Михаил Башкиров - Любовь студента, или По всем правилам осадного искусства
За стеной, где-то совсем рядом, застучала пишущая машинка и так же неожиданно смолкла.
– Понимаете, у меня дипломная на тему «Использование глаголов прошедшего времени в романе…»
Машинка опять застучала – прерывисто и зло.
– Папа, как всегда, занят.
– Так вы – дочь?
– Давай на ты.
– Я не против.
– Значит, пока замри, а я уточню по твоему вопросу.
– Спасибо.
– Пока не за что.
Дочь писателя изящно поправила очки, приоткрыла ближнюю дверь.
Стало слышно, как дребезжит машинка под натиском творческих мук.
Студент потрогал широкие лыжи, прислоненные к стене возле настенного зеркала.
Рядом с унтами лежал рюкзак с явно самодельными лямками.
Дочь писателя вышла из кабинета.
– Подожди.
– С удовольствием.
– Тебя скоро примут.
Дочь писателя повернулась спиной к оробевшему гостю и, на ходу раскрыв книгу, исчезла за дверью в конце узкого коридора.
Студент внюхивался в таежный запах, исходящий от унтов, лыж и рюкзака.
Видно, писатель недавно вернулся с охоты? Или рыбалки?..
4
Минут через пять вышел писатель в расстегнутой безрукавке.
– Добрый вечер, юноша, с чем пожаловали?
Писатель остался у двери кабинета – наверное, не терпелось вернуться к свеженькой рукописи.
– Значит… так… Дипломная у меня по вашему последнему роману.
Студент вдруг почувствовал, какой спертый воздух в узком коридоре – и эти непросохшие унты, рюкзак, пахнущий дымом и хвоей, и лыжи у зеркала…
– Если вы мне поможете, я буду очень благодарен.
– А в чем, собственно, должна заключаться моя помощь?
Писатель поддернул зашарканные брюки, которые сваливались с весьма солидного даже для классика – живота.
– Читайте произведение и делайте нужные выводы… Добавить что-нибудь существенное к тексту я вряд ли смогу.
– Ну, все же!..
Студент что было силы дернул тесемки на шапке, которую с начала разговора настойчиво мял обеими руками.
– Если привлечь…
– Сожалею, но в столь важном и нужном для общества деле я бессилен.
– Извините.
Студент нахлобучил шапку, подхватил дипломат.
– Извините.
На площадке неудачливый визитер перехватил дипломат в левую руку и побежал вниз, касаясь шершавых перил кончиками пальцев.
Незавязанные уши на шапке мотались, в дипломате глухо постукивала тетрадь.
Вышвырнул, как грязного котенка… Ну держись, классик недорезанный… Я уж поизмываюсь вдоволь над твоими глаголами прошедшего времени… Пусть завалюсь, но публика при защите получит истинное наслаждение…
Внизу, около почтовых ящиков, остановился.
Только вот публики, к сожалению, не будет, а комиссию разве тронешь… Да и чего обижаться… На его месте так любой бы поступил…
Завязал тесемки на шапке элегантным бантиком, выдернул из кармана перчатку, полез в другой карман – лишь горстка холодных монет.
Неужели перчатка выпала там, возле лыж?.. Надо вернуться, позвонить, извиниться… А если снова откроет дочь с книгой?.. Даже лучше, если она…
Студент медленно начал подниматься, разглядывая на всякий случай каждую ступеньку, и через два пролета увидел перчатку – она лежала, зацепившись пальцами за граненый прут.
Повода вернуться в писательскую квартиру больше не было.
Нехотя спустился, аккуратно прикрыл за собой входную дверь и побрел, срезая путь между гаражами, туда, где сквозь ленивый снегопад ярко горели уличные фонари.
В ботинках противно хлюпало.
Осталось схлопотать воспаление легких… Андрюха вечно втянет в историю… С другой стороны – сам виноват… Оторвал от работы человека… Наверное, очередной роман кропает – писатель…
В доме зажглись все окна.
Выбравшись на тротуар, студент зажмурился.
Ветер ударил прямо в лицо, но, прежде чем ослепнуть от мокрого снега, студент успел разглядеть в отблеске рекламы две черные цифры в белом квадрате – они вздрагивали, как птицы, опоздавшие по теплу встать на крыло…
5
Минут десять проторчал на остановке.
Но вот, высвечивая прожектором занесенные рельсы, вырвался из-за поворота спецвагон – щетки яростно скрежетали.
За спецвагоном потянулись вереницей промерзшие трамваи.
У церкви студент пересел в троллейбус.
Долго толкался среди мокрых воротников и стоящих дыбом женских шапок.
Наконец за мостом пассажиров убавилось.
