Хороший брат
– Татуся, а чего это у тебя в волосах трава? Сон оказался вещий, и ты вправду заблудилась в лесу? - Баба Капа, тихо посмеиваясь, смотрит с хитрым прищуром на нас с Наташей.
Рассматривает с интересом, будто знает, чем мы только что занимались.
– Да мы закипели по дороге, - нервно отмахнулась девушка, заходя в свой дом.
Все движения были дергаными. Как бы она ни старалась держать себя в руках, получалось у нее плохо.
– Теперь это так называется? - усмехается бабушка и заходит вслед за Наташей.
Я прячу нервный смешок в кулаке и тоже иду за ними, как привязанный пес.
– Ба! - Наташка восклицает и стыдливо заливается краской, становясь похожей на спелый помидор.
Если раньше Баба Капа догадывалась, то теперь у Карасика все написано на лице.
– И не бабкай мне тут! Дело молодое. В следующий раз хоть позвоните, предупредите, что кипите, чтоб я вас не ждала к ужину.
Я тихо смеюсь за их спинами, стараясь никак не выдать себя. Хватит и Наташкиных пунцовых щёк.
– Бабушка! Но мы и вправду закипели. А ты чего ржешь?! - Наташка переходит на крик. А я не могу сдерживаться и действительно начинаю ржать в полный голос.
Нервы ни к черту, потрепала мне душу светловолосая фея. Хотя какая она фея? Колдунья, сожрала мое сердце и не возвращает. А мне и не надо. Пускай остается у нее, мне по кайфу. Все мое - теперь ее, и голова, сердце и все что ниже.
– Да, баб Капа, мы действительно закипели, - стараюсь держать лицо, но куда там! Рожа трещит от того, что смех сдерживаю.
– И правильно, кипите себе на здоровье, - ясно, бабуля болеет за мою команду. Надо брать ее в союзники, и вперед, на абордаж императорского флота.
Наташка рычит и поднимает лицо к потолку. Да, да, Наташенька, а ты как хотела? Вот, слушай взрослых и умных, и будет тебе счастье. Тем более, бабушка плохого не посоветует.
– Мы и вправду закипели! Вернее, не мы, а автомобиль. Пришлось задержаться на трассе, подождать, пока машина остынет. Из нее клубы пара валили.
– Ой, можно было без подробностей, откуда и куда что там у вас валило, - бабуля отмахивается от Наташки, а мне заговорщически подмигивает. - Я ж все понимаю, сама когда-то молодой была, э-эх.
Баба Капа будто специально дразнит и провоцирует свою внучку. Видит, какая она нервная и смущенная, но упорно продолжает давить. Наташа проходит в кухню и ставит чайник. Сомневаюсь, что ей нужен чай. Скорее, это сделано для того, чтобы сдержать трясущиеся руки и спрятать лицо.
– Я вообще пришла забрать своего нахлебника, - бабуля цыкает смотрит на меня.
– Черт! - восклицаю я, вспоминая о том, что багажник забит продуктами.
– Не, ну меня конечно по-всякому называли, но чтобы так, - хмыкает Баба Капа обиженно.
– Это не вам. Там в багажнике куча пакетов с едой.
– Зачем? - удивляется женщина.
– Вот как раз, чтобы не быть нахлебником, - развожу руки в стороны. - Только, кажется, мой порыв напрасен. Я не рассчитывал задерживаться на трассе, но вышло как вышло.
– Разберемся, - деловито кивает бабушка. - Иди, добрый молодец, тащи пакеты в дом. А я пару слов Татусе скажу и подойду.
Я кивнул бабушке. Уже в дверях обернулся и поймал на себе взгляд Наташи. Мягко улыбнулся ей и подмигнул. В ответ девчонка покачала головой и поджала губы, уверен, не будь тут ее бабушки, Карасик показала бы мне всем известную комбинацию из пальцев.
Недовольна она. Не нравится все настолько, что тело свое контролировать не может. Мозгу еще можно что-то приказать, а вот тело говорит само за себя. Податливое, горячее, гибкое, как пластилин. Если бы не ее бабушка, еще раз вынес бы дверь и остался с ней. Не могу так далеко от нее. Даже по соседству быть не могу, это слишком большое расстояние.
Забираю гитару, продукты из багажника и заношу в дом Баб Капы.
– Ну-ка показывай, что там у тебя? - женщина появляется практически сразу после меня, ныряет внутрь и прокурорски инспектирует содержимое, что-то отправляя в мусор, что-то убирая в ящики.
Я наблюдаю за ней, хотя мысли рядом с Карасиком. Что она делает сейчас? Наверняка закрылась в душе, смывает с себя пыль. И меня.
В паху моментально отозвалось от воспоминаний. Да ну нахрен! Не при Бабе Капе же! Совсем крыша потекла? Хотя какая, к чертям собачьим, крыша?! Ее сорвало давным-давно и унесло безвозвратно.
– Садись давай, ужин стынет, - женщина командует, и я с благодарностью плюхаюсь на табурет.
Так хотя бы она не видит моего возбуждения, иначе поганой метлой отправит куда подальше. И желательно подальше от Натали.
Святая женщина, Капитолина Аполлинарьевна, ставит передо мной тарелку с пюре и котлетами, подрезает свежие огурчики и садится напротив. Я без стеснения уплетаю все, а она спокойно улыбается, наблюдая за мной.
– Спасибо вам большое, очень вкусно. А Наташа обычно у вас ужинает?
– Она ест у себя дома, я уже отнесла ей ужин.
Женщина улыбается уголками губ, но до глаз веселье не доходит. Смотрит на меня испытующе, словно что-то хочет сказать. Проглатываю все, что засунул в рот, и смотрю на нее в ожидании.
– Если ты ее еще раз обидишь, она не оправится больше. - Говорит тихо, а по ощущениям - надо мной взорвалась бомба, осколками сдирает кожу и мясо.
– Я здесь не для того, чтобы обидеть ее, - говорю серьезно и принимаю холодный взгляд женщины.
И она, и Наташа имеют полное право злиться на меня и ненавидеть. Но в отличие от девушки, у Бабы Капы тут другое. Страх.
Она только что потеряла сына. Потеряет внучку - и все, больше не останется ничего, за что держаться, за что хватать руками, одна пустота. Она боится, что я снова достану гребаное оружие и начну палить из него по единственному дорогому для нее человеку.
– И зачем же ты здесь, Ярослав? - спрашивает спокойно, но я чувствую настороженные нотки.
– Исправить ошибки.
– Как исправлять-то будешь? - хмыкает она.
– Не знаю. Честно. Знаю другое - люблю ее. Мертвый я без нее, понимаете? Накосячил тогда и намудрил в башке своей болезной кучу дряни. Думал, что делаю как лучше, но так и не понял, кому лучше? Ни ей, ни себе. Сдох на целый год, будто не дышал. Грудину рвало от боли и тоски. Когда понял, что не смогу без нее, много времени прошло, а извинения - это просто слова, набор букв, что они дадут? Мне нужно не ее прощение, а она сама. Пусть ненавидит, только рядом будет. Моя она, моя, - разрываю нутро на куски, но выкладываю перед бабушкой Наташи всего себя с потрохами.
