Буду твоей женой
Отдых — занятие хорошее, во все времена. Даже если отдохнуть придётся не совсем так, как запланировала. А например, лёжа в сугробе… в который я полетела, пока тянула за собой Романа Владимировича и под ноги себе не смотрела, в результате чего банально подскользнувшись.
Главное ведь, чтоб компания была хорошая!
У меня — именно такая. Я ж мужскую руку, пока подскальзывалась и падала, так и не отпустила своими обеими, к тому же, он меня пока ловил, на том же месте ровно так же поскользнулся.
— Ай! — только и успела воскликнуть, прежде чем меня опрокинуло на спину, а его на меня сверху.
И тут мне тоже повезло. То ли сугроб оказался очень мягким, то ли Роман Владимирович помог избежать резкого падения, но удар совсем не ощутился, скорее будто в пушистую пелену ласково укутало. Не менее ласково, хотя и с тенью всё того же укора смотрел на меня после всего этого стальной взор напротив, расположившийся в непосредственной близости. До меня именно в этот момент дошло, что последняя фраза господина прокурора была как раз предупреждением о чём-то подобном, в ту пору, как я её за отказ в соучастии восприняла.
И балкон, где мы с ним лишь вдвоём, вспомнился…
— Зато теперь точно убедилась, что помогает, — улыбнулась, пусть и вышло легкомысленно, отпуская его руку, перекладывая обе свои ладони на его плечи.
Не уверена, насколько правильно он меня понял, с учётом, что я имела ввиду ровно такие же крепкие объятия-антистресс, но я и не для этого ему сообщила. К тому же этот удивительный мужчина на то и удивительный — вновь меня удивил, всё верно распознав.
— Что-то не особо было заметно, что тебе нужна была помощь именно такого рода, — усмехнулся, подвинув свою руку подо мной к себе ближе.
А вместе с ней и меня саму. Но дальше поднимать не стал. Как и сам не стал подниматься.
— Просто я хорошо притворяюсь, — хмыкнула.
Улыбаться не перестала. Правда, моя улыбка застыла вместе с ощущением того, насколько близко не только взгляд цвета закалённой стали, но и дыхание его обладателя. Достаточно лишь ещё совсем немного податься навстречу, чтобы коснуться чужих губ. Просто, чтобы узнать, такие ли они твёрдые, как представляется…
— Притворяешься ты как раз не очень хорошо, — слегка прищурился Роман Владимирович.
Едва ли различила сказанное им в полной мере. Куда громче стучало собственное сердце. Гулкие частые удары в районе солнечного сплетения постепенно затмевали собой все звуки вокруг, а время подозрительно сузилось до того самого момента, который захотелось продлить в вечность.
— Или же как раз наоборот, настолько хорошо, что никто не замечает, в том числе и ты, — противопоставила встречно.
Где-то здесь смысловая нить разговора для меня начала совсем теряться. А кончики пальцев вдруг почти закололо от непреодолимого желания коснуться если не губ, то хотя бы колючей щеки, чтоб удостовериться в очередном своём предположении. В этом я отказывать себе не стала. И не ошиблась. Он чувствовался ровно таким же тёплым, каким я успела себе придумать. И даже лучше.
— Тебя трудно не заметить, — отозвался мужчина.
И да, смысл не только потерялся, но и свернул в какое-то совершенно немыслимое направление.
— Но ты же заметил, — улыбнулась в ответ.
Может быть я имела в виду наше знакомство, ведь не прошёл мимо, сделал намного больше, чем я сама могла бы попросить. А может вовсе и не об этом. Я и сама уже не особо понимала, к чему веду. Не только в словах. Вдоль задетой щетиной скулы под моими пальцами, что плавно соскальзывали всё ниже и ниже, пока сердце билось в груди всё сильней и быстрей, а дыхание почти обжигало, соблазняя позволить себе ещё немножечко больше.
Не позволила, разумеется. Хотя и не по собственной воле. Сбоку от нас грохнула хлопушка. Разноцветное конфетти рассыпалось на снег во все стороны, задевая и нас. То и помогло вернуться в реальность.
— Я же не знал, что мне за это придётся потом не только новогодний стишок, как в детстве на табуретке читать, но ещё и хоровод вокруг ёлки водить, — отшутился господин прокурор, всё-таки поднимая нас обоих на ноги.
Невольно усмехнулась. Вцепилась пальцами в сильные плечи покрепче. Так и не отпустила.
— И не только водить, но ещё и петь, — заявила нагло.
Мужчина снова прищурился. Почти поверила, что опять пойдёт в отказ. Но он же удивительный.
— Ну а что? О цене мы договорились. Мне терять больше нечего, так что и вам настольно советую, — добавила.
Грохнула ещё одна хлопушка.
— И что петь предлагаешь? — снисходительно выгнул бровь мой собеседник, не обращая никакого внимания на новые кругляши из цветной бумаги, опавшие одновременно на его плечо и мою ладонь.
— В лесу родилась ёлочка? — предложила встречно.
Задумалась о том, чтобы всё же стряхнуть с него и с себя праздничные пятнышки. Но так и не сделала ничего. Народ, давно взявшийся за руки вокруг наряженной хвои, в самом деле начал петь. Нескладно. Зато громко. С душой. И в самом деле про ёлочку. Не я одна оценила. Роман Владимирович, расслышавший знакомое всем с ранних лет, удручённо покачал головой.
— Если я буду ещё и петь, к тому же вместе с ними со всеми, тебе это совсем уж дорого обойдётся, — откровенно пообещал.
Если думал, что меня это остановит…
Не остановит.
— Да ладно, уверяю, всем понравится!
Особенно мне…
У нас ещё почти вся ночь впереди, чтобы в этом наверняка убедиться.
