Зверь выходит на охоту - Гульнара Черепашка
- Ты сказала, что знаешь, где мой сын, - отозвалась Накато.
Женщина моргнула, оглядела ее с легким недоумением.
- Я этого не говорила, - заявила она наконец.
И это послужило сигналом. Ярость поднялась в душе снова. Накато стряхнула оцепенение. Женщина отпрянула, но куда ей тягаться! Девушка сграбастала ее обеими руками за горло, сдавила, притиснув к днищу лодки.
- Ты преследовала меня! Ты сама об этом сказала! – зашипела она в бешенстве. – И ты украла моего ребенка ночью, пока я спала! – она сжала пальцы сильнее.
Лишь сдавленный хрип заставил ее опомниться и чуть ослабить хватку. Губы у женщины слегка посинели – как бы не перестараться.
- Говори, - потребовала Накато. – Ты проследила за нами и пришла второй раз ночью, унесла сына.
- Я не трогала твоего сына! – выкрикнула сдавленно та.
- Не лги! Не лги, хуже будет, - пригрозила Накато. – Я знаю, как вытрясают правду из таких, как ты. Видела много раз. Мы сейчас вдали от Ошакати. Если ты не скажешь, где мой сын, если ты не скажешь, как найти башню Ошакати и пробраться туда, как забрать моего ребенка – ты пожалеешь, что вообще на свет родилась!
Она задумалась на мгновение. Надо бы подтвердить слова действием! Кажется, у палачей не принято в самом начале калечить жертв – эту меру оставляют напоследок. Если изувечить сразу – женщина умрет раньше времени.
Что за досада – у нее никаких инструментов, кроме голых рук. Что можно сделать руками? Разве что щепку от борта лодки отковырнуть вместо инструмента, чтобы кожу протыкать. Это успеется. Она стряхнула усилием воли растерянность. И чувствительно ущипнула женщину за руку повыше локтя. Та взвыла.
- Да ты что творишь! – заорала она. – Послушай, я же говорю, что не знаю, где твой сын! Я не трогала его!
Накато ущипнула еще раз – рядом. Силу старалась сдерживать – чтобы не раздавить мышцы и не вызвать воспаление, от которого в тканях собиралась дурная жидкость.
- Дура! – взвизгнула женщина. – Да послушай ты! Да, я выследила вас, у меня был приказ забрать у тебя ребенка! Меня послали, потому что ты – из обновленных!
Ущипнула в третий раз, и на коже расцвела третья багровая отметина.
- Да прекрати ты! – визг далеко разнесся окрест. – Я и так все скажу! Я все расскажу, мне нечего скрывать! Я расскажу, прекрати! Я же не отказываюсь говорить! – в торопливой скороговорке слышались отчаяние и злоба.
- Говори, - прохрипела Накато. При мысли о сыне ярость затмевала разум.
- Я все скажу, - торопливо повторила женщина. – Мое имя – Адвар, я служила обо Бабатанду. Первому советнику правителя Мальтахёэ, Мвеная!
- Мвеная? – последние слова женщины вызвали сумятицу в мыслях. – Ты служила не колдунам башни Ошакати?
- Да с чего ты взяла!
- Разве не они пришли за моим сыном? Колдуны башни забирают детей с искрой дара…
- Забирают, - женщина кивнула, испуганно глядя на нее. – К тебе в Рунду пришли именно они, из башни колдунов. Мой хозяин – обо Бабатанд – совсем немного опоздал. Но ты удрала. И по твоему следу отправили меня. Стража Ошакати не стала бы терять время из-за одного младенца – других, что ли, мало?
- А зачем это понадобилось Бабатанду? – Накато ничего не понимала, весь запал с нее как водой холодной смыло.
Она выпустила руки женщины и села рядом, не спуская с нее, впрочем, взгляда. Та опасливо приподнялась, уселась.
- Я не убегаю, я все расскажу, - предупредила она на всякий случай. – Зачем моему бывшему хозяину понадобился твой сын – я не знаю. Уж точно не из-за искры дара! Этим занимаются в башне Ошакати.
- Отчего тогда?!
- Да мне откуда знать, - поразилась женщина. – Передо мною хозяин не отчитывался. Он мне приказал – я отправилась выполнять. Нашла вас, дальше ты знаешь.
- Знаю, да. Ты затаилась, а потом, ночью…
- Нет! – звонкий вскрик разнесся в утренней тишине. – Я видела, что ребенок вот-вот завалится в воду. Хотела взять на руки – ты была далеко, не успела бы. И вдруг открываю глаза в лесу, в чаще. Лежу на сырой земле, промерзнув до костей. Ничего не понимаю, ничего не могу вспомнить. Я открыла глаза днем. Но, мне кажется, это был не тот день, когда я настигла тебя. Так что той ночью, о которой ты говоришь, я вряд ли могла похитить твоего младенца. А он похищен? – во взгляде заблестело болезненное любопытство.
Накато моргнула. Нет, женщина не врала. Или врала? Хотела извернуться…
- Послушай! – та сама схватила ее за руку. – Ну, сама подумай. Как бы я похитила его после того, как лишилась всех сил?! Твой сын сделал что-то. Я осталась обычным человеком! Обычной женщиной. Такой, какой была до того, как мой хозяин Бабатанд изменил меня.
- Что ты говоришь? – выдавила Накато. – Как мой сын мог что-то такое сделать?
- Я не знаю, - выдохнула женщина, покачала головой. – Знаю лишь то, что когда очнулась – была ранена и обессилена. Мне стоило труда найти дорогу в лесу. Выбраться. Когда я вернулась к хозяину, - она смолкла, горло судорожно сжалось. – Он сказал, что ему не нужна такая служанка. Которая не справилась. И которая лишилась той силы, что он мне дал. Я думала, он меня вышвырнет. Но меня выходили… выходили и доставили в Ошакати. Чтобы здесь продать на рынке, как обычную рабыню!
Накато потерянно молчала. До невзгод женщины ей дела не было – та сама выбрала свою судьбу. Так же, как и она сама когда-то.
Но она не забирала ее сына. А значит – и не могла помочь в его поисках. Или могла?
- Не знаю я, где твой сын, - мрачно заговорила женщина вновь, точно подслушав ее мысли. – Возможно, его забрали люди из башни Ошакати. Они ведь тоже могли пойти по твоему следу. Я не справилась. Значит, ничто не мешало им забрать младенца. Странно, впрочем, что ты им позволила это.
- Я не позволяла, - глухо отозвалась Накато. – Когда я проснулась, голова была тяжелая. Будто зельем сонным опоили.
- О, так они пустили в ход
