Реквием по любви. Грехи отцов
- Лиза? – заметив ее состояние, Гордеев привлек ее к себе. – Ты чего?
Дрожа, как лист на ветру, она уткнулась лбом в его плечо, и тихо заскулила:
- Правильно ли я сделала, Андрей? Верно ли поступила?
- О чем ты? – недоуменно нахмурился друг.
- О правде, – прошептала Лиза дрогнувшим голосом. – Ведь рассказав ее, я… людей подставила. Ужасных. Жестоких. Очень-очень плохих. Но… живых! Людей, которые кому-то… тоже дороги. А я, своими действиями вынесла им смертный приговор! Я вскрыла ящик Пандоры… Их убьют из-за меня!
- Нет! – яростно возразил Гордеев. – Даже не смей так думать! Если подобное и случится, то уж явно не по твоей вине! Не ты творила всю эту дичь. Не ты десятилетиями проливала кровь. Не ты, а они! И происходило все не под чьим-то давлением, а потому что им так хотелось. Они… могли!
- Андрей…
- Послушай, - перебил он ее, сверкая гневным взглядом. – Всякий раз, когда захочешь пожалеть этих ублюдков, ты… вспоминай, пожалуйста, всех тех… кого сейчас нет рядом с нами по их вине! Своих родителей, моих. Друзей. Знакомых. Всех, кого зацепило. Всех, кого они хладнокровно лишили жизни!
- Явив миру правду, я спровоцировала серьезную заварушку! – воскликнула Лиза, отстраняясь от него. – А вдруг в этой схватке пострадает кто-то из наших? Вдруг, кто-то из них… не вернется домой? Ты об этом думал?
Неожиданно в их диалог вмешался Пашка, неизменно глядя на дорогу.
- Таков наш мир, рыжая! – пробормотал он глухо. – Если серьезной опасности никак не избежать, то тут уж либо ты, либо тебя! И каждый свой путь выбирает сам. Но ты не накручивай себя, почем зря. Надейся, и жди!
Потерянно проведя пальцем по стеклу, Лиза нервно усмехнулась:
- Ну, да. Я и забыла, что у нас осталась одна лишь… слепая надежда.
Резкий ответ Соколовского заставил покрыться холодной испариной:
- Вот и цени ее! Некоторым не дано даже такой гребанной малости!
Замолчав, он так сильно стиснул руль, что кожаная обмотка жалобно заскрипела под его пальцами. В салоне вновь повисла гробовая тишина, и следующие пять-семь минут, они ехали в полнейшей тишине. А потом… Лиза начала замечать некоторые странности, наблюдая за Пашкой в зеркало заднего вида. Он слишком надрывно дышал. Прямо со свистом выталкивал воздух из легких. Его грудь тяжело вздымалась и опускалась в такт дыханию. Крылья носа раздувались. Губы были сомкнуты в жесткую линию. На скулах плясали желваки. На висках от напряжения взбугрились вены. А светлые коротко-стриженные волосы сделались… почти мокрыми от пота. В какой-то момент машину подбросило на кочке, и Лиза отчетливо увидела Пашкины глаза. Покрасневшие. Припухшие. Их застилали слезы. Пеленой. Еще чуть-чуть, и по щекам потекли бы соленые ручейки. И Лиза знала наверняка, что выдержать этого зрелища... не сможет. Сам же Сокол своего состояния будто бы вообще не замечал. Он упрямо смотрел вперед, все сильнее нажимая на педаль газа. От того и стрелка спидометра неумолимо ползла вверх.
Теперь, уловив столь тревожные звоночки, всерьез забеспокоился и Андрей.
- Паш? – обратился к нему, подавшись вперед. – Ты как? Совсем хреново, да?
- Нормально, – равнодушно отозвался тот безжизненным тоном.
- Где нормально-то? – не унимался Гордеев. – Ты же сам не свой!
И вновь измученный вдох. И вновь безразличное…
- Нормально.
- Это конечно, хорошо, - осторожно подбирая слова, произнес друг. – Но к чему нам лишний раз рисковать? Давай может, ты отдохнешь, а я сяду за руль? Ты ведь… не против? Позволишь мне, помочь тебе?
Соколовский кивнул. Медленно, но уверенно. А Андрей продолжил:
- Отлично! Тогда, останови машину!
Очередной кивок, и попытка сбросить скорость. Паша, как и положено, нажал на тормоза, но… ничего не произошло. Резко встрепенувшись, и озадаченно нахмурившись, он повторил свой недавний маневр, со всей дури вдавливая педаль тормоза в пол. И снова ничего. Лишь автомобиль тряхнуло на ровном месте. Причем, довольно сильно. Больно приложившись лбом о стекло, Лиза испуганно вскрикнула от неожиданности, и выпалила:
- Что происходит?
Соколовский и Гордеев обменялись тревожными взглядами в серебряной глади зеркала. Затем, прочистив горло, последний взволнованно пояснил:
- Спокойно. У нас тут просто… небольшие проблемы нарисовались.
- Какие проблемы? – заикаясь уточнила Лиза, чувствуя, как немеет от страха.
- Похоже, тормоза заклинило.
- Не заклинило, - внес свою лепту Павел. – Их нет вообще.
- Как, нет? – все еще недоуменно. – А куда они делись?
- Внезапно вышли из строя.
- Разве так… бывает?
- Да. Если подрезать тормозной шланг.
Не помня себя, Лизавета подалась вперед и с обреченностью приговоренного висельника уставилась на спидометр, показывающий сто сорок километров в час. По бездорожью. Да уж… на таких скоростях не выживают. Шансов почти нет. И она начинала это понимать. Сердце зашлось в груди в запредельном ритме. Адреналин туманил разум. Отравлял кровь. Паника душила. Что есть мочи вцепившись в руку Андрея, Лиза нервно пискнула:
- Паша, ты думаешь, это как раз наш случай?
- Он самый! - кивнул мужчина, сосредоточившись на дороге.
- Выходит, кто-то действительно желает тебе… смерти?
- Верно. И у него есть все шансы, добиться поставленной цели.
- И… зная это, ты так спокоен? Мы же разобьемся!
Сокол истерически загоготал:
- Нет, рыжая! Я вовсе не спокоен! Мне тоже хочется жить. Но… в данной ситуации, как никогда, нужно собраться. Страх убьет нас гораздо быстрее!
- Но что же делать? – Лизе не удавалось «собраться». Ее голос сделался на пол октавы выше. – Что нам со всем этим делать? У вас, ведь, есть идеи?
Гордеев схватился за голову, и громко застонал. После чего выпалил:
- Нужно топливо сжечь. На трассу нам нельзя – стопроцентное самоубийство. Придется колесить где-то здесь, пока бензин не закончится.
- Долго колесить будем, - покачал головой Паша. – У меня почти полный бак! А если поворот? Или препятствие, которое нужно объехать? Не справлюсь с управлением – и однозначно кувыркнемся! Оно нам надо?
