Сергей Сакадынский - Песня последнего скальда
– Орвар…– Немного придя в себя, сказала девушка.– Он гнался за мной, а потом вдруг пропал…
– Орвар?!– И вмиг понял, что глаза меня не обманули. Сбыслава как-то виновато улыбнулась и всхлипнула.
– Не бойся.– Я усадил ее на мягкий мох, устилавший землю, и сел рядом.
– Вдруг он здесь?– Огляделась Сбыслава.– Мне страшно.
– Не бойся,– проговорил я, мягко коснувшись губами ее щеки.
Она не вырвалась, не убежала – доверчиво склонила голову мне на плечо. Я погладил ее по золотым волосам и привлек к себе.
И тут же лес со всеми его шорохами и звуками отступил куда-то в глухую ночь, и даже всевидящее око луны скрылось за пеленою облака.
Мы не говорили ничего друг другу, ибо все уже было сказано. Я склонился к губам девушки, и все слова заменил долгий и жаркий поцелуй. К мир исчез, растаял, утонул в ночной темноте. Я не видел ничего – только эти синие, как небо, глаза, и маленькие алые губы на почти детском лице, и рассыпавшиеся в беспорядке волны золотистых волос, насквозь пропитанные ароматами трав и цветов. И я целовал эти глаза, губы и волосы, и хотел только, чтобы эта ночь никогда не кончалась.
Девушка не говорила ничего – только зажмурилась, будто от страха -и не противилась мне. Но и не отвечала на мои поцелуи – замерла, как неживая. А я целовал ее тонкую шею к вздрагивающие плечи, и никто не мог мне помешать. Потому что даже всемогущие боги бессильны там, где правит любовь!
Рассвет застал нас нежданно, незаметно подкравшись и глянув на нас поверх вершин дремлющих в мутной полумгле вековых дубов. Не знаю, спал я или не спал, только помню, что ясно видел поляну и обступавшие нас деревья. Между плотно сдвинутыми стволами еще дымился туман, белый, как молоко, и густой, как свалявшаяся овечья шерсть. Но сквозь этот туман, зажигая его неясным призрачным светом, пробивался уже первый луч зари.
И вдруг он засветился ярким золотистым сиянием, словно бы раздвинув могучие плечи дубов-великанов, и в этом сиянии я увидел девушку. Она была стройна и высока, широкий пояс стягивал ее светлое платье и распущенные волосы змеями ползли по плечам. Я даже разглядел лицо – ослепительно прекрасное, покрытое невидимой тенью безмолвной печали.
– Священная нить разматывается и клубок становится все меньше. Помни об этом, скальд!– Сказала она, и голос её звучал не громче, чем шорох ветра в багряной листве дубов.
Я хотел заговорить, но уста мои были скованы, словно на них лежало заклятие. А девушка продолжала:
– Я пришла указать тебе путь богов, скальд.
И тут я увидел, что, хоть она и обращалась ко мне, губы ее оставались сомкнутыми, и я оцепенел, вдруг поняв, что со мной говорила сама Судьба. А девушка между тем сказала так:
Скальд, поднимайся,
утро сияет!
Близится время
встречи валькирий.
Фрейр поединков,
славой могучий,
к цели стремится
дорогой лососей!
– Старый вождь отправляется в свой последний путь.– Продолжала она. -Близок час беды. Неужели не достигает твоих ушей громовой гул? Неужели ты не слышишь, как стонет и кипит вода под могучими ударами весел? Боги севера посылают тебе испытание. Прощай, скальд. Слышишь, поет труба? Поспеши, ибо это голос драконов моря!
И тут же все поплыло перед моими глазами, сливаясь в семицветной туманной круговерти.
В тот же миг я очнулся, потому что меня разбудил громкий звук боевого рога. Хотя, может быть, я спал, и этот звук пришел ко мне из глубины моего сна.
Я сел. Туманный лес, медленно просыпаясь, наполнялся птичьими голосами, и солнечные лучи, золотыми клинками пронзая листву, вспыхивали яркими искрами в капельках росы. Рассвет еще дремал, лениво потягиваясь на мягкой постели из меховых облаков, но призраки ночи уже попрятались в тень, спасаясь от разлитого им яркого сияния.
Сбыслава спала, завернувшись в мой плащ, и волосы ее были влажными от росы.
Какая же она была красивая!
Но не успел я додумать эту мысль до конца, как утреннюю тишину всколыхнул хриплый и тяжелый звук трубы. И это был не сон!
Тогда что же? Может, заблудившийся охотник подзывает к себе своих собак или одинокий путник шлет весть о своем приближении?
Нет, этот звук не был похож на мелодичное пение славянских рожков и свирелей. Теперь я мог бы поклясться всеми своими богами – это поет на палубе корабля-дракона боевая труба викингов!
