Подкидыши для Генерального
Утром просыпаемся, когда уже вовсю светит солнышко. На часах одиннадцать утра.
– Боже мой! Я все проспала! – подскакиваю на постели.
Как же мне стыдно! Мама наверняка заглядывала в мою комнату и поняла что я не ночевала в своей постели.
– Уверен, Ольга Сергеевна со всем справилась, - успокаивает меня Герман. - Тем более, у нее есть временная нянька, то бишь блудная мать. Она же к детям приперлась? Вот пусть отрабатывает. Дать ей сменить памперс – тут же убежит вприпрыжку.
Не могу не рассмеяться, несмотря на свои переживания. Картину Герман нарисовал презабавную.
– Ты еще тоже памперс ни разу не менял, – замечаю укоризненно.
- Справедливо. Обещаю исправиться, - ничуть не тушуется Шефер.
- Ловлю на слове! Ты голодный, кстати?
– Как дикий зверь.
– Тогда я сделаю для моего хищника завтрак.
– Супер! – легко шлепает меня по ягодицам. - Сегодня тебе уже не так страшно?
– Очень страшно! Пожалуйста, не напоминай о моих комплексах...
***
Маму нахожу в гостиной, она играет с близнецами.
- Доброе утро. Привет, мои сладкие, – целую поочередно Гришу и Мишу. Затем маму.
– Извини, пожалуйста.
– За что? - мама смотрит на меня укоризненно. Не успеваю ничего добавить, как ее прорывает:
– За то что ты решила согреть постель нашего хозяина? Как ты могла так поступить Арина? Разве я тебя так воспитывала?
Мои щеки малиновые от стыда. Я не подумала о том, что Агата так рано проснется и просветит маму первой, насчет наших с Германом отношений. Мне такое в голову не пришло!
– Герман сделал мне предложение о замужестве. Мы любим друг друга.
– Предложение? Серьезно? Ты ему веришь?
– Разве ты плохо его знаешь? Он когда-нибудь нарушал свое слово?
– Я не знаю Арина, - теперь мама выглядит очень растерянной. - У меня было ужасное утро. Разговор с Агатой было нелегко выдержать. Она билась в истерике, говорила, что из-за тебя ее выгоняют из этого дома.
– Она здесь?
– Нет, уехала. Сыпала проклятиями. Обзывала тебя, Германа. Угрожала, что отнимет детей. Подаст на опеку. Я очень расстроена. Она говорила про тебя такие жуткие вещи.
– Мне очень жаль, правда. Мне и в голову не пришло, что Агата рано проснется. Она обычно существует в другом режиме. Я понимаю, как плохо все выглядит. Очень неожиданно… но у нас был роман еще в Греции, мам. Мы встречались. Герман просил меня не уезжать.
- Надо же, как много вы от меня скрывали.
- Не специально, - вздыхаю. – Мне не о чем было рассказывать, кроме как о разбитом сердце. На тот момент Герман отрекся от детей. А я выбрала Гришу и Мишу. Я очень их люблю…
- Ладно, дочь, ты тоже меня прости. Мне не следовало говорить тебе всякое… пока ты не объяснилась. Теперь паршиво себя чувствую.
Обнимаемся крепко, сразу становится легче на душе.
- Мы собирались еще вчера признаться тебе. Герман хотел просить моей руки, и вот как получилось. На самом деле, я наоборот, просила его быть мягче с Агатой, но она во многом сама виновата. Вела себя вызывающе, когда мы вчера вечером приехали.
– Что же теперь будет, Арина, – мама начинает плакать.
– Все будет хорошо. Она не сможет отнять мальчиков, это бред. Они ведь ее даже не знают.
– Но она попытается. Она их биологическая мать. Будут судебные тяжбы, или как там это называется. Я даже не знаю. Думать об этом не хочу. Ведь это может отразиться на детях.
– Успокойся, пожалуйста.