Когда троллейбус в очередной раз мотнуло на скользкой дороге, студент плюхнулся на холодное сиденье, протаял дыханием на стекле ровную круглую дырку и, прижав лоб к перчатке, стал смотреть на рассыпанные по бугру огни микрорайона – они то и дело пропадали за глухим массивом рощи.
Сейчас троллейбус вздрогнет на повороте, моргнет плафонами, с гулом проскочит виадук, еще раз свернет и мимо железнодорожной насыпи вырвется на кольцевую.
Роща останется позади, а слева и справа замелькают девятиэтажки…
6
Несмотря на позднее время, студент застал в собственной квартире лучшего друга, терпеливо дожидающегося результата от наглого визита к действительному члену Союза писателей.
– Жду тебя третий час!..
Андрюха отбросил журнал.
– Домой пора валить, а тебя все нет и нет.
– Мать когда ушла?
– Минут двадцать назад… Ну и видок у тебя… Как у мокрого цыпленка.
Андрюха поднялся с кресла, закрыл форточку.
– Что, перепил чаю с малиновым вареньем у великого писателя?
– Я всегда говорил: ты прожектер.
Студент передвинул кресло к окну, открыл дверцу шкафа и принялся копаться на полках.
– Как я мог вообще решиться на такое…
Сменил носки.
– Без предупреждения ввалиться к человеку, который весь поглощен творчеством…
Закутался в плед и сел, уперев ноги в батарею.
– Да меня за такое непрошеное вторжение спустили бы с лестницы!
– Значит, смалодушничал, струсил? Я изнываю от нетерпения, томлюсь, волнуюсь… А он без толку мотается по улицам! Тоже мне, выбрал погоду для прогулок…
– Хватит читать мне нотации.
– Без нервов! Лучше объясни… План-то был – загляденье! А может, я адрес раздобыл неправильный?
– Да был я в этом проклятущем доме, был!
Студент выпрямил ноги, и кресло, смяв дорожку, отползло в центр комнаты, прямо под люстру.
– Значит, фиаско?
Андрюха обошел вокруг кресла.
– Но какой наш главный принцип?
– Отвяжись.
– Главный принцип – учиться на ошибках… И тогда самое жестокое поражение, как по волшебству, оборачивается победой!
– Дураки учатся на своих ошибках, умные – на чужих.
– Еще раз: только без нервов.
Андрюха остановился между креслом и окном.
– Давай спокойно проанализируем, в чем был наш просчет.
– Мать сегодня в ночную…
Студент отбросил плед.
– Звякни своим, что останешься у меня… Побалдеем… Мне вчера сосед приволок лицензионный диск – лучшие альт-саксофонисты мира…
– Ну хоть расскажи, как тебя встретили, как выпроводили…
– Пошли на кухню, перекусим.
Студент натянул свитер.
– Видно, писателишке моя рожа не понравилась.
– Надо было тебе для начала автограф попросить. Мда. Не продумали как следует ход операции, не учли психологию индивидуума…
– К тому же нарисовался в самый неподходящий момент.
– Судьба играет человеком…
– А хотел бы я побывать в его кабинете.
Студент включил на кухне свет, заглянул в духовку.
– Запеканку будешь?
– Еще спрашиваешь!
– Там у него, наверное, книг до потолка, а на стене портрет Фолкнера с трубкой.
– Почему Фолкнера?
– Тебе чай с молоком? Я когда его последний роман листал, сразу почуял влияние американской школы. Те же громоздкие периоды, та же южная пышность сравнений…
– Стоп! Заведешься – до утра не остановишься.
Андрюха ткнул в масленку ножом.
– Лучше дай мне факты… Значит, открывает писатель дверь, и…
– Гораздо смешнее… Сначала я предстал во всей красе перед его дочерью…
– Хоть симпатичная?
– Толком не разобрал… Очки да челка лошадиная…
– Идея! Грандиозная идея!
Андрюха отложил бутерброд в сторону.
– Мы за тебя отомстим!
– Разобьем в его подъезде лампочку, позвоним в пять утра и пожелаем спокойного сна или напишем анонимку?
– На этот раз ты прав: месть – дело последнее, к тому же бесплодное… Впрочем, есть потрясающий вариант спасения твоей дипломной, которая без уникального материала зачахнет на корню!
– Очередной прожект? Может, хватит?
– На этот раз выгорит, у меня предчувствие… Но все будет зависеть от тебя… Если сумеешь…
– Интересно, что?
– Если сумеешь охмурить писательскую дочку!
– Нашел Дон-Жуана…
– Подумай!
– Она так противно очки поправляет…
– Привыкнешь. Да и кто тебя заставляет объясняться в любви? Пофлиртуй, войди в дом, как друг, влезь к папаше в доверие, поделись планами… А драпануть никогда не поздно…
7
Ночью студент почти не спал – ворочался с боку на бок, вспоминая то дом с парикмахерской и магазинами, то пустой троллейбус.
