Юлия Алейникова - Дама с горгульей
– Артем Георгиевич, мы можем поговорить в соседней комнате, а Агриппина пусть пока посмотрит телевизор. Я попрошу официанта принести ей кофе, – принялся по-хозяйски распоряжаться Валерий Юрьевич, сгоравший от любопытства и желавший поскорее остаться наедине с Сокольским, чтобы наконец выяснить причину его визита.
– Не стоит беспокоиться, – остановил его начальник безопасности тестя. – Кстати, вы ведь предлагали прокатить нас на яхте, насколько я помню.
Коробицкий вытаращился на гостей с искренним и неподдельным удивлением. «Может, все же стоило выпить? – малодушно подумал он, понимая, что долго бороться со стрессом не сможет. – Как бы не сорваться в присутствии гостей…»
Яхта, рассекая мелкие стальные волны, увенчанные пенными гребешками, вышла в акваторию залива, и Валерий, бросив якорь, прошел в салон к гостям. Сил изображать беззаботное благополучие у него уже не было.
Сидящие на белоснежных диванах Сокольский и Гриппа поняли это сразу. Противник был сломлен, деморализован и готов на все. Компаньоны самодовольно переглянулись, поздравляя друг друга с успехом. Удивительно, как быстро и легко они пришли к подобному молчаливому взаимопониманию. Стратегия, выработанная ими на подъезде к клубу, целиком себя оправдала, и теперь настал момент пожинать ее плоды.
– Присаживайтесь, Валерий Юрьевич, – любезно предложил Сокольский, словно они с Коробицким поменялись местами, и хозяином здесь был он. – У нас с Агриппиной Вольдемаровной есть к вам несколько вопросов.
Коробицкого уже ничто не могло удивить, ни это «нас», ни «несколько вопросов». Неудачливый бизнесмен после очередной минутной паузы был готов ко всему.
– Расскажите нам о ваших отношениях с Екатериной Пофисталовной Тиховлиз. Как долго они продолжаются? Кто был их инициатором? Что связывает вас теперь?
«Нет, я ошибся», – промокая бумажной салфеткой мигом вспотевший лоб, подумал Валерий. Да уж, к такому повороту он готов не был.
– С чего вы взяли, будто между нами что-то есть? – не слишком убедительно спросил Коробицкий, не глядя на своих собеседников.
– Екатерина Пофисталовна поведала, – ответил Артем, с некоторым сожалением глядя на начинкинского зятя, совершенно раскисшего и деморализованного. У мужчины даже не хватило запала правдоподобно отпираться от обвинений.
– Тогда какой смысл меня об этом спрашивать? – устало опустив плечи, пробормотал Валерий Юрьевич.
– Мы знаем о факте, теперь нас интересуют подробности.
Коробицкий встал и налил себе рюмку водки. Пригодилась-таки заначка.
– Хотите? – вяло предложил он гостям.
– Нет.
Валерий пожал плечами и, прихватив бутылку, сел на место.
– Все началось весной. Кажется, в мае, – засовывая в рот пучок соленых кальмаров из дешевой, купленной в магазине по дороге в клуб пачки, ответил Коробицкий. – И тянется до сих пор.
– Почему вы сошлись?
– Да пес его знает. Была какая-то вечеринка, я поссорился с Анжелой. Тут Катька подвернулась. Крутилась рядом, крутилась… А потом мы с ней в одной кровати проснулись. Вот и понеслось.
– Значит, это она тебя соблазнила? – насмешливо глядя на зятя, спросила Гриппа.
– «Соблазнила» – сильно сказано. Но первый шаг точно сделала Катерина. Я бы ее не выбрал. К тому же она к богатеньким папикам липнуть предпочитает.
– И что ей от вас понадобилось? – задал следующий вопрос Артем.
– Не знаю. Наверное, хотела Анжеле досадить. Или Ирине Александровне. Но уж точно не из пылкой любви ко мне кинулась.
– Значит, сошлись на почве общих интересов? – уточнила Гриппа. – А именно ненависти к нашему семейству?
– Ты бы вообще помолчала в тряпочку! – огрызнулся уже проглотивший третью рюмку и окончательно утративший всякую выдержку Коробицкий. – Любовь, ненависть… Ты у нас, конечно, всех обожаешь. Сидишь, сытая коза, на отцовской шее, где уж тебе понять нас, простых смертных, которые из-за каждой копейки ломаются.
Последнее высказывание явно было пьяным бредом озлобленного, отчаявшегося человека. Но Агриппину оно почему-то задело за живое, и ее понесло. Совершенно глупо, неуместно, бессмысленно. Ибо, как известно всем, метать бисер перед свиньями – это…
– Да, я, может, и выросла, бед не ведая, зато хорошо знаю, что такое самоуважение! И в отличие от некоторых не превратилась в бесполезный придаток собственных родителей! Действительно, отец купил мне квартиру и машину. И даже каждый месяц деньги мне на карточку переводит. Но я предпочитаю жить на зарплату, если тебе знакомо такое слово, а не бегать с протянутой рукой по родственникам. Конечно, я мало зарабатываю, но это мои деньги, и мне за себя не стыдно!
