Будь хорошей девочкой
Отрезвляющее понимание уже взорвало мой мозг, но было поздно, Никита прикрыл глаза, его плечи дернулись, и парень кончил, стиснув зубы. Член дернулся во мне, и я ощутила пульсацию внутри в тот момент, когда он последним толчком прижал меня к матрасу бедрами. Он был так глубоко, что стало немного больно. И в эту же секунду я возненавидела себя, за то, что позволила ему сделать это с собой.
Обманщик, мудак, ненавижу!
Замахнулась, но он успел перехватить мои запястья, прижимая их к матрасу по обе стороны от головы.
– Ты обещала, что будешь мне доверять. – Каждое слово било наотмашь, и это в сто крат унизительнее еще и потому, что я лежала под ним голая, и пылающей от его поцелуев грудью. Ноги раздвинуты, а между ними словно я принадлежу ему, тяжело дышал мудак. Его бедра все еще вжимались в мои, и он был так глубоко, что я не смогла бы вырваться и сдвинуться, даже если бы захотела. – Ты солгала.
Ярость до этого утихшая теперь вспыхнула с новой силой. Дернулась, но тут же вжалась затылком в матрас, избегая прикосновения к его губам. Он был так близко, что невыносимо терпеть сводящее с ума желание стать ближе. Или оттолкнуть.
– Ты обвиняешь меня? Ты… - Отвернулась, пряча скатившиеся по щекам слезы. – Уйди… - Голос осип, и не слушался. Грудь горела под тяжестью ненавистного тела, обжигаемая жаром его кожи. – Просто уйди из моей жизни.
Не смотрела на него. Наверно должна была, но не было сил взглянуть в эти полные тьмы глаза. Ощущала, как его жесткий лобок вжимается в мой, как его член внутри начинает твердеть и закусила губу от удовольствия, граничащего с отвращением.
– Я не могу. – Слизнул слезинку губами и прошептал, щекоча дыханием кожу. – Даже если бы хотел уйти, не смог бы… Марина. – Снова заставил посмотреть в лицо, сжав подбородок. – Дай мне шанс доказать тебе, что я не лгал. Дай объяснить.
Не было сил слушать эту ложь. Не было больше сил терпеть его близость. И свою беззащитность.
– Мне плевать. Я не хочу ничего знать. Ты трахал мою сестру, и теперь она беременна. Трахал меня, притворяясь другим человеком. А теперь трусливо прикрываешься данным мной словом. Ты мудак, я тебя ненавижу. И уж поверь, больше не дам себя обманывать…
Выплюнула эти слова, наблюдая как каменеет красивое лицо предателя. Черты до этого смягченные сожалением становились все более жесткими. Челюсть напряглась, губы сжались в тонкую линию, а глаза, в которых еще секунду назад плескалась нежность, превратились в осколки льда.
– Что ж… - Холод в бархатном баритоне сковывал льдом мое тело, и в душу против воли закрался страх. Если до этого он был уверен, что я, поддавшись желанию простила его, то теперь ему нечего терять.
А я все так же беззащитна перед ним…
– Н-не надо…
Жалкий писк застрял в горле, когда хватка усилилась. Решимость, граничащая со звериной отрешенностью во взгляде заставила волоски на теле встать дыбом, когда первый грубый толчок сотряс тело. Нужно было остановить этого зверя, но он не дал мне шанса. Так же, как я не дала шанса ему.
– Хватит! – Рыдание вырвалось из горла, но Никита не внял моим мольбам. Еще толчок, и, не выдержав захлестнувшей тело ярости, я заорала, но рот тут же зажала его рука.
Он издевался, не скрывая звериного оскала, когда снова и снова грубо врезался в мое тело, заставляя меня корчиться от безысходности. Если сначала его прикосновения пробуждали в мозгу воспоминания о нашей первой ночи, то сейчас они заставляли захлебнуться ненавистью к этому животному, который избрал весьма изощренный способ унизить меня за то, что не дала ему шанса.
Слезы застилали глаза, но это было даже кстати. Не хотелось видеть лицо этого мудака. Лицо мужчины перевернувшего мой мир, а потом спалившего его к чертям.
Лицо обманщика.
Лицо насильника.
