Владимир Гриньков - Помеченный смертью
Она и не могла видеть эту цепочку в витрине. Григорьев купил ее накануне в ювелирном, и обошлась она ему в неполные сто долларов.
10
Анна пекла лепешки. Теплый хлебный дух плыл над землей. Кирилл замер и сидел так, не шевелясь, долго-долго, прежде чем Анна обратила на него внимание.
– Эй! – сказала Анна и засмеялась.
Кирилл вздрогнул.
– Ты столбиком стоишь, как суслик. Что с тобой?
– Запах, – сказал Кирилл.
– Запах?
– Да. Запах печеного хлеба. Это из детства.
Он закатил глаза и вздохнул, вспоминал.
– Я в детдоме рос. Какая-то добрая душа наш детдом разместила рядом с хлебозаводом. Мы голодные были все время, что там той еды, повара больше домой уносили, чем нам скармливали, а через дорогу – хлебный дух. Представляешь?
– Представляю.
– Ничего ты не представляешь, – горько усмехнулся Кирилл. – У нас от запаха свежего хлеба головы кружились. Мы лезли через забор, в цех, и воровали хлеб.
– А попросить было нельзя?
– Не давали, не положено. Так они отворачивались специально…
– Кто отворачивался?
– Хлебопеки. Делали вид, что не видят нас. Знали, что мы детдомовские, жалели, а просто так дать хлеб было нельзя. Получалось, что мы его воровали.
Анна поспешно взяла свежеиспеченную лепешку и протянула ее Кириллу. Он прижал лепешку к лицу, вдыхая теплый хлебный запах.
– Как хорошо! – сказал, как выдохнул, Кирилл.
– У тебя хорошие воспоминая о детстве?
Кирилл немного помолчал и как-то нехотя продолжил:
– Какие уж там хорошие, – он так и держал лепешку у щеки. – Голодно, холодно, драки постоянные.
– И ты дрался?
– А как же? Местные нас били, ну и мы им отвечали тем же.
Значит, Анна ошиблась. Он не видел в этой жизни ничего, кроме пинков и ворованного хлеба. И теперь этот остров для него – рай. Он живет здесь несколько лет и все никак не может поверить, что этот остров существует в действительности, и он, Кирилл, на нем – тоже. Не удержавшись, протянула руку, погладила Кирилла по волосам. Это получилось у нее совсем по-матерински.
– Знаешь, хорошо, что ты приехала.
Это было совсем неожиданно, так неожиданно, что у Анны даже вырвалось:
– Почему?
Он пожал плечами, опустил наконец-то руки с лепешкой, и Анна увидела, что у него глаза блестят слезами. Всю жизнь один. Сначала в детдоме, потом здесь, на острове. И тогда она тоже заплакала. Плакала потому, что жалела Кирилла, и еще потому, что себя саму жалела, своя жизнь вспомнилась, и муж, и ребенок, которого уже нет, – и когда про ребенка вспомнила, уже совсем разрыдалась. Кирилл попытался ее успокоить, но не смог.
Вечер опускался на остров. Солнце стремительно скатывалось в океан.
Анна вдруг перестала плакать.
– Знаешь, что я сейчас вспомнила? – спросила она и улыбнулась сквозь непросохшие слезы.
– Что?
– Как обезьяны съели праздничный обед. Ведь ты готовился к моему приезду, да?
– Да, – ответил Кирилл и тоже развеселился.
Они сидели друг против друга и смеялись. Они смеялись потому, что уже знали – будут жить здесь вместе. Успели присмотреться друг к другу и обнаружили, что их все больше связывает, а не разъединяет. Этот остров для них не ссылка, а убежище. Ничего хорошего не было в прошлом, так почему бы от этого прошлого не укрыться здесь, далеко-далеко.
– Ты был такой индюк! – сказала Анна, смеясь.
– Когда?
– В первый день, при встрече.
– Я же должен был показать, кто здесь хозяин! – и Кирилл тоже смеялся.
– Хозяин! – Анна даже головой покачала, и опять это у нее получилось совсем по-матерински. – Я говорила, что построю здесь дом, если меня захотят убрать со станции. Так вот тебе тоже нужен такой дом, Кирилл.
– Зачем?
– Не надо тебе отсюда уезжать. Пропадешь.
– Это я-то пропаду? – надулся Кирилл.
– Не будь индюком, – погрозила пальцем Анна. – Там жизнь очень изменилась, поверь.
– Где?
– В России. Ты не привыкнешь.
– Я не собираюсь туда ехать.
Подумал и добавил:
– Пока не собираюсь.
Они останутся здесь навсегда, и им будет хорошо.
11
Утром еще ничего не произошло. Анна по обыкновению ушла к океану, Кирилл приготовил завтрак, каких еще не делал в своей жизни: жареная рыба, политая особым способом приготовленным соусом, бобы вперемешку с пахучей травкой селе, и в довершение всего – фруктовый салат.
