Звездные войны. Записки Темнейшего - JuliaFF
Красный список — проект одного благотворительного фонда. Туда все больницы Корусанта вносят нуждающихся в экстренной помощи пациентов, у которых нет средств оплатить лечение. Вообще-то, я в детали не вникал. Но паренек не застрахован был, что ли?
— Я решил, что будет правильно, если я оплачу ему лечение. Только там сумма была офигительная — сто тысяч. Тогда я спер карточку Дамаска.
Почему не попросил у меня или у того же Дамаска, не спрашиваю. Зековскую установку «не верь, не бойся, не проси» Энакин уже на Татуине усвоил. Тут моей заслуги особо нет.
— Тебе нужно сто тысяч, а ты выставил Дамаска на миллиард? Или я чего-то не понял.
— Я подумал, что Дамаск будет требовать денег с семьи того парня. А он откуда-то с Акселана. У него нет денег даже на поступление в звездный лицей. А для квоты ему спортивные достижения нужны были.
С парнем все понятно. Пару лет назад я из сэкономленных на не случившейся великой армии клонов средств профинансировал создание сети учебных заведений военной направленности — звездных лицеев для подростков и колледжей для молодежи. Недорогих, с кучей льгот для поступающих и расположенных ближе к окраинам. Чтобы никто не мешал помимо знаний вкладывать в головы студентов идеи сильного государства и сильной армии. Только ученик в своем рассказе в сторону уходит.
— Ближе к теме, пожалуйста.
Энакин чуть нервно кивает и продолжает.
— Так вот, я подумал, если оплатить лечение не одному, а многим, это станет известно, и тогда Дамаск сделает вид, что он этого и хотел, и привязываться ни к кому не будет. Вот я и оплатил лечение всего красного списка. Не ожидал, что это так дорого.
— В целом логично
А что? Я действительно доволен учеником. Спокойно перешагивать через трупы еще не умеет — не беда. Это от него никуда не уйдет. А в тринадцать лет такого еще не требуется. Зато анализировать свои действия, планировать и корректировать последствия умеет лучше многих взрослых. Поэтому спрашиваю о другом.
— Почему вернул карточку?
— Хотел незаметно подкинуть, но Дамаск пропажи уже хватился, так что…
— Вот здесь недодумал.
Энакин шмыгает носом и вздрагивает, стоило моей руке лечь ему на спину. Меж пальцев тихо потрескивают искры, и мальчик инстинктивно сжимается в комок. Я не обижаюсь. Целитель из меня так себе, но от моего прикосновения синяки на спине исчезают, кожа разглаживается на глазах. Несмотря на весьма болезненные ощущения, Энакин расслабляется. Нет уже той сжавшейся пружины, ждущей нового удара. Для ситха, между прочим, тот еще соблазн. Но урок доверия сейчас важнее урока предательства. Поэтому сдерживаюсь.
— Ты один с карточкой выкрутасничал, или куча восторженных зрителей имелась?
— Имелась, — вздыхает Энакин.
— Тогда задницу оставляем, как есть. Не стоит порождать у твоих приятелей чувство безнаказанности и вседозволенности. Видеть, как ты морщишься от боли, когда садишься, им будет полезно. Все, иди.
Звонко шлепаю Скайуокера по фиолетово-багровым разводам на ягодице, от чего ученик вскакивает как ужаленный. Но тут же приводит расхристанную одежду в порядок и кланяется.
— Благодарю, учитель.
Молча киваю в ответ. В целом я доволен. Не только учеником, но и сложившейся ситуацией. Избранный опять сам и не заметил, как поменял весь расклад.
Если несколько часов назад группа оппозиционных сенаторов во главе с Дамаском планировали длительную осаду моего кресла, то теперь они почти наверняка пойдут в атаку уже завтра. Новость о беспрецедентной благотворительной акции уже в сети. С утра самые отмороженные сенаторы поднимут вой о бедственном состоянии столичной медицины, который быстренько перенаправят на волну общего недовольства. И к вечеру, к джедаям не ходи, встанет вопрос о вотуме недоверия канцлеру. Милости просим, только надо подготовиться.
Пять минут медитации и тянемся к комлинку. Звонок другу, а как же?
* * *
Утро в Сенате начинается предсказуемо. Воем. Хоровым, с сольным подвывом в исполнении рыженькой красотки Мон Мотмы. Впечатление несколько портит гул в зале. На доступность медицинских услуг для большинства граждан республики собравшимся не то, чтобы плевать, но обсуждать лангету на моей руке показалось интереснее. Поступок Дамаска одни считают глупым, другие — даже опасным прецедентом. И те, и другие живо обсуждают возможную причастность столь резкого и непредсказуемого кандидата в новые канцлеры к вероятному покушению на канцлера действующего. Мой бесхитростный рассказ о том, как шел, поскользнулся, упал, потерял сознание, очнулся — гипс, ничего, кроме улыбок, не вызывает.
К обеду дело доходит до законопроекта, который позволил бы несенатору баллотироваться в канцлеры. То, что поправки делаются конкретно под Дамаска, особо не скрывается. Только идет со скрипом. Ну не готовы наши народные избранники расширять круг особо избранных. В общем без покупки дополнительных голосов шансов нет. Объявляется перерыв.
Стоило войти в кабинет, как бессменный Амедда с молчаливым поклоном включает новостной канал. А там несколько неожиданно. Некий русоволосый мальчишка, ровесник Энакина, горделиво пыжился перед десятком журналистских микрофонов. Лицо паренька кажется мне смутно знакомым. То ли с папашей когда пересекался, то ли в компании ученика замечал. Прислушиваюсь.
— …Я и говорю: Энакин деньги с карты по госпиталям на моих глазах переводил. Это все видели. Когда он про парня, который на гонке покалечился, рассказал, мы сперва решили самим скинуться. Ну, у меня днюха недавно была, Тагге на новый байк копит. Но Энакин сказал, что сам все решит…
— Господин Оззель, что вам известно о реакции главы банковского союза на произошедшее?
— Ничего конкретного, — смущается парень, — но досталось Энакину по ходу крепко.
Кадр сменяется. Сперва испуганные глаза обильно забинтованного пацана на больничной койке. Потом рентгеновский снимок сломанной лучевой кости. Стоп, я так понял, у акселанского гонщика травма головы? Только это оказывается уже не про него. На следующем кадре
