Ты для меня?
Лера не знала, от чего раньше грохнется в обморок: от того, что Герман не злится на нее из-за крохотной, но далеко не безобидной инициативы и вынужденного обмана; или же от того, что мужчина, сам того не замечая, открыто продемонстрировал свою ревность! Со злостью. С претензиями.
Можно, конечно, «включить дурочку» и отступить. Извиниться. Да только после разговора с Алиной в венах вместо крови все еще бурлила кислота. Обжигала. Дурманила сознание. Толкала на необдуманные поступки.
Всегда возвращаешься к ней, значит? Это ты зря, дружок!
Наружу уже рвалась худшая часть Валерии. Безбашенная и неуправляемая.
— Да! — недоуменно уставилась на мужчину. Ох, чего ей стоило внешнее спокойствие. — А что тебя смущает?
— Куклёнок! — рявкнул, нависая. — Меня, бл*дь, смущает «куклёнок» из уст Терехова!
— Да брось, Герман… не стоит твоего внимания.
— Я в состоянии сам решить, — грубо схватил девушку за бедра, рывком вдавливая в себя, — что или кто стоит моего внимания!
Опасно злить тигра, находясь с ним в одной клетке. В их случае – техническом помещении, используемом для хранения тряпок, ведер и запасных стульев – последних в каморке было бесчисленное множество. Да. Лера наконец поняла, куда именно он ее затолкал.
— А я… стою? — Щеки залились краской, однако, пересилив смущение, выгнула спину и прижалась к его крепкой груди. Испытывая несравненное удовольствие от столь простого действа, промурлыкала, не отводя глаз: — Как считаешь, Герман, я достойна твоего внимания?
На его скулах заиграли желваки. Глаза полыхали от едва сдерживаемого гнева. Его руки с остервенением сжали ее зад. Это было… больно и приятно одновременно! Казалось, мужчина собственную силу уже не контролировал.
— С некоторых пор ты – центр его средоточия! Не могу сказать, что в восторге от этого!
«Каков гад! Не в восторге он!»
Нахмурившись, Лера попыталась отстраниться. Герману подобный расклад пришелся не по душе. Вцепился мертвой хваткой.
— Между вами что-то было?
— С какой стати тебя это волнует?
— Бл*дь, мелкая! — зашипел, сильнее прижимая к своему напряженному паху. — Спала ты с ним или нет? Просто скажи!
Что сказать-то? Ничего приличного на ум не приходило. Уже не в первый раз Герман задавал ей столь унизительный вопрос. Даже о связи с Глебом подозревал. Так обидно стало вдруг…
Гневно сверкая изумрудным взглядом, она стиснула зубы:
— Придурок! Пощечина в качестве ответа тебя устроит?
— Вполне!
Возможно, всего лишь игра воспаленного воображения, но в следующую секунду он поцеловал ее с выражением неимоверного облегчения на лице. Этот поцелуй столь сильно отличался от всех предыдущих, что в первые секунды девушка растерянно замерла, принимая ласку. Нежную. Невесомую. Проникающую глубоко в сознание. В сердце. В мозг. В самую подкорку. Подавшись вперед, обвила мощную мужскую шею, с упоением отвечая его лишающим разума губам. Стон, полный первобытного удовольствия, заполнил маленькое пространство. Сейчас Лера не была уверена, кому он принадлежал. К ней будто электрические провода подключили – вибрировала от напряжения. Переминаясь с ноги на ногу, чувствовала, как мокро становится в трусиках. Герман распалялся все больше – его руки были повсюду. Скользили. Сжимали. Изучали. Поцелуи же становились агрессивнее, жестче. Иногда были похожи на голодные укусы. А она уплывала. От этих прикосновений. От осознания собственной власти над ним. Женской власти!
— Твой запах, — расстегнув верхние пуговицы на шелковой блузке, провел языком по ключице, оставляя на коже горячий влажный след. Заставляя низ живота заходиться спазмами от желания, — ни с чем не спутать, Лера. Его не заменить…
Она дышала тяжело и рвано. Поверхностно. В нетерпении кусала собственные губы, будто тем было мало напора его страсти.
— Герман…
— Не выпущу из своих рук, пока не кончишь, — прикусил нежную мочку уха, посылая в заторможенный мозг еще более чувственные импульсы, — мелкая, знала бы ты, как меня кроет от твоих стонов!
— О Боже!
Только и смогла тихонечко заскулить, когда, задрав до пояса ее юбку, мужчина проник под кружево. Прямо в полыхающую, влажную и жаждущую его грубого вторжения пустоту. Казалось, конечности превратились в желе и не поддавались контролю. Вообще. Чтобы не упасть, вцепилась в мужские плечи, как в спасательный круг.
— Иди сюда, моя девочка…
Валерия ничего не понимала – просто доверилась. Своему мужчине и ощущениям, которые он ей дарил. Герман поставил ее коленями на ближайший стул и заставил бесстыдно прогнуться в пояснице. Открыть себя его жадному взору. Грудью девушка облокотилась на высокую резную спинку, попутно вонзаясь ногтями в мягкую жаккардовую обивку. Максимально разведя ее дрожащие бедра, Давыдов ухватился за тонкую резинку нижнего белья. В следующее мгновение послышался характерный треск разрываемой ткани. Этот звук совпал с его утробным рычанием.
— Бл*дь! — шептал как заведенный, широко раскрывая пальцами ее влажную плоть. — Твою мать! До чего же ты хороша!
Она всхлипнула и, пытаясь заглушить звук, прикрыла рот ладошкой. Внутри назревал ураган. Цунами, которое поглощало ее все сильнее.
— Мелкая, — голос Германа огрубел, стал едва различимым, — сейчас ты пообещаешь, что никто больше этого не увидит! Особенно Терехов!
От откровенных слов, да и ситуации в целом, голова шла кругом.
«Никто, кроме тебя!»
Едва вслух не выпалила. В последний миг сдержалась.
— Я не стану… этого обещать…
— Что?
Давыдов нарочито медленно погрузил два пальца в лоно девушки. Растягивая. Смачивая. После чего принялся умелыми движениями наглаживать ее набухший клитор.
— М-м-м-ох!
— Так чего ты там не станешь?
— Обещать… Да! Еще!
— Мне прекратить?
— Боже, нет!
— Я жду, мелкая!
— Зря ждешь! — нашла в себе силы внятно сформулировать мысль. — У нас свободные отношения. Заметь, это не мои условия. Я их всего лишь приняла. К тому же моя верность тебе на хрен не нужна. Я уяснила это с первого раза. Не повторяйся. Просто секс – значит, просто секс!
