Хороший брат
За двадцать четыре года жизни у меня никогда не было таких пробуждений, когда складывалось ощущение, что еще вот-вот, и ты отбросишь коньки. Я не фанат таких заплывов под градусом, но вчера разочаровался в себе. А сегодня разочаруюсь еще больше. Мерзкое, прегадкое ощущение расползается по моему телу, голове.
Открываю глаза, ожидая увидеть друга с недовольным и осуждающим лицом, но комната пуста. Тело не моё, немое. Оглядываюсь по сторонам и вижу нашу с отцом квартиру.
Вернее, нет, не так, нашу с отцом и матери Карасика - прекрасной алчной нимфы, которая умело прикидывается овечкой.
Плохо помню, чем закончился вчерашний вечер. Кажется, я отключился и Мар проволок меня домой. Я надеюсь, что было именно так.
В буквальном смысле соскребаю себя с кровати. На ощупь прохожу в ванную при спальне. Достаю из аптечки обезболивающее, кладу в рот двойную дозу, запивая водой прямо из-под крана. Врубаю ледяную воду и становлюсь по обжигающие капли.
Приведя себя в относительный порядок, натягиваю джинсы и футболку. Ужасаюсь своему отражению. Я думал, что эпоха таких заплывов канула, но ошибся. Прохожу на кухню в поисках телефона. Подхватываю его со столешницы и звоню Марату. Тот, к удивлению, не отвечает. Включаю кофемашину и делаю несколько звонков по работе. Пытаюсь делать обычные вещи, но мозг то и дело подкидывает картинки вчерашнего.
Два часа не нахожу себе места, потому что Марат по-прежнему не берет трубку.
Создавать видимость работы бессмысленно, мысли вразлет. Закидываю в рот зубочистку и начинаю перекатывать ее во рту. Нервы на пределе, того и гляди рука потянется к мозолящей глаза пачке, но я держусь из последних сил. Обещал себе бросить - значит, надо сделать все возможное. Беру в руки гитару и начинаю перебирать струны, пытаясь занять чем-то руки. На автомате выдавая мелодии, который репетировал за последние дни.
Несмотря на правильность нот, мелодия выходит пустая, безжизненная, будто ее пишет компьютер, а не живой человек.
Снова с болью врываются воспоминания от вчерашней ночи. Гитара фальшивит, или это я виновник неискренности?
Всего за пару месяцев из обычной девчонки, какой она показалась мне на первый взгляд, Карасик превратилась в одержимость, и факт того, что наши отношения были под запретом, вносил еще больше огня в без того неспокойную атмосферу.
Она никогда не простит мне того, что не защитил, что не спас. Не то, что не спас, а собственно толкнул ее вниз.
Я делал это осознанно, чтобы она, наконец, убралась из моей жизни и нашла счастье вдали от меня.
Ее руки и глаза, полные нежности, будут сниться до конца моих дней. Смогу ли найти другую такую, плавящую мозг и выбивающую почву из-под ног? Наврядли. Она станет моим проклятием.
– Воскрес? - спросил Марат, появившись в дверях кухни.
– Где она? - выпалил я сходу, игнорируя его вопрос и отставляя гитару в сторону.
– Кто? - вскинул брови друг и спросил насмешливо: - Твоя сестра?
– Ты знаешь, кто, - отвечаю, скрипнув зубами. - Наташа. Где она?
Марат устало плюхнулся на стул и провел ладонью по лицу.
– Она там же, где и была - на квартире.
– Я просил тебя сделать так, чтобы она уехала, - заметил я.
– Я работаю над этим, - туманно ответил Марат.
– Не нужно. Я хочу, чтобы она осталась.
Друг медленно повернул голову в мою сторону и сжал челюсти так, что заходили желваки:
– Ты издеваешься?
– Нет. А теперь хочу, чтобы ты назвал ее адрес, - настаивал я.
– Яр, оставь девчонку. Ей сейчас не до тебя, - вздохнул друг и поднялся, прошел к кофемашине, чтобы включить ее.
– Мне. Нужен. Ее. Адрес. - Проговорил четко, чтобы лишить Марата сомнений.
Друг запрокинул голову, грязно выругался, но так и не ответил.
– Поехали, - скомандовал я и направился к выходу. - Отвези меня к ней.
– И что скажешь? «Привет, как дела»? - усмехнулся Марат и последовал за мной.
– Это не твое дело, - процедил я сквозь зубы.
Откровенно говоря, понятия не имею, зачем мне это нужно. План был прост: нужно сделать так, чтобы она уехала. Я просил ее, угрожал. Она должна была послушаться и оставить меня. В одиночестве. Что-то пошло не так.
Все, блин, пошло не так.
Понятия не имею, что скажу Наташе. Возможно, убежусь в том, что она ненавидит меня и в том, что она раздавлена? Вот тогда точно уберусь подальше и заживу счастливо. Просто надо увидеть ее в последний раз и удостовериться в том, что она не вернется. Да.
– Ах, простите, - Марат театрально вскинул руку и приложил к груди. – Простите, нихрена не уважаемый Ярослав Николаевич, что лезу в ваши с сестрой дела.
Специально выделяет слово сестра, чтобы резануть меня побольнее.
– Заткнись, - зло рыкнул на него.
Друг все же встает и направляется к выходу. Мы подходим к внедорожнику, Марат садится за руль, а я падаю на сиденье рядом.
– У нее все есть? - спрашиваю зачем-то.
Острая нужда, напоминающая зуд на пальцах, вынуждает привезти ей что-то. Все равно что.
– Купи ей торт, за чашечкой чая обсудите вашу счастливую семейку, - веселится Марат и поливает меня желчью.
Он с самого начала знал, что мой план не принесет облегчения никому.
– Может, она нуждается в чем-то?! Думай! - повышаю голос на друга.
Ожидаю, что Марат взорвется, но он тихо отвечает:
– Ей нужно одеяло.
– Что это за квартира, где нет одеяла? - вскидываю брови.
– Квартира, в которой никто не собирался жить, - отвечает тихо.
Твою мать.
– Останови у торгового центра, - командую ему, сдерживая ругань.
Друг паркуется, и я быстро покидаю машину, в магазине выбираю самое теплое и большое двуспальное одеяло, под которым поместилось бы с десяток Наташ.
Она такая маленькая, хрупкая. Не удивительно, что мерзнет. Я бы мог ее согреть… Черт.
Гоню от себя непрошеные мысли и возвращаюсь в автомобиль. Марат привозит меня в микрорайон на окраину Москвы. Вполне прилично, но без шика и лоска.
