Марсель Прево - Молох
Я не знал, что ответить ей на это, да и сама она не ждала от меня ответа.
Мы спустились по винтовой лестнице, и вышли на площадь перед павильоном.
– Где же ваша сестра и принц? – спросила Эльза. – Я их нигде не вижу!
Действительно, они исчезли. Я спросил одного из приказчиков Грауса, расставлявшего бутылки в ларьках.
– Его высочество наследный принц и барышня только что направились вот туда, куда вскоре доставят придворные экипажи, – ответил приказчик, показывая рукой на службы. – Они должны быть там вместе с Гансом, молочным братом принца, который привез меня сюда.
Как раз в этот момент мы увидели все трио, выходящим из каретных сараев. Макс фамильярно держал Ганса за плечо и, как казалось, давал ему какие-то приказания; тот выслушивал их не без замешательства. Грета шла немного в стороне от них, и первая увидала нас. Макс отпустил Ганса и проводил Грету к нам. Весь его вид говорил о каком-то злорадном торжестве.
Принцесса нежно расцеловала Грету. Я спросил принца:
– Что вам нужно было в службах вместе с Гансом?
Не поднимая на меня взора, Макс ответил:
– Ганс показывал мне, как приспособили сараи для того, чтобы они в случае дурной погоды могли укрыть все экипажи сегодня… Это очень сложно…
– Принцесса, – сказал я, – подъезжает ваша коляска, чтобы отвезти вас в замок!
– Не хотите ли, я подвезу вас до вашей виллы? – сказала Эльза, бросая на меня полуприказывающий, полуумоляющий взор. – Рассчитывая на это, я приказала запрячь коляску вместо виктории; нам вчетвером будет вполне удобно…
– Благодарю вас, ваше высочество, – ответил я, – но мы с Гретой пройдем пешком кратчайшим путем.
Эльза поспешно взяла Макса за руку и ушла, не сказав мне ни слова.
Когда мы остались одни, Грета сказала мне:
– Что тебе сделала принцесса, Волк? Почему ты не захотел, чтобы мы вернулись домой в ее экипаже?
– Послушай! – сказал я, останавливая сестру за руку. Отовсюду слышались радостные клики и звуки труб; пушки то и дело громыхали с разных сторон. – Прислушайся ко всему этому, – продолжал я. – Ты родилась четырнадцать лет тому назад, а потому слыхала о борьбе Франции с Германией, как о факте исключительно исторического значения, похожем на Семилетнюю войну или наполеоновские походы. Я старше тебя, но и я слышал обо всем этом тоже только на уроках истории. Я никогда не видал, чтобы прусская каска с надменным видом омрачала своей тенью землю нашей родины, поэтому у меня на сердце не было дурного чувства к былым победителям. Наше поколение наклонно к мирному всепрощению… Но прислушайся – и ты увидишь, что они, победители, не хотят дать нам забыть прошлое. Каждый год Германия с шумом и треском справляет годовщину нашего разгрома, и юные немцы, родившиеся так же, как и мы, после Седана, хотят иметь свою долю в былой славе, хотят дать нам почувствовать нашу долю былого унижения. Грета, ты – девочка четырнадцати лет, тебе все это совершенно безразлично… Но ведь когда-нибудь ты выйдешь замуж, у тебя будут дети! Так прислушивайся же к этим торжествующим крикам, к этим пушечным выстрелам, звукам труб… Пусть со дня Седана прошло много лет: даже и вернувшись на родину, мы не можем теперь забыть его, раз знаем, что во всей Германии, не исключая самых глухих уголков ее, этот день является большим праздником! Ну, а теперь пойдем завтракать!
Глава 8
Послышались звуки труб, и грохот барабанов заставил смолкнуть толпу, собравшуюся из Ротберга, Альтендорфа, Лицендорфа, Штейнаха и других соседних городов на открытие памятника Бисмарку. Барабанный бой и звуки рожков возвещали прибытие придворных экипажей.
Было половина третьего. Ветер, дувший с утра, теперь затих, и было жарко, словно летом. Флаги безжизненно свесились вниз.
Из будуара Комболь, куда я заранее укрылся, чтобы не смешиваться с толпой, я видел, как показались придворные экипажи. Я был в одиночестве: Грета предпочла сопровождать господ Молох. Она была еще в том возрасте, когда солнечный жар, пыль, шум и толкотня являются лишь удовольствием. Кроме того, мне кажется, что ей хотелось видеть вблизи, как парадирует ее друг Макс в роли поручика.
В первом экипаже ехал принц Отто с капитаном ландвера. В следующей виктории следовала принцесса Эльза с Больберг. Затем показался ряд ландо. В первом из них восседал граф Марбах, имевший очень обеспокоенный вид: должно быть, пушечная пальба расстроила ему нервы. Затем следовали высшие чины двора экипажа.