Анна, вернувшись и обнаружив все это великолепие на столе, замерла на пороге изумленная. Кирилл стоял рядом, рдея от счастья и гордости. В награду за содеянное он получил поцелуй и обещание блинов в ужин.
Завтракали молча, бросая друг на друга красноречивые взгляды. Лед между ними растаял, и отношения становились все более естественными.
И все еще ничего не произошло.
После завтрака Кирилл ушел на площадку снимать показания приборов. Анна убирала со стола.
В девять Кирилл скрылся в рубке, чтобы передать информацию в Центр. Анна принялась за стирку.
Солнце еще не успело подняться высоко, но уже было жарко. Где-то за деревьями шумел океан. Было слышно, как в радиорубке Кирилл разговаривает с Москвой. Отдельных слов не разобрать, только «бу-бу-бу».
Потом это «бу-бу-бу» прекратилось, хлопнула дверь. Анна услышала шаги за спиной, но не обернулась. Кирилл подошел к ней и остановился. Наверное, смотрел, как она стирает.
– Все в порядке? – спросила, не оборачиваясь, Анна. – Связь была?
Кирилл не ответил, и тогда она обернулась. Его лицо было мрачным.
– Что случилось, Кирилл?
Его взгляд казался ледяным.
– Меня вызывают в Москву.
– В Москву? – изумилась Анна.
– Для тебя это неожиданность? – подозрительно осведомился Кирилл.
– Конечно.
И тогда он взорвался. Взмахнул руками и закричал:
– Ну стерва же ты! Стерва! Знала, что мне на замену едешь, и молчала! Не сказала ничего!
Он был взбешен, но это не было бешенство взрослого человека. Так кричат дети, которых обманули, и теперь обида перехлестывает через край, не признавая никаких преград.
Анна замотала головой, у нее не было слов, и она не могла ничего ответить, а Кирилл кричал, но губы его предательски дрожали:
– Какого черта ты мне ничего не сказала! Что ты со мной играла, как с маленьким?!
Казалось, он вот-вот заплачет.
– Я ничего не понимаю, – смогла наконец произнести Анна. – Совершенно ничего не понимаю.
– Я уезжаю! Меня отзывают!
Он имел право подозревать ее. Она приехала неожиданно, когда он уже свыкся с мыслью, что будет здесь один всегда. И почти сразу после ее приезда его отзывают.
– Я здесь ни при чем, – сказала Анна. – Поверь.
Она даже протянула руку, чтобы погладить Кирилла по волосам, но он отшатнулся от нее, как от чумной.
– Может быть, это не насовсем, – стараясь успокоить этого большого ребенка, говорила Анна.
Кирилл не ответил и ушел в дом. Они не видели друг друга долгие несколько часов. Анна не выдержала первой. Кирилла она обнаружила лежащим на кровати и бездумно рассматривающим потолок. Подошла, села рядом, положила ему ладонь на плечо. Он на этот раз не отстранился.
– Расскажи, – попросила Анна. – Что тебе сказали?
– Прибыть в Москву, – мрачно ответил Кирилл.
– В чем причина?
– Сказали – для предоставления отчета о выполненной работе.
– Но это еще не значит, что тебя отзывают насовсем, – сказала с облегчением Анна.
– У меня не требовали отчета прежде! – вскинулся Кирилл. – Никогда! Мой отчет – это вся моя работа! Изо дня в день! Без выходных!
Он действительно боялся потерять этот остров. И поэтому переживал.
– Это еще ничего не значит! – твердо сказала Анна. – Ни-че-го! Ты съездишь в Москву, отчитаешься и вернешься обратно.
Кирилл вдруг повернул голову и строго и требовательно посмотрел своей собеседнице в глаза.
– Скажи мне! Поклянись, что ничего не знала!
– Не знала! – сказала Анна. – Клянусь!
Кирилл отвернулся.
– Ты вернешься, – пообещала Анна.
– Они могут перевести меня на другую станцию.
– А ты не соглашайся.
– Они просто прикажут – и все.
– Все равно не соглашайся.
– Они меня уволят.
– Ну и что? Приезжай сюда и живи.
– Меня могут не выпустить.
– Откуда? – не поняла Анна.
– Из страны.
Она поняла, наконец, о чем речь, и рассмеялась.
– Милый Робинзон! – сказала с чувством. – Все это позади. Сейчас любой может поехать туда, куда ему заблагорассудится. Были бы деньги. И никто никого не удерживает.
– У меня и денег-то нет, чтобы вернуться сюда в случае чего.
– А твоя зарплата? Куда она идет?
– На сберкнижку.
– О! – уважительно сказала Анна. – Там у тебя, похоже, скопилась порядочная сумма.
– Ты так думаешь? – с надеждой спросил Кирилл и вдруг встретился взглядом со своей собеседницей.
Ее глаза смеялись.
– Ты все шутишь! – досадливо махнул рукой Кирилл.
– Какие уж тут шутки, – вздохнула Анна, гася улыбку. – На сберкнижке сейчас не держат деньги даже полоумные старухи.
