное в человеке – твердость и честность. И труд! Труд, Миша, самая великая сила, которая делает человека человеком. Лодыри никогда не бывают настоящими людьми. А паразиты – всегда подонки.
Серьезная, задушевная беседа продолжалась за полночь. И когда Николай Васильевич ушел, Миша еще долго не мог заснуть, вдумываясь в простые и умные слова старшего механика.
20. У ГОРСКОГО
Миша встретил Буракова на верхней палубе. Они ушли на нос судна. Миша рассказал о поручении Брюнета.
– Так мы и думали. Покажи противогаз.
Разведчик осветил фонариком противогаз, достал его из сумки и, убедившись, что нижнее отверстие закрыто картонным кружком, засунул противогаз обратно в сумку.
– Все в порядке, Миша. Значит, ты хорошо действовал, если они тебе доверяют. Теперь начинается самое главное. Нужно быть особенно осторожным и внимательным. Сходишь завтра к Горскому…
– Это к тому Горскому? – спросил мальчик.
– Да, да, к тому. Он тебе даст поручение. Соглашайся. Ты встретишься с Нюсей в десять около Витебского вокзала, у трамвайной остановки. А там недалеко и он живет. Ну а мы с тобой увидимся.
Расспросив некоторые подробности, Бураков пожал мальчику руку, пожелал спокойной ночи и ушел.
Взволнованный поручением, Миша даже забыл сказать о письме отца. Спать не хотелось. На столике стояла чернильница. Она навела на мысль написать еще одно письмо. «Если то не дойдет, это получит». Он поднялся к Николаю Васильевичу и постучался.
– Можно. Ага, Миша! Ну, как дела?
Николай Васильевич старательно смывал с рук следы жирной смазки. Вид у него был усталый, но чувствовалось, что он был чем-то очень доволен.
– Все в порядке, Николай Васильевич.
– Молодец! На «Волхове» работали хорошо. Когда выполнишь поручение брата, засажу тебя за учебу.
– Есть. А я письмо от отца получил, Николай Васильевич.
– Неужели? Очень рад за тебя. Поздравляю! Где он?
– Он сейчас на фронт собирается. Ранен был, – гордо сказал Миша. – Я к вам попросить бумаги листочек и конверт. У меня дома есть, только я забыл.
– Пожалуйста, дружок. Чего другого нет, а этого добра у меня запас.
– Спасибо.
При свете коптилки, поджав под себя ноги, сидел Миша в своем кубрике над письмом, временами отрываясь и прислушиваясь к далекой стрельбе.
Здравствуй, папа!
Я получил твое письмо и так обрадовался, что и сказать не могу. Написал ответ, а если он потеряется, то это письмо второе. Я писал, что мы с Люсей живы и здоровы, а мама умерла от бомбы…
Дальше Миша почти точно переписал содержание первого письма, но в конце не утерпел и приписал:
Пишу я тебе из своей каюты на большом судне, где я обязательно буду плавать механиком. А в порту стреляют наши зенитки по немецким самолетам. Не думай, папа, что я ничего не делаю для войны. Сколько могу, я помогаю. Осенью 1941 года мы ловили с ребятами немецких ракетчиков, а теперь диверсантов. Не думай, что враги есть только на фронте. Эти гады пролезают везде, а есть такие, что немцам продались и вредят нам. Не сомневайся, папа, всех предателей переловим. Голод у нас кончился. Теперь ты за нас не беспокойся.
Остаюсь твой сын, Михаил Алексеев
Мальчик перечитал письмо, сложил и запечатал в конверт. Написав адрес, он спрятал письмо в боковой карман пальто, чтобы завтра утром опустить в почтовый ящик.
* * *Как и предсказал барометр, ночью начал моросить мелкий дождик. Утро было пасмурное.
Точно к десяти часам Миша приехал к Витебскому вокзалу и издали увидел Нюсю.
Намалевана картинаНе чернилом, не пером —Из лоханки помелом… —
с неприязнью вспомнил он детскую песенку.
– Здравствуйте, Миша, – сказала Нюся и неожиданно взяла его под руку. – Идемте скорей, а то этот дождик моросит так противно…
Миша смутился и в первые минуты не знал, что говорить. Первый раз в жизни ему пришлось идти под руку с девушкой. Он исподлобья поглядывал на встречных пешеходов, опасаясь увидеть насмешливую улыбку, но почему-то никто не обращал на него внимания. «Увидел бы меня Сысоев с ней. Вот смеху-то было бы! С одного бока противогаз, с другого – это чучело…»
– Если бы вы следили за собой, Миша, одевались бы красивей, как Жора, по вас бы многие девочки вздыхали. Вам надо обязательно в парикмахерскую сходить.
С последним замечанием Миша согласился. Он давно не стригся, а парикмахерских открылось уже много.
Нюся продолжала болтать какие-то глупости, забавляясь смущением своего кавалера. Случайно она заметила торчавший из кармана его пальто край конверта. «Письмо… наверно, от девочки», – решила она, так как ни о чем другом думать не могла. Как опытная воровка, она свободной рукой незаметно вытащила письмо и спрятала его за борт своего пальто.
Вскоре они свернули в переулок и остановились у подъезда большого дома.
– Здесь. Я провожу вас до квартиры, – сказала Нюся.
Они поднялись во второй этаж. Нюся постучала в дверь, как показалось Мише, условным стуком. За дверью послышался мужской голос.
– Кто там?
– Виктор Георгиевич, это я, Нюся.
Дверь открылась.
– Ну, проходите!
Преодолевая волнение, Миша старался запомнить голос этого тайного врага, этого человека с прямым носом и сжатыми губами, черты которого так внимательно изучал по фотографии.
– Входите, входите проворнее!
Миша с Нюсей вошли. Дверь тяжело захлопнулась, щелкнув замком.
– Виктор Георгиевич, это Миша Алексеев. Жора просил проводить его к вам.
Горский пристально посмотрел на юношу и холодно сказал:
– Знаю.
Миша спокойно снял противогаз и протянул Горскому.
– Зачем? Оставь у себя.
– Я вам больше не нужна, Виктор Георгиевич?
– Нет.
– Тогда я пойду… До свиданья.
Нюся ушла, и Миша облегченно вздохнул: «Наконец-то отвязалась». Присутствие этой вертлявой, нахальной девчонки связывало его. «Какая-то она противная, навязчивая…»
– Проходи в комнату. Садись! – сказал Горский.
Он остановился против мальчика, засунул руки в карманы и, покачиваясь на длинных ногах, начал говорить, раздельно каждое слово, словно вбивал в голову гвозди.
– Запомни раз навсегда. Малейшее неповиновение – смерть. Проболтаешься – смерть. Измена – страшная смерть всем родным. Помни: нас много. Мы – везде. От нас не скроешься.
Мише стало немного жутко от этого предисловия.
– Точное выполнение приказа – награда, – продолжал Горский. – Послушание – награда. Скоро кончится война, и награда двойная. Запомнил?
– Запомнил.
Горский снова прошелся по комнате, затем приступил к объяснению. Задача оказалась очень простой. Нужно было поехать на Молококомбинат, вызвать одного человека и передать ему противогаз. С этим человеком условиться, как его легче и быстрее найти, чтобы в нужный момент передать часы. После передачи часов предстояло спрятаться от обстрела где-нибудь поблизости и ждать. Спустя некоторое время должен был произойти взрыв. После взрыва следовало надеть противогаз и дать сигнал химической тревоги. С сегодняшнего дня ежедневно, по вечерам, приходить на квартиру Кукушкиных. Дальнейшие приказания даст Брюнет.