Когда весь официальный мир прибыл на место, воцарилось мертвое молчание, среди которого обрезали веревки, сдерживавшие чехол памятника. И вдруг среди неистовых криков и трубных фанфар чехол стал медленно сползать вниз, обнажая высокую фигуру в каске, тяжело опиравшуюся правой рукой на меч. Отряд местного гарнизона, предводительствуемый принцем Максом, отсалютовал памятнику. Принц и принцесса громко аплодировали и кричали: «Носh!» Военный оркестр, заигравший какой-то дикий немецкий марш, покрыл неистовыми звуками весь этот шум. Но вот он снова смолк, снова воцарилась тишина, среди которой поднялась высокая фигура принца Отто.
Принц говорил прямо с места, и его речь отличалась краткостью и сухостью. В ней он отметил значение этого дня Седана и напомнил молодым рекрутам, что их старшие товарищи когда-то служили под знаменами таких великих людей, как Вильгельм I, Мольтке и Бисмарк. Пусть молодые солдаты подражают доблестному, доведению старших товарищей. Наступило тяжелое время, и неизвестно, как оно разрешится. Германия любит мир, но войны она не боится, потому что с нею Бог!
Речь принца встретила живейший отклик в сердцах толпы, и снова поднялись неистовые крики, уносившиеся к небу, которое стало постепенно терять свою ясность. Я посмотрел на принцессу: она аплодировала с таким рвением, что ее перчатки должны были лопнуть. Ею всецело овладела германская лихорадка – она аплодировала нелюбимому мужу только потому, что он произнес истинно германскую речь. Я чувствовал, что у меня к ней поднимается какое-то сложное чувство, в котором злоба смешивалась с желанием. И в этот момент во мне окрепло решение, остававшееся до того времени смутным и полусознательным.
Словно почувствовав, что я думаю о ней, Эльза направила свой взор к тому окну, за которым, как она знала, сидел я. Я видел, что она шепнула что-то принцу, и он после недолгого колебания утвердительно кивнул головой. Она встала и вместе с Больберг сошла с эстрады специальным выходом, предназначенным для высочайших особ.
В это время начался парад. Марбах сошел с эстрады и вблизи следил, как принц Макс командует вверенным ему взводом. Я должен признаться, что движения солдат были очень красивы и отчетливы.
Вдруг дверь сзади меня раскрылась, и аромат ириса коснулся моего обоняния. Я обернулся: это была принцесса. Она мигнула мне, чтобы дать понять, что она не одна. Действительно, вслед за нею показалась угловатая фигура Больберг.
– Ах, мсье Дюбер! – сказала принцесса, делая удивленный вид. – Я совсем забыла, что вы здесь! Простите, что я нарушаю ваше одиночество! Но на эстраде было так жарко, что мне стало не по себе, и я подумала об этом укромном уголке, где гораздо свежее и нет пыли!
Больберг угрюмо рассматривала потолок. Весь ее вид явно говорил:
«Как больно слышать, что принцесса лжет так неловко и нагло в тоже время!»
С преданностью верноподданного я выказал готовность уйти.
– Нет, пожалуйста, оставайтесь! – поспешно ответила принцесса. – Я буду в отчаянии, если спугну вас отсюда, господин Дюбер… Я ведь только отдохну несколько минут в этом кресле… Вот так!.. А как только оправлюсь, я сейчас же вернусь на официальную эстраду… Но вы, Больберг, – сказала она, обращаясь к этому отпрыску Оттомара Великого, – ступайте обратно на свое место – я не хочу лишать вас удовольствия наблюдать за церемонией вблизи… тем более, что здесь сыровато и это может повредить вашей подагре!
Больберг сделала полуоборот с отчетливостью и грацией старого унтера и вышла за дверь.
Не успела последняя закрыться, как принцесса вскочила с кресла и сказала, подставляя мне свою щеку: «Поцелуйте меня, мой верноподданный!» – А потом сняла с одного из диванчиков подушку, кинула ее к моим ногам и уселась.
– Это сумасшествие, что я делаю, – сказала она. – Наверное, принц будет вечером отчитывать меня, потому что его шпионы донесут ему, что мы были здесь вдвоем. Я компрометирую себя из-за вас. Ну, разве вы не гордитесь тем, что ради вас компрометирует себя владетельная принцесса?
Я поспешил уверить ее, что гордость переполняет мое сердце до краев, но про себя подумал: «Зачем ей нужно это?»
– Я очень довольна сегодняшним днем, – продолжала Эльза. – Меня встретили искренними приветствиями, наш праздник очень удался… Жалко только, что собирается гроза, но я надеюсь, что церемония успеет кончиться раньше!
«Разница рас, – думал я, вспоминая принца Эрнста. – Она уверяет, будто любит меня, и в тоже время радуется, говоря, что «наш» праздник очень удался».
