Елена Клещенко - Я ничего не могу сделать
Дэк Закаста, политический преступник.
Хонти, Малундарг
Нет, стой, так не получится. «Пересчет». Теперь люди господина губернатора знают, что я знаю про излучатели, и крепко подозревают, что я сотрудничал с газетой, – а во вновь открывшихся обстоятельствах достаточно и мимолетного контакта. Выходит, не «Пересчет» меня подставил, а я их. Я должен их предупредить. Во всяком случае, Мелге и Лину надо скрыться, они разговаривали со мной про излучатели. Но как? Если я приду в редакцию, там меня и возьмут.
Дэк пошел медленнее. Полуденный свет набрал полную яркость, и брусчатка искрилась под ногами. Мирный городской шум – шаги, голоса, шорох велосипедных шин и звон трамвая, в палисаднике перекликаются птицы… Если мне везет, они до сих пор ищут меня в здании, если нет – уже передают ориентировку в полицию.
Зайти к Ниру… но какое я имею право подставлять еще и его, и Дарни, и госпожу Селунга? Я же теперь зачумленный, его и так потащат на допрос как лучшего друга. Позвонить по телефону? Не может же вся телефонная сеть прослушиваться. Или может? Массаракш, ведь я так близко, всего два квартала до их дома. Середина дня, народу на улицах немного… нет, нельзя. Если бы я знал, где найти хоть кого-нибудь из редакции… Время, Эшхольц, время! Решай что-нибудь.
Он уже повернулся, чтобы идти в Старый Город, когда его окликнули:
– Дэк, эй, Дэк!
– Господин Закаста!
Вниз по переулку к нему летели трое. Шуффе несся огромными прыжками, натягивая поводок и увлекая за собой Ниру, за ними, подобрав юбку, вымахивала журавлиными ножками Дарни. Лоуки вывесил язык, как розовый флаг, брат с сестрой были красными и взъерошенными.
– Ф-фух. – Ниру вытер пот со лба. – Привет. У нас лоуки спятил. Прыгает у двери, подвывает дурным голосом. Спрашиваю, чего надо скотине, говорит – Дэк.
– Дэк, – подтвердил Шуффе. – Вот.
– Это он вас почуял и захотел поздороваться! – объяснила Дарни, срывая с шеи платочек и обмахиваясь. – Он вас любит!
– Мы подумали, с тобой что-то случилось, – добавил Ниру, – так он орал. Дурной зверь. Может, ты и жить к нему пойдешь?
– Нет. Люблю Дарни, люблю Ниру. Дэк вот.
Ниру ухватил зверя за ошейник и поднес кулак к черному носу.
– Погоди, бэнч. Шуффе прав, со мной кое-что случилось. Мне нужно уходить из города.
Четыре черных глаза уставились на него, Дарни вскинула руки к лицу. Шуффе мотнул ушами и сел на мостовую, вид у него был чрезвычайно довольный – или, может, так казалось из-за раскрытой по жаре пасти.
– Как уходить?
– Ногами. В лес и как можно дальше от Малундарга. Ничего, справлюсь, не в первый раз.
– Ничего себе дела… «Пересчет» твой наконец-то достукался?
– Нет. Это… связано с тем проектом, в который меня устроил декан.
– Тот конкурс? Дэки, ты во что вляпался?!
– Я не могу сказать. К вам придут, будут с вами говорить – держись версии, что в последний раз видел меня вчера…
Таблетки. Осталось еще три, ладно, это потом.
– …Бэнч, у меня просьба, как раз по поводу «Пересчета». Им надо передать…
– Ха-а, черенькие!
На них смотрел полицейский. В форме, при всех регалиях, но явно и несомненно пьяный. И этот веселый пристальный взгляд сирота из приграничной деревни знал очень хорошо.
Как же не вовремя, массаракш.
– Эка развелось вас, носатых. Ходят по нашим улицам, да еще и суку с собой водят. Двух сук!
Полицейский уставил палец в грудь Дарни и зашелся хохотом. Качнулся, сделал шаг вперед и замер.
Шуффе утробно рычал и приподнимался на лапах.
– Шуффе, фу, нельзя, нельзя…
– Господин полицейский, это лоуки, он не любит, когда люди выпивши, – вежливо сказал Дэк. – Вы бы…
– Ааа? Чего? Будет еще всякая мне указывать! – Пьяный сунул руку за пазуху. – Собаками травить госссарстнного слущ-щего, с-сарги с-суки, ща узна…
Щелкнул предохранитель, и дальше две секунды выпали из жизни Дэка. Нет, он ничего не забыл, но это не была его жизнь. Это была другая действительность, в которой не было место сомнениям, здравомыслию и понятию о ценности любого носителя разума.
А когда время восстановило свое течение, полицейский лежал на брусчатке. Утих чей-то вопль за спиной, сменился возбужденным говором.
– Обидел, – ясно выговорил Шуффе, а потом заскулил, совсем как земная собака, и лег на мостовую. Бурая шерсть на левой передней лапе быстро набухала кровью.