– Ах, какие мы гордые… – кривляясь, передразнил ее Коробицкий. – Ты, деточка, наиграешься в самостоятельность и обратно к папочке прибежишь, а мне бежать некуда. Мне некому помочь.
– Да ты уже десять лет сидишь у отца на шее, он только и делает, что спонсирует твои провальные проекты! – зло ответила Агриппина. – Знаешь, не все могут быть удачливыми бизнесменами. Для этого, как это ни удивительно, тоже талант нужен, а не простое, безмозглое вкладывание чужих денег. Не способен быть бизнесменом, будь тем, кем можешь. Юристом, врачом, инженером, программистом. Какое-то образование у тебя же есть?
– Я филолог, – гордо вскинув голову, заявил Валерий. И тут же неприлично икнул.
– Вот и отправляйся в школу, обучай детишек грамоте. Или переводчиком устройся. Хватит уже побираться, как нищий на паперти.
– Зять Вольдемара Начинкина – учитель! – раскинув руки в стороны, пафосно произнес Коробицкий. – Нонсенс!
– А зять Вольдемара Начинкина – нищий прихлебатель, это лучше? – не сдержалась Агриппина. – Так тебе больше нравится? Чем ты сейчас занят? Сидишь, пьешь на чужой яхте и ждешь, когда кто-нибудь тебя вытащит из очередной ямы?
– К сожалению, не вытащит, – тяжело вздохнул Валерий. – Твой драгоценный папочка отказался мне помочь. Да еще и пригрозил, что Феликса наследства лишит, если еще раз к нему сунусь.
– Поэтому ты его убить хотел?
– Я? Убить?
Агриппине показалось, что с Коробицкого мигом весь хмель слетел.
– Ты спятила? Ты за кого меня принимаешь?
– За маленького злобного хорька, который ради собственного благополучия способен на все, – без запинки объявила Гриппа.
– Да, я злобный, маленький и еще очень трусливый хорек, – без всякого стеснения согласился Коробицкий и добавил со скабрезной улыбкой: – Только в то время, когда горгулью с крыши уронили, мы с Катькой в беседке развлекались.
– Что ж время так неудачно выбрали? – с отвращением глядя на зятя, спросила Гриппа.
– Наоборот, очень подходящее. Весь народ, в том числе Анжелка, на начавшееся действо пялился. Свидетелей можно было не опасаться, а я стресс снял. – Мужчина рассмеялся.
Агриппина посмотрела на Сокольского. Тот, вероятно, испытывал к Коробицкому схожие чувства. Во всяком случае, на его лице застыла маска отвращения.
– Вы знаете, что вашей жены не было возле террасы в момент происшествия? – задал свой вопрос развалившемуся на диване Валерию Артем.
– А где она была?
– Я у вас спрашиваю.
Коробицкий лишь пожал плечами.
– Свою тещу вы тоже не видели? А супругов Тиховлиз?
– Боже упаси! – фыркнул Валерий. – Эти упыри еще почище тещи будут.
– Почему упыри? – уточнил Артем. Сравнение показалось ему весьма точным. Было в этом семействе что-то такое.
– Да если они в тебя вцепятся, высосут до последней капли. Выжмут, как лимон, и шкурку выкинут. Пофистал и вляпался-то только по глупости и по жадности, – усмехнулся Валерий. – Был бы умный, жил бы в шоколаде.
– Откуда вы знаете о неприятностях Тиховлиза? – строго спросил Сокольский.
– От Катьки. Та жутко бесилась, что отец так подставился. Даже мне все выложила. Ну, когда мы в беседке стресс снимали.
– А где находился в тот момент ее отец?
– Намекаете, что это он или его женушка скульптурку с пьедестала сковырнули и на Дракулу, которого Вольдемар изображать должен был, пристроили? – Коробицкий задумался. – Хм, а ведь могли. И по отдельности, и вдвоем. Скорее последнее – один сворачивал, другой на шухере стоял. Эти все могут. Оба бесстрашные, когда дело до спасения собственной шкуры доходит.
– Так, значит, о местонахождении супругов Тиховлизов и Ирины Александровны вам неизвестно, – подвел черту Артем. – А как вы полагаете, мог быть у вашей тещи собственный мотив для убийства Вольдемара Сигизмундовича?
– Вы имеете в виду, не считая лютой ненависти? – ухмыльнулся Коробицкий.
С тех пор как беседа перешла с него, любимого, на прочих подозреваемых, он пить перестал, оживился и явно начал получать от беседы определенное удовольствие.
– С чего ты взял, что Ирина Александровна ненавидит моего отца? – удивилась Гриппа. – Они разошлись без скандала.
