Иван Рассказов - Тайны Шаман-камня
Глава третья
Ночью мне приснились бегущие рядом со мной волки. Рыча и скалясь, мы бежали по лесу, и я с ужасом увидел вместо своих ног и рук волчьи лапы, которыми ловко прыгал через упавшие деревья и кустарник. От этого сна я вскочил и, видимо, до конца не проснувшись, сделал несколько шагов по зимовью, пока не уперся в стоявший посередине стол. Придя в себя и с жадностью выпив воды из кружки на столе, я не мог отделаться от мысли, что было явью, а что сном. Тут взгляд упал на мои руки и ноги, которые все были в мелких царапинах от веток, а на ладошках остались следы от уколов хвои, от увиденного голова вообще пошла кругом. Надо обо всем этом у Германа спросить, решил я и пошел к реке умываться. Потом был завтрак, и мы выдвинулись в тайгу, к месту, где находилась медвежья приманка. По дороге с каждым шагом весь ночной сон мне стал казаться глупостью, и я скоро обо всем забыл. Пройдя три километра и почувствовав запах пропавшего мяса, Герман повел нас в обход с подветренной стороны, чтобы медведь нас не почуял. Найдя место, с которого в бинокль и оптический прицел карабина хорошо было видно приманку, мы залегли, наблюдая за подходами к ней, и стали ждать. Приманка висела на очень длинной ветке огромного дерева, привязанная на веревке метрах в трех от земли. Все было сделано так, чтобы хищник не смог добраться до приманки даже в прыжке и ходил бы возле нее, пока его не настигнет пуля охотника. Герман, отдав Никите карабин, взяв нож: с рацией, решил сходить к приманке, посмотреть, есть ли там медвежьи следы. Наблюдая за ним в бинокль, я вдруг увидел какое-то движение сбоку в тайге. Вглядываясь в заросли кустарника, я почувствовал, что за нами кто-то следит. Сказав об этом Герману по рации, стал опять наблюдать за тем местом, где мне показалось: кто-то есть! «Да здесь полно медвежьих следов, – ответил мне по рации Герман, – я возвращаюсь, будьте внимательны». Только он стал двигаться в нашу сторону, как ему наперерез начало двигаться какое-то, пока невидимое очень четко, животное, но, судя по очертаниям, очень крупное. Охотник тоже почувствовал опасность и по рации попросил Никиту: как только животное нападет, стрелять на поражение. «Почему он не взял с собой ружье?» – только успел подумать я, как хлесткий один и потом еще один выстрел из карабина раздались рядом со мной. Я повернул голову к тому месту, где было до этого движение, и моему взору открылся лежащий на боку огромный, лет пяти, медведь, которого Никита свалил двумя выстрелами прямо в прыжке. Хищник всего пару метров не допрыгнул до Германа, который уже начал орудовать ножом, доставая у медведя очень ценную и целебную желчь. Так, разделывая животное, Герман обнаружил в его желудке проволоку, на которой вялилась пойманная им до этого рыба. Медведь сожрал ее накануне, пока Герман ездил на рыбалку, перевернув все на заимке вверх дном. «Если до этого я еще сомневался в том, этот ли разбойник ко мне наведывался или нет, теперь мои сомнения полностью развеялись», – сказал он вслух. Судя по следам, здесь ходит еще один медведь, немного поменьше, время у нас есть: можно посидеть несколько часов в засаде. Сделав полсотни снимков с убитым Никитой медведем, мы, удобно устроившись на старом месте, стали есть крупно нарезанное сало с солеными огурцами, пить крепкий чай на травах из термоса и обсуждать внезапное появление убитого медведя. У моего московского друга Никиты это был первый трофей, да еще медведь. Было видно, как светились его глаза и распирало от счастья грудь от возможности похвастаться перед своими коллегами-журналистами в Москве. Мой трофей – шкура огромного волка – уже второй день красовалась над моим изголовьем, в зимовье растянутая на гвоздях. Вдруг молчавшие до этого собаки начали рычать. Шерсть на загривке у кобелей встала дыбом, и буквально через минуту на то место, где лежал убитый медведь, выскочила из тайги стая волков. Они начали обнюхивать лежащее животное, а один из них, посветлее, запрыгнул прямо на него и стал нюхать воздух вокруг, привставая при этом на задние лапы, видимо, опасаясь тех, кто убил такого грозного хищника. То есть нас. При появлении волков меня охватило странное чувство какого-то единения с ними и только большим усилием воли, сдерживая внутреннее желание броситься к ним, я удержался от этого поступка. Что со мной творится? – и, сам того от себя не ожидая, ударил по стволу Никитиного ружья, который хотел в них выстрелить. «Не надо, не стреляй», – сказал я. И встал во весь рост, отряхиваясь от налипшей за долгое время нахождения на земле старой хвои, смотря вслед убегавшим в тайгу волкам. Через сорок минут, нагруженные медвежьим мясом, мы возвращались к себе на заимку. Так прошел еще один день в моей жизни, вдали от всех благ цивилизации.
