Люси Монтгомери - Энни с острова принца Эдуарда
– Да, он… говорил нам об этом… э… вчера вечером, – быстро нашлась с ответом Присцилла, видя, что ошарашенная Энни не может и рта раскрыть. – Они заходили с Чарли. Мы знали о том, что они к нам нагрянут, и предусмотрительно убрали подальше все подушки мисс Ады, чтобы не ровен час они не попались на глаза… Нельзя же было допустить, чтобы на них взгромоздились! А ту красивую, с рельефной вышивкой, я нарочно уронила за спинку стула, на пол, в уголок. Думала, это вполне безопасное место! Как бы не так!.. Чарли Слоан облюбовал себе стул и, заметив «упавшую» подушку, положил ее на сиденье и спокойно устроился на ней. И так он просидел весь вечер, не слезая! Ну и досталось же подушке!.. Бедная мисс Ада спросила меня сегодня с укоризненной улыбкой, почему я позволила кому-то сидеть на ее любимой подушке. На что я ответила, что не смогла противостоять судьбе и… неисправимому слоанизму…
– Подушки мисс Ады меня когда-нибудь доконают, – вздохнула Энни. – На прошлой неделе она сшила еще парочку новых, плотно набитых и с вышивкой. Кошмар! И поскольку иного свободного от подушек места в доме не оказалось, она поставила их на лестницу, прислонив к стене. Время от времени они сваливаются оттуда, к тому же мы постоянно натыкаемся на них, когда спускаемся или поднимаемся по ступенькам в темноте. В прошлое воскресенье, когда мистер Дэвис молился за всех путешествующих по морям и океанам, я в свою очередь добавила молитву обо всех, живущих в домах, где хозяева помешаны на подушках!.. Ну, мы готовы. О, я вижу, и мальчики уже идут через Сейнтджонское кладбище! Скоро будут здесь. Итак, вы с нами, Фил?
– Ладно, я пойду, но при условии, что мне можно будет общаться, в основном, с Присциллой и Чарли. С ними я не почувствую себя такой уж «третьей лишней». Этот ваш Гильберт – просто лапочка. Но почему он выбрал себе в дружки этого пучеглазого?
Энни холодно взглянула на Филиппу. Нельзя сказать, что она питала к Чарли Слоану особенно нежные чувства, но ведь он тоже был из Эвонли! Так что нечего всяким чужим девицам над ним насмехаться!
– Чарли с Гильбертом всегда дружили, – сухо сказала она. – Чарли – хороший парень, и не следует придираться к его глазам!
– Ой, что вы говорите! Он настоящий Рыбий Глаз! Должно быть, натворил что-нибудь в прошлой жизни, вот его и «наградили» такими глазками… Мы с Прис сегодня вволю похихикаем над его личиком. Только он об этом не догадается ни в жизнь!!!
Несомненно, «неразлучная парочка Г и С», как их называла Энни, явилась с самыми лучшими намерениями. Но Чарли вел себя, как настоящий осел. Он приписывал исключительно своим личностным качествам то, что рядом с ним шагают такие девочки, причем, одна из них – первая красавица группы, Филиппа Гордон. На Энни это должно, наконец, произвести впечатление! Пусть узнает, что некоторые его оценивают по достоинству!
Гильберт и Энни немного отстали, наслаждаясь под соснами тишиной и красотой осеннего дня. Дорога шла по высокому берегу, вдоль гавани.
– Эта тишина похожа на молитву, не правда ли? – произнесла Энни, невольно поднимая глаза к сияющим небесам. – Как же я люблю сосны! Кажется, будто их корни питает романтика всех времен! Как хорошо было бы остановиться сейчас и поговорить с ними! Здесь я всегда так счастлива!»
В одиночестве, в горах,Куда принесла ихневедомаясила,Они стряхнутзаботыи печалиПодобно тому,как стряхиваюткапли дождясо своих иглРаскачиваемыеветромсосны… —
процитировал Гильберт и заметил:
– Глядя на них, начинаешь понимать всю суетность собственных устремлений, не так ли, Энни?
– Если когда-нибудь меня постигнет несчастье, я обращусь к соснам, чтобы восстановить пошатнувшееся душевное равновесие, – мечтательно сказала Энни.
– Надеюсь, этого никогда с вами не случится, Энни, – произнес Гильберт, который никак не мог заставить себя поверить, что живое, веселое и остроумное создание, шагавшее рядом с ним, может впасть в великую печаль. Но тот, кому знакомы взлеты, испытывает и падения. Люди, обычно бурно реагирующие на радостные события, жестоко страдают от неудач.
