Светлана Ольшевская - Холм обреченных
Пассажиры возмущенно зашумели, пораженные бездушием водителя. Но что это? Улыбающееся лицо незнакомки продолжало глядеть на опешивших молодых людей в боковое стекло.
– Она что – бежит за машиной?!
– На такой-то скорости?
Сидевшая у окна Света приподнялась:
– Да, бежит… ой, она тянется к дверной ручке!
– Заблокируйте дверь! Быстро! – закричал водитель.
Надо отдать должное реакции Сергея – он уже сообразил, что тут, мягко говоря, что-то неладное, и молниеносным движением заблокировал дверцу.
Вовремя. Секунду спустя дверь дернулась так, что маршрутка подпрыгнула. А девушка продолжала улыбаться, устремляя пристальный взгляд в глаза то одному, то другому из опешивших пассажиров.
– Она что, к машине прицепилась? – недоуменно спросил Кирюха.
– Нет, она… – Света снова привстала. – Ой, что это с ее ногами?!
– А-а-а!!! – хором завизжали сразу несколько человек. Потому что нечто странное творилось не только с ногами незнакомки. Ее шея невероятно удлинилась, изогнулась дугой, а то, что прежде было стройной фигуркой в светлом платье, блеснуло влажным скользким боком длинной белесой туши. Но самые безобразные перемены произошли с лицом – улыбка девушки стала теперь просто оскалом складчатой морды какой-то чудовищной рептилии, сохранившей тем не менее человеческие глаза и ровные белые зубы, что только придавало ужаса. Руки… нет, они ни во что не превратились – они просто отвалились за ненадобностью, что окончательно шокировало молодых людей. Широкая толстая лапа, поднявшись откуда-то снизу, ударила в стекло, покрыв его сетью трещин, и в этот момент водитель совершил резкий вираж, отбросив жуткое создание в сторону, после чего на всей скорости помчался вперед.
Состояние пассажиров трудно было передать. Они кричали, падали на пол, лезли под сиденья. И лишь черноволосая художница и тощий очкарик на заднем сиденье сохранили немного самообладания, припав к стеклам и во все глаза глядя на извивающуюся в пыли тушу существа, похожего не то на огромную ящерицу, не то на змею, которой чья-то безумная фантазия приделала короткие толстые лапы. Очкарик нашел под сиденьем монтировку и теперь сжимал ее в руках, а в его глазах страх боролся с живым интересом, а художница спешно водила карандашом по обертке от шоколадки. Тяжелой поступью тварь погналась за машиной, но, пробежав немного следом, вдруг остановилась, словно налетев на невидимую преграду, и исчезла в темноте.
Маршрутка мчалась на максимальной скорости, отчаянно прыгая по ухабам. Паника понемногу улеглась, и теперь уже все прильнули к стеклам, вглядываясь в темноту.
– А-а-а! Вон она! – завизжала Наташа. Действительно, впереди у обочины дороги свет фар выхватил худенькую девичью фигурку, активно махавшую рукой, пытаясь остановить машину. Семен Иванович слегка убавил скорость. В какой-то момент пассажиры разглядели незнакомку – она была одета в облегающие брючки и белую майку, рыжие, явно крашеные волосы были коротко стрижены, а на лице читался страх и отчаяние.
– Это не та вроде… – пробормотал Кирюха.
– Да какая разница! – воскликнула Наташа. – Может, их здесь много!
Но тут Семен Иванович повел себя странно. Он затормозил и задним ходом вернулся к девчонке, которая и сама уже бегом бежала к машине.
– Откройте дверь, – скомандовал он.
– Нет! Вы что, разве можно?!
– Тьфу, дурачье! – в сердцах выругался водитель, вновь дотянулся до дверцы и разблокировал ее.
Девчонка вскочила в салон, быстро захлопнула за собой дверцу и забилась на самое дальнее сиденье, пустовавшее в углу.
– Спасибо! – прошептала она дрожащим от слез голосом.
– Еще одна умная нашлась, – проворчал Семен Иванович.
Дальше ехали молча. На незваную попутчицу косились, но ничего странного больше не происходило. Скорость теперь была средней, и все без слов понимали – опасное место осталось позади.
– Спасибо вам, Семен Иванович, – нарушил молчание Сергей. – Вы нас, без преувеличения, спасли.
– Не за что, – хмыкнул тот. – Я знал, на что шел, но не думал, что вам там остановиться приспичит. Умники тоже… Больше ни в жизнь сюда не поеду, с такими пассажирами!
– А что это было? – спросила Света.
– Неладные тут места, впредь обходите их десятой дорогой. Лучше уж электричкой – дольше, но безопаснее. Водится тут, вишь, такое…
– А как вы определили, что та девчонка опасна, а эту можно подвезти? – полюбопытствовала Наташа.
– Да ведь проехали уже опасное место… Где, ты говоришь, у тебя дача? – спросил водитель у Сергея.
– На Черной речке, я же вам уже сказал.
– А, в дачном поселке Сорокино, что выше монастыря? Понял, знаю это место.