Глава четвертая
Ночью, во сне, я опять бежал среди волков, впереди всех, сбоку бежала моя самка, которая уже второй год была рядом со мной. Эта был тот самый волк, который, ничего не боясь, прыгнул на убитого медведя – теперь я знал: это моя волчица. Серая подруга прижималась ко мне сбоку, заигрывая со мной, она хотела понести от меня волчат, была уже середина весны, и подошло время спаривания. Так, играя друг с другом, наша доминирующая в стае пара удалилась в сторону от остальных волков, и мы, играя и покусывая друг друга от возбуждения, занялись любовью. Я опять проснулся весь в поту от мысли, что занимаюсь с волчицей любовью! Может, я схожу с ума, надо разбудить Германа. Тем более что у меня опять на руках и ногах остались следы в виде ссадин от веток, и болел, словно опустошенный, низ живота. Так со мной было только после целой ночи, проведенной в сладострастной любви с очень понравившейся мне девушкой. «Черт, что же это такое?» – выругался я и начал трясти за плечо спящего Германа. Когда мы выпили по второй кружке свежезаваренного чая, Герман сначала только смеялся надо мной. Но когда я показал свое тело, ладони и ступни ног, он вдруг как-то задумался. Потом спросил меня: «Ты в первый день волчью шкуру на себя не надевал?» Я рассказал ему все, что помнил о той злополучной истории, когда мылся в бане. Герман молчал, о чем-то думая. «Не знаю, может, это и правда, но есть у древнего таежного народа тофаларов-охотников такое поверье! Если охотник в первый день наденет на голое тело волчью шкуру убитого им вожака стаи и искупается в ней в реке, то он станет человеком-волком. И будет после этого самым искусным охотником, обретя невиданные человеком инстинкты и, благодаря своей новой волчьей сути, он будет знать повадки всех животных в тайге». Рассказав об этом мне, Герман замолчал и предложил сегодня ночью проверить его предположение. День пролетел незаметно в делах и заботах, вечером, помывшись в бане, мы улеглись спать. Герман с Ником, который уже был в курсе моих ночных снов, привязали меня за одну ногу к кровати, и стали по очереди дежурить. Уже за полночь, услышав лай собак, находившихся на привязи, и вой волков возле зимовья, Герман решил их отвязать и запустить в зимовье. На привязи собаки беззащитны перед волками, и те часто нападают на них, пользуясь случаем. Пока он возился с лайками, прошло минут пять, зайдя опять в зимовье, он просто не поверил своим глазам: на топчане, где спал Александр, никого не было, лежала только перекушенная острыми зубами веревка. Он взял карабин и разбудил Никиту, вместе они двинулись на розыски Александра. Собаки вели их прямо на волков, и скоро Никита увидел всю стаю. Волки бежали параллельно к ним, впереди выделялся вожак, рядом с которым бежала его подруга, светлая волчица, Никита вскинул ружье и выстрелил в вожака.
– Ты что творишь? – закричал Герман, вырвав ружье из его рук.
– Да я так, для острастки просто, там все равно дробь была, – сказал Ник.
– Ладно, пошли обратно, – сказал Герман, и они двинулись в обратный путь к нашему охотничьему пристанищу. Зайдя в зимовье и увидев на своем месте спящего и одетого, как и до этого, в трусы Сашу, он потрогал его и, убедившись, что тот жив и здоров, предположил, что Саша выходил просто до ветру, а они, переполошившись, погнались за волками. Только перекушенная острыми, как бритва, зубами веревка не давала ему покоя. «Ладно, утром разберемся», – подумал он и крепко заснул.
Глава пятая
Утром, когда все собрались на чай за столом под самодельным навесом, Герман спросил у Александра, как ему спалось. «Просто отлично, вот только сон про волков опять снился, и какая-то тварь кровососущая ночью спину укусила». И после этих слов Саша повернулся к нему спиной. Поперхнувшись от увиденного, Герман с Никитой переглянулись с друг другом. На спине в нескольких местах, прямо под кожей, сидела дробь, видимо, выпущенная из ружья Никитой. Они ничего не стали говорить Александру, только обработали ранки на спине и незаметно для него вытащили дробинки.
Часть II
Отправив Сашу за водой на речку, Герман с Никитой стали совещаться, что им делать дальше.