М-да, в пяти шагах да по такой крупной мишени не промахнулся даже с моей помощью, но голованы живучие, лоуки должны быть тоже… Пуля прошла насквозь.
– Давай платок.
Наложить жгут, затянуть потуже… терпи, зверь, терпи, умница… За спиной голоса:
– А что с кабаном?
– Вечно, как нажрутся…
– Ты еще погромче говори, дурак.
– Это лоуки его положил. Тот с пистолетом, а этот его…
– Ага, как же, всегда у вас лоуки виноваты! Вы, господин, ничего не видели, так не говорите! Он пьяный, пристал к студентам, буренький только зарычал на него, этот начал стрелять, да тут же сам и упал. Удар с ним случился, я вам говорю. Этот мальчик хотел его подхватить, не успел. А нельзя лоуки обижать, нельзя, грех! Они как люди, – правда, девочка? Лучше кое-каких людей!
– Это вы о ком, мамаша?..
Конечно, со стороны это так и выглядело, «хотел подхватить и не успел». Медицинское обследование эту версию не подтвердит – хотя отчего бы пьяному, неловко упавшему, и не сломать локоть? – но все равно спасибо, добрая женщина.
– Правда, он нас защищал, – громко сказал Дэк, поднимаясь с колен. Общественное мнение тут же начало клониться в их сторону. Шуффе назвали «хорошим песиком», один потянулся погладить лобастую голову, но увидел оскаленные зубы под наморщенным носом – и не рискнул. Лежащему «кабану» помогать не спешили, кто-то неуверенно предложил вызвать врачей, кто-то пошел к телефону.
– Дэк, – негромко сказал Ниру. Лицо у него было бледное, как во время лучевого удара. Что бы он ни успел разглядеть, явно разглядел больше, чем бабушка – любительница лоуки. – Ты же… ты не…
Дэк встретил его взгляд и молча помотал головой. Нет, бэнч, я не шпион Центральных Губерний или Островной Империи, и вообще никто их тех, о ком ты мог подумать. И я не деревенский сирота-самородок. Извини.
Я не шпион, я идиот. Так подставиться… Теперь уже и речи не может быть о том, чтобы просить их о чем-то и давать поручения – убираться надо, быстро и тихо.
– До свиданья, ребята.
– Нет, погоди!
Дарни схватила его за рукав и обернулась к брату:
– Ты мне отвечаешь за Шуффе, вот госпожа Краум тебе поможет. (Пожилая женщина с готовностью улыбнулась и закивала.) А мы пошли.
– Куда?
– На поднебесную гору! Сам сообрази. Пока!
Девчонка так и поволокла его за рукав. Он не сопротивлялся, пока они не отошли шагов на сто, и только тогда спросил:
– Дарни, чего ты хочешь? Я же сказал…
– Я слышала, что вы сказали, – резким шепотом ответила Дарни Селунга, вздернув черную бровь, сверкнула черным глазом, как сердитая птица. – Вы куда-то собираетесь идти в этой куртке? Она вся кровью перемазана!
– Где?.. Ох, проклятье…
– Вот то-то. Вы, мужчины, иногда так глупы! Да и куртка у вас студенческая. Сюда, быстро…
Дарни свернула в подворотню, забранную решеткой. Отогнула вверх висячий замок, надетый только на одну из скоб, и нажала. Калитка открылась – против хода петель, но достаточно, чтобы пропустить худощавого человека.
Попетляв между сараями, они вышли к двери, и Дарни принялась стучать в нее кулачком. Где-то через минуту дверь открыли.
– Ну?
– Тилину мне позови, пожалуйста.
– Щас.
Еще через несколько минут в щель выглянула девушка – постарше Дарни, выше и фигуристее, в коричневом платье, какие носили официантки и продавщицы, с черной косой вокруг головы.
– Дарникки, ты? Тебе чего? Я работаю.
– Привет! Я за своим желанием.
– Ох, нашла время!
– Впусти нас.
Звякнула цепочка. Внутри было что-то похожее на продуктовый склад: ящики с бутылками, штабеля крупяных мешочков и консервов. Под потолком светилась красноватая лампочка, пахло землей и овощами, пролитым пивом.
– Это кто?
– Друг Нирикки. Он сейчас спас моего Шуффе, в него полицейский стрелял.
– Что еще за сказки? Его что, полиция ищет? Это нечестно.
Дарни с ехидной улыбочкой развела в стороны ладони, покачала, как чашки весов:
– Полиция… твоя мама… полиция… Тилина, дай, что нам нужно, и будем в расчете.
– Что вам нужно?
– Куртку на него, любую, можно рабочую, но не ужасно грязную, такую, чтобы в трамвай пустили. Эту оставим тебе. И потом позови Самми, к нему будет маленькое поручение. И, знаешь… Еще острые ножницы, на время.
– И потом вы уйдете.
– Потом мы уйдем.
– Сидите тут, ничего не трогайте. – Тилина развернулась, крутанув подолом платья, и убежала.
– Кто она? – прошептал Дэк.
– Тилина – сестра моей подруги, тут работает. Она мне должна одно желание.
