Босс для Золушки
Снова поднимаемся с сестрёнкой по ступенькам подъезда в нашей старенькой пятиэтажке.
Настя, которую я только что забрала из детского садика, весело подпрыгивает на ходу. Мне бы ее энергию. Ужасно ноют натруженные после дневной смены ноги. Присесть на работе удается редко, а мне ещё и большие Людкины туфли трудностей при ходьбе добавили.
Новые голубые на замену я пока просить в материально-техническом отделе не стала. Завхоз сразу же сообщит Горынычу, а это гарантирует проблемы. Лучше ещё раз пропажу поискать. После работы мне это сделать не удалось, иначе бы я опоздала в садик, но завтра утром основательно прочешу заросли шиповника. Встану пораньше, с запасом времени.
- Опять праздник, - вздыхает Настя, оказавшись в тесной прихожей, где отлично слышны противные нетрезвые голоса с кухни.
Праздниками она называет папашины пьянки. И потому это слово ей категорически не нравится. Я объясняла ей, что бывают и другие варианты праздничного застолья. Не с противно пахнущим пойлом отца, а с тортом и лимонадом. Но сестренка не верит.
- Торт с лимонадом - это не праздник, а день рождения, - всегда возражает она. - И ещё утренник в садике. С танцами.
Бедная моя малышка. Хотелось бы мне ее переубедить и устроить настоящий праздник просто так, без повода. Может быть, когда-нибудь это и получится... Только денег надо подкопить.
Я привычно веду Настю прямиком в спальню, защищая ее от вида бухающего отца, но на пороге замираю в неприятном удивлении.
На моей кровати прямо в своих модно-рваных джинсах и джинсовке красуется Ида, младшая дочь Альбины. Она лежит, скрестив свои длинные худые ноги, а ступни в носках сомнительной чистоты возложены на мою прикроватную тумбочку. Именно туда я обычно ставлю печенье и чай, чтобы поужинать с Настей без посещения разгромленной «праздником» кухни.
Ида что-то читает. И, кажется, это что-то... мой личный дневник!
Обозлившись, я резко выхватываю его из рук Иды и молча прячу в свой рюкзак. Нормально вообще? Вот так прийти в гости и начать рыться в чужих вещах?
- Маман сказала, что мы можем остаться с ночёвкой, - лениво поясняет Ида, даже и не подумав встать с кровати. - Раз уж мы празднуем ее свадьбу.
Ну отлично. Очередное упоминание праздника. А в сочетании с тем, что происходит на кухне, оно сводит на нет все мои попытки разубедить сестрёнку в значении этого слова.
- Ты в курсе, что шарить по чужим вещам нехорошо? И слезь с моей кровати.
- Маман сказала, что я могу лечь здесь, - возражает Ида и неожиданно зевает. Широко так, смачно. - Что-то спать уже охота...
До меня доносится отвратительный запах перегара. Ну и семейка... Какая мать, такие и дочки. Тут, что называется, яблоки от яблоньки.
Настя морщится и отступает за мою спину.
- Катя, мы теперь вместе с ними будем спать? - жалобно интересуется она.
- А чё такого-то? - с грубым простодушием удивляется Ида.
- Ну не знаю... - саркастически говорю я. - Может быть, сначала надо было разрешения у меня спросить, а не у твоей маман?
- Слушай, чё ты такая негостеприимная?
Продолжать разговор с этой непрошибаемой девицей бессмысленно. Это очевидно. Поэтому я наклоняюсь к сестрёнке и шепчу:
- Посиди пока на своем любимом кресле, хорошо? - а сама разворачиваюсь и иду на кухню.
Чтобы туда попасть, надо пройти мимо ванной, совмещённой с туалетом. Едва я оказываюсь там, слух улавливает звуки какой-то подозрительной возни за дверью. Смешки, всхлипы... и характерные такие постанывания. Перепутать их значение с чем-то другим просто невозможно.
Кровь бросается мне в лицо. Да это... это же... просто слов нет, какое свинство!
Чувство стыда - странное чувство, когда испытываешь его не за себя, а за других, - охватывает меня всю, с ног до головы, вызывая желание бежать прочь из этого дома прямо сейчас. Впрочем, стыд быстро вытесняет гнев.
Я в несколько шагов достигаю кухни и вижу там храпящего отца. Он уснул, сидя на старом табурете и положив голову прямо в тарелку с колбасной нарезкой. Мачеха невозмутимо сидит напротив него и вяло чавкает солёным огурцом. На меня она смотрит так безмятежно, как будто происходящее в нашей квартире - абсолютно нормальное явление.
- Ваша Лика закрылась с кем-то в ванной! - цежу я сквозь зубы. - И они там... они...
Я не могу подобрать слов, потому что мне снова становится стыдно. Обсуждать такие вещи с посторонними людьми всегда трудно, а Альбина - именно посторонняя для меня. Чужая женщина, проникшая в наш дом против моей воли.
- А... ты про мою Анжеликочку? - заплетающимся языком откликается мачеха, снова откусывает кусок огурца и с набитым ртом комментирует: - Ну да... она пригласила на наш праздник своего Вованчика... Они только что в ванную пошли, а то у вас тут негде спокойно пообжиматься бедняжкам. У них такая любовь, прям как в кино. Не зря я ее в честь маркизы ангелов назвала, - гордо подытоживает она. - Все мужики от нее с ума сходят. Даже Гога, главный по району, внимание проявляет...
- Да плевать мне на вашего Гогу и кино! - взрываюсь я. - Скажите Лике, чтобы она не любилась со своим парнем в нашей ванной! У нас не гостиница на один час! В доме ребенок, вы понимаете?
- Сбавь тон, когда с матерью разговариваешь, - с внезапной жёсткостью отвечает Альбина, и я застываю с открытым ртом.
Нетрезвой невнятицы в ее голосе сейчас почти не слышно. Ну и крепкая же баба... А уровень наглости у нее просто запредельный.
- Вы мне не мать, - говорю наконец. - И живёте здесь совсем недавно, чтобы командовать. Проявите хоть немного уважения к нашему дому.
Альбина медленно поднимается из-за стола и выходит, небрежно отпихнув в сторону ногу моего храпящего отца. Она упирает руки в бока - фигуристая, вульгарная в своем откровенном халате цвета фуксии, - и с усмешкой меня оглядывает.
- Да ты вконец оборзела, девчонка сопливая! Думаешь, раз папаша у тебя тюфяк, то ты так и будешь рулить им? Лафа закончилась, тю-тю, поняла? Теперь я здесь главная!
