Наталья Александрова - Африканская страсть
– Ты живешь в Зауральске одна? – резко спросила Надежда. – У тебя, как и у Тани, никого нет из родных?
– Только мама, – потупилась Леня, – но она уехала на все лето к своей подруге из… в общем, она уехала.
«Пока что этот вопрос оставим», – подумала Надежда.
Получалось, что она вызвала Лену на откровенность совершенно напрасно. То есть она пообещала девушке помочь, а, судя по всему, сделать тут ничего нельзя. Даже если предположить, что Лена говорит правду, история выходит какая-то темная и путаная. Лена не вызывала у Надежды Николаевны особой симпатии. Но не в ее правилах было бросать дело на полдороге. Если нужно разобраться в ситуации – уж будьте спокойны, Надежда разберется, чего бы ей это ни стоило! К тому же она чувствовала свою вину перед незнакомой ей умершей Татьяной, которую заранее невзлюбила, как оказалось, совершенно зря.
– Как звали того человека, которого ты видела в зимнем саду? Ну, политика, которого потом убили? – спросила она Лену.
Девушка замялась, и Надежда, чтобы подтолкнуть ее, недовольно проговорила:
– Что ты темнишь? В конце концов, я могу прочитать это в газетах недельной давности, наверняка об этом сообщали.
– Черепахин… – нехотя проговорила Лена.
– Виктор Черепахин? – удивленно переспросила Надежда.
– Да, Виктор Васильевич Черепахин, мэр Ангарска и претендент на пост губернатора Ангарской области.
Надежда Николаевна Лебедева мало интересовалась политикой, но даже она слышала о Викторе Черепахине. Этот политик из Сибири был известен краткостью и выразительностью своих высказываний, многие из которых выглядели настоящими афоризмами и пошли в народ, превратившись в «крылатые выражения». Да и внешность у ангарского мэра была выигрышная – несколько простоватая, грубоватая, но какая-то надежная, основательная. Виктор Черепахин производил впечатление человека, на которого можно положиться.
– Но разве Черепахин был убит?
– На следующий день в газетах и по телевизору сообщили, что он погиб в аварии, но ходили упорные слухи, что Виктора Васильевича убили. Тот парень, сотрудник службы безопасности, проболтался мне, что с аварией не все ясно. Но он тут же испугался, что наболтал лишнего, и взял с меня слово, что я буду об этом молчать… я и не говорила ни с кем, только с вами сейчас.
– Вот ему, наверное, влетело-то за треп раньше времени! – проговорила Надежда. – Хотя, если бы ты стала выступать, он бы от всего отказался – дескать, ничего никому не говорил, так?
– Наверное… – тоскливо пробормотала Лена, вид у нее был не блестящий – под глазами залегли тени, резче выступили скулы.
– В одном ты права, – сказала наконец Надежда после долгой паузы, – эта история, то, что случилось с тобой сегодня, наверняка связана с тем, что ты видела в Зауральске, а значит – с этой петербургской фирмой… как ты ее назвала?
– Социологический центр «Вариант».
– А та женщина, которую ты видела вместе с Черепахиным… ты знаешь ее фамилию?
Надежда увидела, что по лицу молодой женщины пробежала тень, и поняла, что затронула очень неприятную для нее тему. И еще Надежда Николаевна поняла своим хорошо развитым шестым чувством, что сейчас ее гостья не скажет правду… по крайней мере, всю правду, а снова чего-то недоговорит.
– Насколько я могу понять, ты решила сама расследовать убийство Черепахина, – скептически протянула Надежда, – и должна сказать, это не слишком умно с твоей стороны!
– Знаете, мне, по большому счету, все равно, кто его убил, – решительно сказала Лена, – то есть это нехорошо, конечно, но в этом деле, думаю, и без меня много народу толчется. То есть я хотела сказать, что меня интересует только, кто и за что убил Таню.
– Это твое желание можно понять, но ты же сама говорила, что оба убийства связаны. К тому же еще не доказано, что твою подругу действительно убили. А может быть, все же она сама… ну, ты же говорила, что у нее психика была в последнее время неустойчивая?
Но Лена так яростно замахала руками, что Надежда смирилась:
– Ладно, сделаем допущение, что ты права. Так как фамилия той женщины?
– Ее фамилия Ракитина… – неохотно ответила Лена, – Ольга Ракитина… но я попыталась узнать в справочном бюро ее адрес, и все варианты, которые мне выдали, оказались неподходящими.
– Что значит – неподходящими?
– По возрасту. Мне дали адреса четырех Ракитиных с именем Ольга, две из них – на пенсии, причем одной уже девяносто два года, еще одной Ракитиной – шестнадцать лет, и последней – всего месяц.
