Ты для меня?
Глубокая ночь…
Прохладные шелковые простыни от соприкосновения с разгоряченной кожей вызывают приятную дрожь во всем теле. Или причина не в них? Верно! Причина в нем! Он на ней. Он в ней. Его руки везде. Губы повсюду. Она выгибается дугой, принимая его в себя еще глубже. Ускоряется.
Боже, этот мужчина ускоряется! Они стонут. Сладко стонут в унисон. Движутся в едином ритме. Он изливается в нее, до боли стискивая от удовольствия. Они в раю. В блаженной неге...
— Ты открыла для меня целый мир! — самозабвенно шепчет мужчина, осыпая поцелуями ее шею. — Я уже не принадлежу себе. Да и не хочу...
Она смотрит в его лицо, хочет сказать, что тоже любит, но перед глазами все расплывается. Становится темно. Резко. Неожиданно.
На заднем фоне раздается детский плач. Он способен свести с ума.
Ее кровать внезапно пустеет…
Но она чувствует, что в комнате все еще не одна. Кто-то склоняется над ней.
Сердце замирает от ужаса, в то время как незваный гость шепчет:
— Ты убила меня, сука! Вырвала сердце и заколотила в чугунном гробу!
«Нет! Нет! Нет!»
— Нет! — истошно завопила Лера, словно ошпаренная вскакивая с кровати. Сердце зашлось в бешеном ритме. Уши заложило от шума собственного пульса. Во рту сухо. До боли. Дрожащей рукой она нащупала кнопку и включила ночник, стоящий на прикроватной тумбе.
Комната наполнилась мягким приглушенным светом.
Беглый взгляд на дисплей телефона — без четверти четыре.
Ее все еще трясло. Мерзкое состояние. Беспомощное. Стало нечем дышать. Катастрофически не хватало воздуха. Словно кто-то невидимый со всех сил сжал ее горло и не спешил отпускать. Лера в панике закашлялась.
Собрав всю волю в кулак, практически бегом она направилась на балкон. Свежий воздух тут же проник в легкие, даруя мнимое облегчение. Облокотившись на перила (вернее, немного перегнувшись через них), девушка попыталась отдышаться. Она кашляла. Кашляла. И снова кашляла. Открытым ртом без конца втягивала в себя такой необходимый кислород. Понемногу, медленно, но наступало столь желанное успокоение.
Лера начала замечать, какой непроглядно темной была ночь.
Каким безумно звездным казалось небо. Наконец-то придя в себя, она провела дрожащей пятерней по своим спутанным волосам.
— Вот ведь черт! — с чувством прохрипела в темноту.
Прошло еще несколько спасительных минут, полных спокойствия.
Хвала небесам, ей действительно полегчало. Даже пульс в норму пришел.
— С каких пор у тебя астма? — внезапно раздался глубокий мужской голос с другой половины лоджии. Она прекрасно знала, кому он принадлежит.
И все же страх сделал свое дело:
— Проклятье! — истерически закричала Лера, подпрыгнув на месте от неожиданности. И ее нельзя в этом винить. Нервы.
Теперь уже девушка вцепилась в перила, чтобы не упасть.
«Боже! Он все это время находился здесь и даже виду не подал!»
Их общий балкон был достаточно большим, широким. У каждой двери умещалось по диванчику и кофейному столику. Последние были украшены прозрачными вазами с мелкими живыми цветами. На софе со своей стороны как раз и развалился Давыдов. Конечно, в такой темноте Лера его не заметила. Но сейчас, когда глаза привыкли к темноте, она была уже не в силах отвернуться.
Так и таращилась, медленно разглядывая его с ног до головы и мысленно отмечая каждую деталь, достойную внимания. Высокий рост. Широкие плечи. Мощное тело, «упакованное» лишь в черные пижамные штаны.
Золотую цепь на шее, средней толщины. Сильно отросшие, немного вьющиеся волосы цвета воронова крыла. Нет, он не был красавчиком – в привычном смысле этого слова. Его внешность казалось грубоватой, даже временами отталкивающей. Но игнорировать его безграничную мужественность и сумасшедшую притягательную ауру казалось просто нереальным. Он выглядел настоящим самцом. И так было всегда…
Осознав вдруг, что Герман все еще ждет от нее ответа, Лера произнесла почти шепотом:
— Нет у меня никакой астмы!
— Ты задыхалась, — спокойно аргументировал Давыдов.
— Да… То есть нет! А! — махнув рукой, она поспешила отвернуться. — Неважно.
— У тебя либо проблемы с дыханием, — мужчина сделал паузу, а потом добил окончательно, — либо с головой.
Девушка посмотрела на него тяжелым и долгим взглядом.
— Особенно с головой, — выдохнула она, полностью соглашаясь.
— Почему не спишь?
— Я спала.
— М-м-м...
— А ты?
— Бессонница.
— Понятно.
Лера натянуто улыбнулась. Практически через силу.
— Я не узнал тебя.
— А? — немногословно. Но ничего умнее на ум не пришло.
— Тогда. В аэропорту. Не узнал.
— Но ты сам подошел ко мне.
— Просто догадался, что ты, как и прежде, неуклюжа до ужаса, — рассмеялся Герман. — Так нелепо плюхнуться в лужу могла только ты. Только ты, Лера!
В тот самый миг девушке стало не по себе от того, каким цепким взглядом он окатил ее. Сердце бешено забилось в груди. И… и прямо в жар кинуло. Она ведь стояла перед ним в одной тоненькой ночной рубашке.
В короткой, ярко-розовой. Прилипающей к телу во всех нужных местах.
«Черт! Я даже без нижнего белья!»
И интуиция подсказывала ей, что данный факт не укрылся от внимательного мужского взора. От собственной оплошности хотелось рычать.
«Так странно…»
Со стороны казалось, будто тигра и котенка заперли в одной клетке.
И оба пытаются скорее найти выход, совершенно не зная, как сосуществовать… бок о бок друг с другом.
— Господи, Герман! — хмыкнула Лера, пытаясь изменить ход своих мыслей. — Неужели мы с тобой разговариваем?
— Ну… алкоголь, как известно, развязывает язык, — прокряхтел Давыдов, демонстрируя выпитую наполовину бутылку коньяка, — а я сейчас чертовски пьян.
— Я должна была догадаться...
— Сказать, что еще делает алкоголь? — мужчина поднялся с дивана и медленно, угрожающе медленно приблизился. Бесцеремонно. Вплотную. Остановился лишь в жалких сантиметрах до соприкосновения их разгоряченных тел.