Я разбудил Сбыславу и велел ей собираться. Девушка, похоже, плохо понимала, что происходит, но не спорила. Спросила робко:
– Что будет теперь со мной?
– Пойдем,– Сказал я, спешно цепляя к поясу меч.
Сбыслава покорно встала. Я взял ее за руку и потащил за собой, и она, принужденная почти бежать, спотыкалась на каждом шагу. Когда лес кончился, я остановился и сказал:
– Тебе лучше вернуться в дом. Я заберу тебя после.
– Нет!– Испуганно вцепилась в мой рукав девушка.– Я пойду с тобой.
Я не стал с ней спорить и зашагал к берегу, откуда вновь хрипло и натужно прокричала труба. Пусть никто не скажет, что когда все спешили к месту битвы, Эрлинг Тормундссон бежал в другую сторону!
Медленно колыхаясь в сыром воздухе, синеватые волны тумана стекали по крутому берегу к реке и таяли под лучами рассвета. А над озером, где туман расползался над водой, словно жидкая каша, колыхались, проткнув дымно-белую пелену, острые шпили кораблей.
Корабли были еще далеко, но я мог пересчитать их по верхушкам мачт, поднимавшихся над волнами тумана. Двадцать шесть! А не идут ли следом другие – кто знает!
А когда туман рассеялся, я увидел и город Ладогу на другом берегу, и Рагнарову усадьбу у себя за спиной, и один за другим входящие в реку боевые снекки северян.
Я глядел с высокого обрыва на идущие корабли, и сердце мое бешено колотилось.
Впереди, разрезая грудью волну, шел дракон непобедимого Хрёрека. Я сразу узнал его по раскраске – весь белый, словно лебедь, только вдоль бортов протянулась кроваво-красная полоса. А за ним, подгоняемые широкими взмахами весел, плыли остальные, и у каждого на штевне скалилась голова чудовища, и крышки гребных люков были подвешены к бортам, как во время битвы.
На ладожской пристани уже толпился народ и блестело железо. Где-то в городе что есть духу колотили в медные била, где-то на берегу уже что-то горело. А потом показались лодки, доверху наполненные вооруженными гребцами, и поднятые вверх копья взблескивали в солнечных лучах холодным смертоносным блеском.
Я оглянулся. От Рагнаровой усадьбы тоже спешили люди – человек двадцать – все при оружии и Харвард-ярл вместе с ними.
Я ждал что же будет дальше, к предчувствовал битву, и жалел, что не смогу принять в ней участия. Я не мог хорошо рассмотреть что там творилось внизу на реке. Видел только, как драконы Хрёрека замедлили свой стремительный бег и их борта ощетинились блеском остроконечных копий. И тут же славянские лучники выпустили по ним целый рой стрел.
Лук – не оружие для викинга. Стрела слепа и летит наугад, так что пославший ее редко видит достигла ли она цели. Другое дело меч или секира. Сойтись грудь в грудь – так, чтобы видеть ненависть в глазах противника и слышать тяж едой шум его дыхания; и рубиться – вкладывая в удар всю силу, и чувствовать, как трещат и ломаются его кости под напором смертоносного железа. Потому-то я и думал, что не станет Хрёрек сорить понапрасну стрелами – ведь славянские лучники к току же стреляли гораздо точнее северян .Я ждал когда снеки морского конунга вплотную подойдут к пристани и завяжется кровавый бой не на жизнь, а на смерть!
Но Хрёрек отчего-то медлил. Его люди зажгли сухие камыши и драконы теперь прятались от славянских стрел за стеной белого дыма. А потом они двинулись к берегу – но не к тому, где стояла славная Ладога, а к другому, на котором был я. И этого понять я не мог.
Славянские лодки попытались загородить путь пришельцам, встав между берегом и их кораблями, да не тут-то было. З густом дыму сошлись они грудь в грудь – и завертелось!
Я видел, как корабль могучего Хрёрека с разгону налетел на одну из лодок и опрокинул ее, и воины стали тонуть в мутных волнах, и викинги добивали их ударами весел.
А потом все вдруг стихло и железо перестало звенеть. Лишь трещал догорая камыш да плескалась золка, колыхая на синих ладонях сломанные копейные древки да обломки славянских щитов.
Я все ещё не верил, что Хрёрек только показал свою силу,но не стал входить в город огнем и мечем. Недолго думая, я побежал вниз по склону, поднимая целые тучи песка, туда, где свирепо скалили пасти Хрёрековы драконы.
Хрёрек стоял спиной к берегу, лицом к своим кораблям, поддерживая правой рукой знамя своих предков. Слева и справа от него, замерев в суровой неподвижности, стояли его щитоносцы. Харвард тоже был здесь и что-то говорил, указывая на другой берег.
Я остановился позади них и услышал, как Харвард сказал:
– Ты напрасно взял с собой мало людей, конунг. Венды не так слабы, как ты думаешь.
