Александр Солженицын - Раковый корпус
Двадцать лет каторжных работ! За самовольную отлучку с места ссылки. – В Джамбульской областной прокуратуре сам А. С. под расписку был извещён о том, что в ссылку он направляется в Кок-Терекский район «навечно» и «в случае самовольного отъезда за пределы района» будет судим по Указу Президиума Верховного Совета, предусматривающему «наказание 20 (двадцать) лет каторжных работ» («Архипелаг ГУЛАГ». Т. 6. С. 363, 364).
А я поехал. За полтораста километров. В горы. Живёт такой старик, Кременцов, борода академика Павлова. Из поселенцев начала века. Чистый знахарь! – сам корешок собирает, сам дозы назначает. – В письмах А. С. – Н. И. Зубову Кременцов упоминается неоднократно. Например, в письме от 9 января 1954 г. из Ташкента: «…ещё 700 р. у меня есть, этого и на поездку в Талас должно хватить. А как старик Кременцов – ничего не ответил?»[149] Или следом, 17 января 1954 г.: «Здесь встретил я одного человека с раком языка – он лично был у лекаря в Таласе, говорит – лет 50 ему с лишком, бодрый мужик и абсолютно уверен в своём корне. Лечит ещё от каких-то болезней, кроме рака. Но категорическое условие: водки ни капли, кроме той, на которой разведён корень. А мой больной глушит её непрерывно и поэтому, как считает сам, не выздоравливает»[150].
Но Вега – ослепительно белая. – Вега – самая яркая звезда в созвездии Лиры. По блеску уступает лишь Сириусу. Цвет – голубовато-белый.
…ешь с голоду, люби смолоду. – См.: Владимир Даль. Толковый словарь. Т. 1. С. 369.
Был обход Низамутдина Бахрамовича. <…> и главврач, как тигр, бросился к тумбочкам. – Низамутдин Бахрамович впервые упоминается на с. 12. В письме Н. И. Зубову из Ташкента (17 января 1954) А. С. сообщает: «…главврач Рахимов в основном проверяет тумбочки и паутину»[151].
«Как это так вы можете меня выписать, если я с целинных земель?» – В письме Н. И. Зубову из Ташкента (3 июля 1954) А. С. рассказывает:
«Сегодня главврач обходил диспансер, имея цель побольше выписать. Распорядился перевести меня в городской онкодиспансер в Старом Городе (наш – республиканский), я тут же и отказался, заявив, что не для этого ехал в такую даль с целинных земель. Но весь коллектив лечащих врачей хочет лечить меня здесь, и пожелание главврача осталось втуне, как у Анат. Франса попытка императора назначить товарищем прокурора в департамент своего близкого родственника. Я лучше выпишусь, чем ехать туда: там нет ни двора, ни зелени, и квалификация работников гораздо ниже»[152].
О тщетной попытке Наполеона III назначить товарищем прокурора в судебную палату племянника своей молочной сестры речь идёт в рассказе господина Бержере «Товарищ прокурора»[153] из романа Анатоля Франса «Под городскими вязами» (1897).
…Вадим <…> Зацырко… – Впервые упоминается на с. 78. В письме к автору М. Г. Петрова высказала догадку о его сходстве с Вадимом Зацырко. А. С. ответил 4 июля 1966 г.: «Я поражён Вашим письмом – именно Вашей чуткостью и способностью отгадывать то, чего обычно не видят или чего Вы, как будто, совершенно не могли знать обо мне (мои черты, да ещё довоенные, в Зацырко!)»[154].
В образе Вадима Зацырко подлинная медицинская история Николая Петровича Джигурды (1936–1964) соединена с обликом его здорового младшего брата, Олега Петровича, 1940 г. рождения. С ним, студентом Новочеркасского политехнического института, А. С. встретился в 1963 г. «…Некоторые фрагменты своего рассказа я обнаружил на страницах повести, – сообщает Олег Джигурда в газетном интервью. – Например, слова о профессоре, – либо вы его заинтересуете с первых фраз, либо он с вами разговаривать не будет»[155].
О старшем брате, выпускнике геологического факультета того же Новочеркасского института, Олег Джигурда вспоминает: «Он был начальником небольшой гидрогеологической партии на Памире, составлял геологические карты, занимался оценкой водных ресурсов. <…> Еще Николай имел дело с урановыми водами. Нам он рассказывал, что местные киргизы не пили воду из источников, а пили только из рек. Так им старики наказывали, очевидно, из-за радиоактивности. Возможно, Николай какие-то исследования состава горных вод проводил, но так ли это, как описано в повести, я не знаю»[156].
На распечатке этого интервью А. С. пометил: «Олег Джигурда <…> рассказал мне подробности новочеркасского мятежа 1962».