– Поселок? Нет, там не поселок, моя дача стоит одна, без соседей. И не выше монастыря, а ниже по течению, достаточно далеко от него.
Семен Иванович медленно остановил машину и развернулся к пассажирам.
– Так. Понятно. А ты, значит, и рад, что тебе недвижимость задаром досталась, да?
– А что? Не понял?
– И ты думаешь, что тебе ее за бесценок продали из-за проблем с бизнесом?
– Да что не так с моей дачей?! – рявкнул Сергей.
– Не знаю! – таким же тоном отрезал водитель. – Просто… не стал бы я покупать жилье в тех местах, что ниже монастыря. Хоть бы и даром давали. Глухие там места, непонятные…
– Но как же… Я там столько провозился, наводя порядок, месяц безвылазно, и ничего со мной не случилось! – возразил Серега.
– Ну… может, ничего и страшного, – примирительным тоном ответил Семен Иванович. – Я сам там не был, толком не знаю.
– Тогда – поехали! Не возвращаться же назад по этой дороге.
– Это точно! Значит, едем, – не стал возражать водитель. – А ты, дуреха, успокойся, хватит нюни распускать. Отвезу пассажиров, а потом подброшу тебя до города.
– Спасибо! – слабым голосом произнесла девчонка.
Маршрутка тронулась.
Когда беда звонит в дверь
То был самый обычный день, один из долгой череды обычных дней. Школа, слякоть, уроки, тренировки, немного Интернета перед сном, немного общения с друзьями по выходным, и вновь слякоть и школа. Ну и снежок иногда. Одним словом, зима как зима.
И мамы, как обычно, дома не было. Я, Ника Чернореченская, живу в старинной квартире на третьем этаже вдвоем с мамой, но мама вечно дни и ночи проводит на работе. Стыдно сказать, но я о ее работе до сих пор ничего не знаю, за исключением того, что это какое-то закрытое учреждение, о котором болтать – значит нарушать служебную тайну. И кроме этого, моя мама – удивительная, а точнее, со странностями. Но зато с ней можно поделиться любым секретом – в частности, она в курсе жутких событий позапрошлого ноября, которые любой человек, именующий себя здравомыслящим, назовет выдумкой. А мама не только поверила, но и приняла в них деятельное участие! Ей, как я поняла, не впервой было сталкиваться с мистикой.
Так вот, то был самый обычный день. За окном вечерело, а в моей комнате уже порядком сгустилась темень. Я сидела на диване, махнув рукой и на уроки, и на тренировку, и даже на Интернет. Невеселые мысли одолевали меня, и с ними нужно было разобраться. Я держала на ладони овальную пластину из темного металла, бессмысленно вглядываясь в затертые и уже почти неразличимые от давности черточки.
Вот уже чуть больше года, с того самого зловещего ноября, я носила эту штуку на шее, рядом с крестиком. Сторожевой знак; единственный подарок от Вилора, самого дорогого для меня человека[1]. Ах, да знаю, знаю, что он не человек, а вампир, но для меня это уже ничего не меняет. То была случайная, но такая счастливая встреча в трагический период, едва не закончившийся для меня смертью. Эх, где ты теперь, Вилор! Мы были знакомы всего-то несколько дней, опасных, недобрых дней, которые для меня и остальных закончились благополучно, а вот для него… Нет, он не умер, но был затянут дьявольской силой в зловещий нижний мир, о котором рассказывают лишь невнятные древние легенды. И я просто не знаю, что мне делать и как ему помочь. Хотя и продолжаю надеяться непонятно на что.
Так вот, тогда, перед лицом смертельной опасности, Вилор сумел позаботиться обо мне – подарив этот странный медальон. Сторожевой знак, изготовленный в незапамятные времена шаманом забытого племени, – с тех пор, как я его надела, он предупреждает меня об опасностях. Причем весьма чувствительно. В случае появления какой-то нечисти он нагревается, порой обжигая. Или, наоборот, превращается в ледышку.
Несколько раз эти предупреждения спасали мне жизнь. Но далеко не сразу я осознала, что это еще не все его свойства. «Надев сторожевой знак, ты уже не можешь оставаться прежней, счастливой в своем неведении школьницей, – так сказал тогда Вилор. – Тебе придется узнать мир с иной его стороны».
И действительно, пришлось. Благодаря знаку я научилась распознавать нечисть, как бы хорошо она ни маскировалась, и эти открытия до сих пор не перестают удивлять – сколько же ее на свете! Кроме того, за этот год у меня сильно обострилась интуиция, и я иной раз предчувствую, когда следует ждать неприятностей. Но если вы думаете, что это хорошо, то заблуждаетесь! Знаете, каково это – жить в ожидании чего-то плохого, но далеко не всегда иметь возможность это плохое предотвратить! Впрочем, когда оно случается, даже легче становится, потому что, как говорит мудрая поговорка, «ожидание смерти хуже самой смерти». Хотя бывало такое, что я чуяла беду, грозящую моим знакомым, и успевала предупредить их.