– Нет, когда-нибудь я должна это испытать, – размышляла вслух Энни. – Сейчас я пью до дна чашу радости, переполненную до краев. Но ведь в каждой «бочке меда» должна быть своя ложечка дегтя… И однажды я ее отведаю! Ну, без боя я не сдамся! Но хочется верить, что все это случится не по моей вине. Помните, что говорил мистер Дэвис в прошлую субботу вечером? Что Господь, посылая нам испытания, вместе с тем дает нам силы, чтобы перенести страдания; мы даже чувствуем некоторое облегчение в конечном счете. Но если мы сами «оступаемся» по недомыслию, ввергая себя в пучину греха, – вот тогда наша душевная боль невыносима. Но… не будем о грустном, ведь день такой чудесный! А это значит, нужно радоваться жизни, ведь правда?
– Будь на то моя воля, я бы вычеркнул из вашей жизни, Энни, все дурное и оставил только счастье и радость, – произнес Гил таким тоном, что Энни подумала, что опасность впереди…
– Ну, это было бы не слишком умно, – поспешно возразила она. – Уверена, что ни одна жизнь не может развиваться успешно без преодоления определенных препятствий, даже если они приносят печаль. Впрочем, все это – теория, а на практике… Но идемте! Смотрите, наши друзья уже разыскивают нас!
Все уселись внутри небольшого павильона, чтобы полюбоваться осенними чудесами заката: всполохами большого небесного костра на бледно-желтом, словно опавший лист, фоне. Слева виднелись крыши и высокие шпили Кингспорта, выступавшие из фиолетовой дымки. Справа лежала гавань; ее воды окрасились в розово-медный цвет в месте слияния с закатом, но чуть ближе они были серебристо-серыми и матово блестели. Вдали, из тумана, выступили очертания скалистого Острова Вильгельма. Он, подобно клыкастому бульдогу, стоял на страже города.
Свет маяка с этого острова время от времени пробивался сквозь туман; казалось, это светит переменным светом новая звезда. А на горизонте другой пульсар посылал в ответ свои сигналы.
– Вот это мощь! – воскликнула Филиппа. – Я не имею в виду сам Остров Вильгельма; впрочем, я все равно не взяла бы его штурмом даже если б очень этого хотела. Но посмотрите на эту смену караула форта у национального флага! Сплошная романтика!
– Кстати, о романтике, – сказала Присцилла. – Мы тут искали вереск, но, конечно, не нашли. Полагаю, он уже не растет в это время года.
– Есть всего два места на целом континенте, где он растет, – заметила Фил. – Одно – перед вами; вот этот парк! Другое – где-то в Нова Скотии, только я забыла, как оно называется. Существует легенда, что в течение года здесь стоял лагерем знаменитый Хайлэндский батальон, так называемый Черный Отряд. Так вот, когда весной солдаты вытряхивали свои тюфяки, несколько семян вереска попали в землю и проросли.
– О, какая милая легенда! – в восторге воскликнула Энни.
– Давайте вернемся домой по Споффорд-Авеню, – предложил Гильберт. – Мы сможем получше рассмотреть дома аристократических семейств. Это – лучший жилой район Кингспорта. Только миллионеры покупают себе здесь особняки.
– О, не только! – возразила Фил. – Там есть одно сказочное местечко, которое я хочу показать вам, Энни! Собственно, это некое… сооружение, дом, который… был построен не миллионером. Он стоит на краю парка испокон веков; его построили, когда Споффорд-Авеню была еще разухабистой проселочной дорогой. Нет, построили – это не то слово. Дом буквально вырос на этом месте, как растут грибы. А остальные дома вдоль этого авеню меня мало волнуют. Они все такие стандартные и слишком современные. Все сплошь из стекла. Но тот домик – просто игрушка, у него даже есть название… Впрочем, после скажу, когда вы все увидите собственными глазами.
И они увидели этот дом, когда спустились с покрытого соснами холма и вышли из парка. В начале Споффорд-Авеню, спускавшегося прямо к тому месту, виднелся небольшой деревянный дом, окрашенный в белый цвет. Ряды сосен стояли, словно в почетном карауле, с двух его сторон, простирая свои ветви над невысокой крышей. Его стены были густо увиты виноградной лозой. Они увидели красные и желтые спелые виноградные гроздья. Из-под лозы виднелись окна с закрытыми зелеными ставнями.
Перед домом был разбит крохотный палисадничек, окруженный низкой каменной оградой. Несмотря на то, что на дворе уже стоял октябрь, в нем все еще торжествовала жизнь. Здесь можно было встретить милые, всеми любимые, традиционные садовые растения – боярышник, полынь лечебную, липпию лимонную, бурачок, петунии, календулу, бархатцы и хризантемы.
Узенькая дорожка, выложенная кирпичом по методу кладки «в елочку», вела от ворот к переднему крыльцу. Из какой Тьму-Таракани перенесли сюда эту усадьбу?! Но на ее фоне соседний домина, окруженный обширным газоном, – резиденция одного табачного короля, – выглядел слишком показушным и вычурным. Этот контраст был отнюдь не в пользу соседнего дома. Как сказала Фил, одни дома строятся, другие – вырастают.
