Задорная Мандаринка
Инна. Год спустя
У многих российских семей есть свои новогодние традиции.
Кто-то каждый год запасается огромным количеством хлопушек, петард и фейерверков, чтобы после полуночи скрасить унылые виды из окон своим соседям. Кто-то лепит пельмени всей семьёй, которые потом подаются с разными топингами к праздничному столу. Кто-то, как все мы знаем, ходит в баню, а потом просыпается не в своей квартире... Алкоголики несчастные.
А у нас с Хромовым появилась своя. Каждую новогоднюю ночь мы проводим в тесной компании: он, я и белый фаянсовый друг. В прошлом году — верхом, с целью добыть помолвочное кольцо. В этом — рядышком, с целью выплюнуть свои легкие. Хотя, цель у организма, конечно, другая, но ощущаю я себя именно так.
— Чертов токсикоз! Чертова рыба! Чертов скот! — кричу я между позывами.
Он сидит рядом со мной на холодной плитке, поглаживая мне спину. И молчит. Предусмотрительный какой! Молчи, скот, молчи, мне сейчас хоть слово скажи — растерзаю!
— Ненавижу тебя! — говорю мужу. — Почему все "удовольствие" женщине достается? Почему мужики не рожают? Посмотрела бы я на тебя, когда 24 на 7 тошнит, а по утрам еще и полощет!
Он молчит. Молчи, скот, молчи!
— Почему все досталось нам? Тошнота, изжога, бессонница, чертовы гормоны! Потом ещё таскай на себе лишние десять кило и выдавливая арбуз из места с яблоко!
Очередной мощный позыв тянет меня к унитазу. Илья поглаживает мне поясницу, помогает поддерживать волосы и вообще, очень мил. Самый лучший муж на свете, вот честное слово! Просто раздражает ужасно в такие моменты, когда я тут сложена в три погибели, а он…
— Ты почему маму не предупредил, что меня от рыбы тошнит?
— Потому что ещё вчера тебя тошнило от курицы, — спокойно отвечает Хромов.
— Я ничего есть не могу-у-у, — разражаюсь слезами. Муж тянет меня к себе на колени и убаюкивает, как малыша. Из него получится идеальный отец. — Ты взял мне шоколадного молока?
— Конечно, целый холодильник!
— Трехпроцентного?
— Трехпроцентного, — гладит меня по голове. — С девочкой на упаковке, с мальчиком не брал.
— Хорошо, — утираю я слезы. — Принесешь? Я пока зубы почищу. И проследи, чтоб всю рыбу со стола убрали, ладно? — жалобно молю я.
Он встаёт и выходит из ванны. Спокойный и надежный, как скала. Терпит все мои настроения, мандарины в шесть утра и рыдания над рекламой с младенцами. Не терпит только то, что вместо набора веса, я его стремительно теряю. Ну что поделать, дорогой, два месяца на одной картошке и шоколадном молоке не проходят мимо.
Смотрю на свое отражение: глаза красные, лицо бледное, хотя мне нравится, как я похудела. Пока только третий месяц, живота не видно, и на работе никто ещё не знает. Думают, я из-за мужа так цвету. А вот и да! Из-за него. Распускаю убранные в пучок волосы, и они падают мне на плечи светлой волной. Хорошо, что решила вернуть свой родной цвет волос, мне с ним гармоничнее. Хотя Хромов, опять же, не в восторге. Говорит, что Мандаринок — альбиносов не бывает. Совсем не терпит перемен. Поэтому кольцо в носу я оставила, даже прибавила ещё одно, но оно в жутко неприличном месте!
Это был подарок на прошлый новый год.
Когда возвращаемся домой, сразу забираемся в постель. Хромов внимательно изучает мое тело: пальцами, губами. Выискивает незаметные пока изменения, запоминает изгибы, которые скоро трансформируются. Он шепчет, как красива будет наша дочь, ведь она будет точной моей копией. А я смеюсь, что уж лучше ей взять побольше от папочки, его природа щедро одарила!
То, что это будет именно девочка, мы узнали буквально на днях. И сразу же купили первые розовые ползунки, прихватив заодно гору совсем не розовых и совсем не ползунков, конечно.
— Самое время начать подбирать имена, да? — мечтательно произношу я, как кошечка, устраиваясь на его груди.
— А я уже знаю, как мы ее назовем, — уверенно говорит муж.
— И как же? — удивляюсь я.
— В честь лучшей женщины в мире…
— Боже, Хромов, ты хочешь, чтоб над ней все стебались в школе? Среди всех этих Милан, Софий и Есений, Людмилу просто забьют камнями! — ужасаюсь я.
— Мандаринка, какая же ты… Инна. Назовем ее в честь тебя.
— Это будет глупо! — хихикаю я, но не могу скрыть, как мне приятно.
— Почему же? Называют же сыновей в честь отцов? Да к тому же, я все равно тебя только Мандаринкой и называю, не перепутаетесь, — усмехается он.
Нет, ну нет, мы этого не сделаем!
Илья. Два года спустя
У всех российских семей есть свои новогодние традиции.
Кто-то собирает за праздничным столом все большое семейство, заготавливая яств объемом с маленькую африканскую страну. Кто-то снимает домик в лесу: камин, медвежья шкура, романтика. А кто-то мы.
Каждую новогоднюю ночь мы проводим на холодном полу ванной комнаты, тесно общаясь с белым другом. В основном, это, конечно, делает Мандаринка, а я так, для моральной поддержки. Эта ночь — не исключение.
— Как я тебя ненавижу, Хромов! — извергает она привычное. — Какой же ты скот!!! Кормящие женщины не могут забеременеть, кормящие не беременеют… — противно-писклявым голосом передразнивать меня. — Скот!!!
А я что? Я — молчу. За свою жизнь держусь всеми доступными способами. Ну да, я стал жертвой мифов, но и Мандаринка хороша! Такая после родов аппетитная стала, такая... ну как тут удержаться? Но дети, это ж хорошо, а много детей ещё лучше!
Мы с Алешкой сидим чуть поодаль от нашей мамы, пока ее выворачивает. Сын искренне считает, что мы так играем и с радостным смехом поддерживает все позывы Мандаринки. Он весело хлопает в ладоши, подпрыгивает у меня на коленях и демонстрирует два шикарных верхних зуба.
— Потише, Алёшка, — шепчу я. — А то наша мама не в духе!
— Ещё бы я была в духе! — гневно сверкает глазами в мою сторону. — Я через полгода на работу собиралась вернуться, а не начинать все по кругу: колики, зубы, кормление, недосып…
