Ты для меня?
Однако и шагу сделать не смогла. Ноги свинцовыми стали и будто к полу приросли. Крепко зажмурилась, тяжело дыша. В голове громким набатом звучали его последние слова.
«Он помнит! Помнит! Ему тоже больно!»
Сердце так нещадно барабанило о ребра, что грудная клетка ходуном ходила.
Да что с ней? Не ребенок ведь уже. С каких пор перед трудностями пасует? Выровнять дыхание удалось не без труда. И далеко не с первой попытки. Спустя несколько минут, полностью обретя над собой контроль, решительно потянула обратно тяжелую портьеру. Что увидеть там хотела, сама не понимала. Только вот бежать от проблем больше не собиралась.
Герман все еще находился на балконе. Стоял спиной к ней, опершись локтями на высокие перила. Кажется, курил. Запах едкого табачного дыма настойчиво пробирался в комнату сквозь приоткрытое окно.
Лера почувствовала себя странно, когда взгляд скользнул по уличной кушетке. Не покидало ощущение, словно однажды она лежала там ночью. Под открытым небом. Укутавшись в одеяло. И несмотря на теплые ночи, ее бил сильный озноб.
«Безумие. Этого же не могло быть… или могло?»
…Эй! Серьезно собралась здесь спать? — ожил в голове голос Давыдова.
… Как чувствуешь себя? Опиши ощущения?
Девушка вздрогнула, отступая на шаг. Замотала головой, хватаясь за виски. Нервно сглотнула и едва не закричала от внезапно хлынувших в нее воспоминаний. О том вечере. После клуба.
Столь мощных. Ярких. Реалистичных.
«Невероятно!»
Тихонько застонала, не в силах сдержать эмоции. Голова шла кругом, еле на ногах устояла. Теперь Спирина знала все. Все, будь она проклята!
До мельчайших деталей. Как же стыдно! Боже!
Это было слишком даже для ее искореженного сознания.
Да уж, до праведницы ей далековато. Но!
Друг друга они определенно стоили…
Не сомневаясь более ни секунды, отворила дверь.
Отреагировав на звук, Герман повернулся.
Отточенным движением затушил сигарету. Замкнутый. Колючий.
С непроницаемым выражением на лице. Самая настоящая маска равнодушия. Вся его поза выдавала напряжение. Так и кричала – не подходи! Опасно!
А ей было уже все равно.
Шагнула навстречу, удерживая тяжелый, свинцовый взгляд карих глаз.
— Сильно болит? — бесцеремонно нарушила его личное пространство. Игнорируя злющий оскал, нежно коснулась пальчиками ударенной щеки. Отчетливо видела алеющий отпечаток собственной ладони. Приподнявшись на цыпочки, подула, пытаясь смягчить боль. — Прости, конечно. Но ты это заслужил!
Герман отвел от себя ее руки, словно неприятно было то прикосновение. Острый, как лезвие бритвы, взгляд ничего хорошего не сулил. Он молчал, и это давило на Леру сильнее многотонного булыжника. Секунда. Вторая.
Ленивым жестом стиснул ее подбородок. Довольно неприятно, когда не можешь даже шелохнуться. Инстинктивно попыталась вырваться. Толку ноль! Молча уставилась на мужчину.
— А ты? — бархатистый шепот. — Чего ты заслужила?
— Ты мне и скажи! — вернула его же тоном, собирая всю храбрость в кулак. Не разрывая зрительного контакта.
— Стерва! — то ли прошипел, то ли простонал Давыдов, внезапно заключая в объятия.
Лера настолько опешила, что и сопротивляться не подумала. Напротив, тоже обняла в ответ. Крепко-крепко. Стиснул он, стиснула и она.
Наслаждалась окутавшим ее ароматом, теплом сильного мужского тела. Завороженно прислушивалась к его шумному дыханию, надрывно громыхающему где-то за грудиной сердцу. Нормальная девушка уже давно бы тревогу била да к психиатру на прием записывалась.
Что за бред? Разве возможно трястись от наслаждения, только слыша этот звук? Да! Оказывается, да…
— Ты меня с кем-то путаешь, — хмыкнула, грустно улыбаясь.
Давыдов отстранился, но лишь для того, чтобы развернуть ее лицом к перилам. Девушка послушно встала, расслабленно сложив руки на широкий бордюр. Отчего-то уверена была – ничего плохого он ей не сделает. Сам он встал позади, точностью повторяя ее позу. Очень близко. Будто щитом от всего мира отгородил. Живым. Теплым. От этого в душе что-то ломалось. Рушилось и осыпалось, подобно штукатурке с потрескавшейся стены. Их тела соприкасались, отчего по коже пробегали всполохи электричества. Прямо искрило. Хоть она и настойчиво игнорировала сигналы мозга, не чувствовать не могла. А когда Гера накрыл ее пальчики своими горячими ладонями, и вовсе задрожала, как от сильнейшего озноба.
— А ты меня, — пробубнил недовольно, уткнувшись в ее волосы. — И путаешь конкретно!
— С кем же? — прикрыла глаза, пытаясь навсегда сохранить в памяти это мгновение. Запомнить ощущения. Его горячее дыхание в ее волосах.
Что-то невероятное. Что-то из области фантастики.
— Хотел бы я знать, — задумчиво. — Очевидно, что со своим бывшим.
Непроизвольно каждая мышца в теле окаменела. И воздух стал неимоверно горячим. Казалось, проникая в нее, он выжигает легкие изнутри.
Почувствовав в ней перемены, Герман прижался еще плотнее и начал вырисовывать на ее ладонях незатейливые узоры собственными пальцами. Не сказать, чтобы эти манипуляции приносили видимое расслабление, но уж совершенно точно отвлекали от грустных мыслей. Помогали игнорировать вставший в горле ком.
— Так уж и путаю? — проскрипела еле слышно. — По мне, вообще разницы нет… ты такой же. Такой же, как он.
Теперь от слов Леры напрягся уже Давыдов. И девушка чувствовала это не только каждой частичкой своего тела. Даже на интуитивном уровне.
— Как же чертовски сильно ты заблуждаешься, мелкая… Я – хуже!
— Может, и хуже, — протянула, устало всматриваясь вдаль. Глаза щипало от непролитых слез. — Я не планирую проверять на собственной шкуре, так ли это. Но сегодня ты заставил меня окунуться… заново почувствовать. В моей жизни была очень похожая ситуация, Герман. Только на месте Алины была я. Наивная. Влюбленная. Слепая.
