Реквием по любви. Грехи отцов
Полностью игнорируя ее присутствие, Аркадий Михайлович поднялся с дивана и размеренным шагом направился к столу, за которым притихла бабушка, и, наоборот, оживился Матвей. Похомов на ходу избавился от пиджака, повесив его на спинку свободного стула. Снял запонки, укладывая на белоснежную скатерть. Рукава рубашки закатал по локоть, обнажая множество непонятных ей татуировок. Массивные золотые часы, крупный перстень с множеством камней, обручальное кольцо, крест с цепочкой и зажим для галстука. Со смесью недоумения и настороженности девушка наблюдала, как все его личные вещи оседают на столе. Моргала – и то через раз, страшась пропустить что-то важное. Когда мужчина, схватившись за ремень, одним резким движением, практически рывком, выдернул его из петелек брюк, Лизавета не выдержала. Тоже вскочила на ноги, от волнения заламывая пальцы.
— Что вы делаете? — голос охрип и предательски дрогнул.
Пороть ее собирается? До рукоприкладства дойдет?
Он замер, окидывая Лизу цепким взглядом, который остановился на ее руках.
— Занятная цацка, дорогуша, — будто и не слышал вопроса, кивнул на кольцо. — Снимай!
Горло сжал болезненный спазм.
Неужели догадался?
Говорить удавалось с трудом. Но и молчать было нельзя.
— Нет, — прокаркала, едва не закашлявшись от невероятной сухости во рту. — Оно – мамино. Не сниму!
— Не припомню у Маринки подобной вещицы, — задумчиво и отстраненно.
Колени затряслись, угрожая подкоситься в любую секунду.
Вот-вот, еще мгновение, и Аркадий Михайлович уличит ее во лжи…
— Забавно! Вы что же, проверяли каждое украшение, которое дарил ей мой отец после очередной супружеской ночи? — лучшая защита – нападение. — Или, быть может, все гораздо серьезнее, и вы даже свечку держали?
Черт! Да у нее, похоже, раздвоение личности! Не иначе, раз сама не понимает, что несет. А главное, когда? Свой голос как со стороны слышала…
Мужчины загоготали, да так громко, что слух резануло. Что ж, похоже, она нашла с ними общий язык. А бабушка лишь руками всплеснула, в сердцах проворчав:
— Батюшки! Говорили в свое время старые люди: и станут девицы – бесстыжие лица! Вот, пожалуйста. Своя такая!
Фыркнув, Лиза отвернулась. Внимание привлек голос Верещагина:
— Похом, правду девчонка говорит. В шкатулке украшения нашла. При мне было. Сам видел.
Ух, от сердца отлегло. Захотелось даже поблагодарить Матвея за поддержку. Перехватив вопрошающий взгляд Аркадия, усиленно закивала, подтверждая слова последнего.
— Мамино! — кажется, в какой-то момент девушка и сама начала в это верить.
— Ну, носи тогда, че... Чего добру-то пропадать, да?
Наверное, до этой фразы Лиза и не дышала вовсе.
Оттого столь глубоко и жадно втянула сейчас в себя воздух.
— А пока снимай! — припечатал грозным рыком. — Серьги и крест тоже на стол. Позже заберешь.
Перечить и далее смелости не хватило.
Послушно все сняла и сложила в аккуратную кучку.
— Матвей, ступай, предупреди Валька – по сопровождению отбой. Мы с олененком прогуляемся. Вдвоем. Увижу кого рядом – там и положу.
Странные ощущения. Очень странные...
Они неторопливо шли вдоль берега местной речушки как старинные друзья и поддерживали непринужденную беседу. Глупую и, казалось бы, бессмысленную. Вот какое Лизе дело до того, что Мария Петровна любит полевые цветы? Васильки, если быть точнее. Да и ему наверняка неинтересно было слушать, как дед Митя учил ее ловить рыбу и раков. Но мужчина слушал. Наводящие вопросы задавал. В какой-то момент сорвал травинку и подобно юному парнишке потянул в рот.
Расслаблен и собран одновременно. Разве так бывает?
Вскоре они добрались до озера. Аркадий опустился прямо на бархатный песок, не заботясь о чистоте одежды. Не дожидаясь приглашения, Лизавета опустилась рядом. Когда-то здесь был прекрасный пляж, о котором знали лишь местные жители. Сейчас же он стал диким и безлюдным. Как минимум треть берега поросла травой и мать-и-мачехой. Подобная картина наталкивала на грустные мысли – нет в жизни ничего вечного.
Просто нет. Однажды все обратится в тлен. Погрузившись глубоко в себя, девушка бездумно теребила пустой средний палец правой руки. Тот самый, на котором носила обручальное кольцо и за столь короткий промежуток времени успела слиться с ним воедино. Истолковав сей жест по-своему, Аркадий заговорил:
— Как думаешь, Лиза, почему я всю шелупонь с себя снял и тебя заставил?
Поразмыслив некоторое время, лишь пожала плечами.
— В моем окружении завелась крыса, — выплюнул гневно, глядя вдаль. — Возможно, и не одна. Кто – не знаю, пока не вычислил. Осторожничает, паск*да. Но кишками чувствую разрастающуюся за спиной гниль. Как нарыв, который необходимо вовремя вскрыть и обеззаразить.
Казалось, внутренности заледенели, несмотря на палящее солнце.
Не в силах даже пошевелиться, таращилась на Похома расширившимися от запоздалого понимания глазами.
— Думаете, вас прослушивают?
— Не думаю. Знаю!
— В тех вещах могут быть «жучки»?
— Вполне вероятно.
— Но как вы…
— На Сокола напали.
— Чт-то? Паша?
— Подрихтовали профессионально. Но жить будет. Серьезных повреждений нет. А вот Лорку его… завалили девку.
Сдерживая рвущийся наружу крик, Лиза зажала рот дрожащей ладонью.
Как? Господи, как?
— Застали врасплох. Одному уроду Сокол лично шею свернул. Другой сам себе пулю в голову пустил, опасаясь мести разъяренного парня.
Ни живая ни мертвая – по-другому ее состояние невозможно было описать. Лихорадило, как при сильнейшей простуде. Лиза едва слезы сдерживала от сочувствия девушке. И Пашке. По последнему и вовсе сердце ныло. Понятно теперь, почему вечерами с Димой водку хлещет.