О Вадиме Зацырко читатели пишут автору: «Как прекрасно сделан Вадим! Какой блестящий и в то же время страшный человек!»; «Больше всего заинтересовал меня Вадим. Его появление сразу настораживает. Сначала даже кажется, что это в противовес и назидание всем живым людям явился тот железный положительный герой, на образе которого мы были вскормлены. И только потом начинаешь постепенно понимать, какой важный вопрос поставлен Вадимом, важный особенно потому, что Русанов, наверное, всё-таки – в прошлом, а Вадим угрожает нам сейчас». Елене Михиной – А. С. ответил: «Вадима Вы очень правильно поняли – правильней, чем мне пока удалось его дать, и хорошо, если удастся во 2-й части»[157].
…у Алайского хребта. – Горный хребет на границе Киргизии и Таджикистана длиною около 400 км. Высота до 5 539 м.
…у тела, несущегося с предсветовой скоростью… – В письме Е. А. и Н. И. Зубовым из Рязани (4 декабря 1957) А. С. рассказывает:
«А слышали ли Вы радио-журнал “Наука и техника” в воскресенье 1 декабря? Был изумительный. Во 1-х – по теории относительности получается, что, если космический корабль будет иметь скорость, отличающуюся от скорости света не более чем на 15 км/сек., то путешественники, пробывшие в нём по нашим земным часам (взятым в полёт) один год, за это время нормально 3 раза в день питавшиеся и состарившиеся телом только на 1 год, – возвратясь на Землю, найдут, что за время их полёта здесь прошло столетие – и не будут живы никто из провожавших их в полёт. Каково, а? Представить трудно, но и теория относительности ещё ни в чём не соврала никогда, – напротив, несколько раз проверена на космических явлениях»[158].
…их тут тоже готовили к выборам… – На 27 февраля 1955 г. в Узбекской ССР были назначены выборы в областные, районные, сельские и поселковые Советы.
…объявлялось, что Председатель Совета Министров Г. М. Маленков просил уволить его по собственному желанию и Верховный Совет единодушно выполнил эту просьбу. – 8 февраля 1955 г. председательствующий на совместном заседании Совета Союза и Совета Национальностей Верховного Совета СССР председатель Совета Союза А. П. Волков огласил заявление председателя Совета Министров Г. М. Маленкова. Сам Маленков вместе со всеми выслушал своё заявление, сидя в главном кресле президиума:
«Прошу Вас довести до сведения Верховного Совета Союза Советских Социалистических Республик мою просьбу об освобождении от поста Председателя Совета Министров СССР.
Просьба моя вызвана деловыми соображениями о необходимости укрепления руководства Совета Министров и целесообразностью иметь на посту Председателя Совмина СССР другого товарища, обладающего большим опытом государственной работы. Я вижу ясно, что на выполнении сложных и ответственных обязанностей Председателя Совета Министров отрицательно сказывается мой недостаточный опыт местной работы и то, что мне не приходилось в министерстве или в каком-либо хозоргане непосредственно управлять отдельными отраслями народного хозяйства.
Считаю также себя обязанным в настоящем заявлении сказать, что теперь, когда Коммунистическая партия Советского Союза и трудящиеся нашей страны сосредоточивают особые усилия по быстрейшему подъёму сельского хозяйства, я особенно ясно вижу свою вину и ответственность за сложившееся неудовлетворительное положение дел в сельском хозяйстве, так как в течение ряда лет до этого на меня была возложена обязанность по контролю и руководству работой центральных сельскохозяйственных органов и работой местных партийных и советских организаций в области сельского хозяйства»[159].
Своим покаянием Маленков обеспечил себе мягкую отставку с самого высокого государственного поста: его сделали заместителем председателя Совета Министров и министром электростанций.
Так кончилась сессия, от которой Русанов ожидал одного бюджета!.. – Сессия кончилась в том смысле, что ничем уже не могла потрясти так, как переменами в центральном руководстве. Но заседания её продолжались ещё и на следующий день.
…амнистия лопается пузырём или объявляется ворам, жуликам, дезертирам – вместо тех, кто воевал и страдал. – Костоглотов пережил две амнистии: от 7 июля 1945 г. (о ней см. 2-е примечание к с. 232) и от 27 марта 1953 г. (см. 1-е примечание к с. 192). А вскорости будет ещё одна – крупнейшая за всё коммунистическое время амнистия от 17 сентября 1955 г, которая коснётся «советских граждан, сотрудничавших с оккупантами в период Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.»[160]. Освобождались осуждённые на срок до десяти лет за пособничество врагу; наполовину сокращалось наказание приговорённым за то же на срок свыше десяти лет; выходили на волю независимо от полученного срока те, кто служил в немецкой армии, полиции и специальных немецких формированиях. «Тут и друг мой Л. З. Копелев написал из Москвы: тряся этой амнистией, – рассказывает А. С. в «Архипелаге ГУЛАГе», – он в московской милиции выговорил себе временную прописку. Но вскоре его вызвали: “Вы что же нам шарики вкручиваете? Ведь вы с немцами не сотрудничали?” – “Нет”. – “Значит, в Советской армии служили?” – “Да”. – “Так в 24 часа чтоб ноги вашей в Москве не было”» (Т. 6. С. 389).