– Да, эта вряд ли подходит, – вынуждена была согласиться Надежда, – но женщина могла выйти замуж, изменить фамилию… значит, нужно искать ее через фирму, где она работает! Но соваться туда так, как это сделала ты, конечно, нельзя. Сама видишь, к чему это привело.
Лене не понравился высокомерный, поучающий тон Надежды Николаевны. Легко ей говорить, что все сделано неправильно, когда последствия – налицо! Посмотрим, что она сама предложит!
– Мы должны обратиться в эту фирму так, чтобы они, во-первых, ничего не заподозрили, а во-вторых – чтобы были в нас заинтересованы. Чем они, вообще-то, занимаются? Что они делали у вас в Зауральске? Социологический центр – это как-то очень неконкретно.
– Они проводят разного рода исследования общественного мнения, но в основном занимаются проведением предвыборных кампаний. То есть к ним обращается кандидат, желающий выиграть на выборах, и они берут все дальнейшее на себя. Создают его имидж, начиная с внешнего вида и заканчивая семьей, привычками… вплоть до того, что покупают ему подходящую собаку или кота, связываются со средствами массовой информации, готовят рекламные материалы, проводят социологические опросы, чтобы определить всех его потенциальных конкурентов и выяснить, кто из них наиболее опасен, и проводят работу по дискредитации этого конкурента… например, распускают о нем порочащие слухи, создают какой-нибудь скандал…
– Ничего себе! – Надежда, конечно, слышала о том, что современная политика – грязное дело, но впервые узнала из достоверного источника, насколько все это поставлено на поток.
– Конечно! – Лена оживилась, заговорив на тему, в которой она хорошо разбиралась.
– Но это, наверное, очень дорогие услуги?
– Еще бы! Политика – это вообще бизнес для очень богатых. Даже выборы депутата местного законодательного собрания обходятся в несколько сотен тысяч долларов, а чтобы пройти в Государственную думу, нужно выложить не один миллион.
Надежда ахнула: названные суммы казались ей совершенно астрономическими.
– А что вы думаете? – Лена пожала плечами. – Попав в Думу, вчерашние кандидаты ворочают такими суммами, что очень быстро возмещают расходы на предвыборную кампанию. Весь вопрос только в том, где достать первоначальный капитал, обычно для этого требуется богатый покровитель.
– Весь вопрос в том, как изменить твою внешность, – задумчиво отозвалась Надежда, разглядывая девушку.
– Что? – удивленно переспросила Лена.
– Если мы хотим нанести визит в «Вариант», нам нужно сделать так, чтобы тебя там не узнали. Ведь ты у них уже засветилась, причем настолько серьезно, что едва унесла ноги… Первое, что ты должна сделать, – это полностью сменить прическу, и второе – растолстеть.
– Растолстеть? – Лениному удивлению не было предела. – Как вы себе это представляете? Очень много предложений для тех, кто хочет похудеть, но чтобы потолстеть… таких я что-то не встречала. И потом, это наверняка займет очень много времени!
Надежда Николаевна посмотрела на Лену с не меньшим изумлением. Сама она очень следила за своим весом… по крайней мере, она регулярно взвешивалась и очень расстраивалась из-за результатов. Поэтому она не могла себе представить, что какая угодно причина может заставить женщину растолстеть совершенно добровольно.
– Конечно, тебе не придется толстеть по-настоящему! – раздраженно ответила она и принесла из шкафа большое купальное полотенце. – Просто обмотай это вокруг тела.
– Вы что – собираетесь идти туда прямо сейчас?! – вскрикнула Лена.
– А что тянуть? – хладнокровно ответила Надежда. – Во-первых, нужно ковать железо, пока горячо, то есть пока они не успели предпринять каких-либо мер по твоему розыску. А во-вторых, мне очень некогда, так что вряд ли я смогу выбраться из дома завтра. А сейчас еще четырех нет, как раз успеем до конца их рабочего дня.
Лена с сомнением обвязалась полотенцем, Надежда заколола его английской булавкой, чтобы полотенце не сползало, и принесла вешалку с бледно-салатным брючным костюмом делового покроя.
– Вот и он пригодился, – проговорила она со вздохом, протягивая девушке брюки, – хороший костюм, я его в Москве купила, когда у приятельницы гостила.
Надежда не сказала, что костюм этот стал ей в последнее время слишком узок, оттого и оставила она его в шкафу, а не взяла с собой, но взгляд, которым ее окинула Лена, говорил о многом, в частности, о том, что девица догадалась, отчего костюм висит в шкафу.
