Семен Васюков - В степях Северного Кавказа
Второй пресвитер прочитал из посланий апостола Павла со своими объяснениями. Наконец, третий с евангелием в руках с чувством прочел главу о мытаре и фарисее. Эта высокая страница из учения Христа произвела очевидное впечатление на присутствующих, которые слушали не только с благоговением, но всеми своими нервами воспринимали святые слова: «Мытарь терпел, терпел, страдая, – звучал голос проповедника-пресвитера – но он был ближе к Христу и духом и плотью, нежели надменный, гордый фарисей!».. «Терпением и верой мы живем; пусть враги наши творят нам зло, мы не станем платить им такой же монетой, а будем страстно желать, чтобы они познали истинный дух Бога. Братья и сестры и все здесь присутствующие, этим я хочу сказать: мы боремся не материально, а духовно, и мы убеждены, что дух победит грубую силу!»
Эти слова были подходящи к положению баптистов. Сколько, действительно накопилось в них терпения от преследования и неустройства их жизни. Терпеливая, неустанная работа на земле, с которой могут завтра согнать, запечатать колодцы и т. п.; – в течение десятков лет гонения и труд, труд без конца.
Поневоле вырабатываются характеры, но и нервы дают себе знать.
Когда голос проповедника возвышался и доходил до сердечного волнения, я заметил не только у женщин, но и у мужчин на глазах слезы, а некоторые просто плакали, что называется, во всю. Мне понравилось пение баптистов, впрочем, несколько однообразное, но в манере много простоты и искренности. Хор вполне выдержанный.
Очень торжественно звучал народный гимн, когда сотни голосов слились в «Боже, Царя Храни», который они пропели полностью, но лишь с одним изменением: вместо – «Царь Православный» – Царь Всероссийский.
После гимна наступила очередь детей. Выходили мальчики и девочки, прочитывали эпизоды из священного писания, декламировали стихи. Я нарочно говорю: «декламировали», потому что меня неподдельно изумила маленькая десятилетняя девочка с таким чувством, так прекрасно и просто сказавшая недурные стихи.
– Что это за стихи, которые говорила в собрании девочка? – спросил я моего хозяина-баптиста.
– А это мой брат Михей сочиняет… Вот она и выучила…
– Очень и очень хорошо!.. Однако какая нервная девочка! точно артистка продекламировала…
– Эта девочка способная…
– А что у вас все грамотные?..
– Да, все пишут, читают…
– А школы специальной нет?..
– Нет, так учатся друг от друга, бывают временные учителя. Да разве нам позволят открыть свою школу?!..
– Удивительно, школы нет, а грамотные, и я вспомнил, что у нас в Архипоосиновке, черноморской губернии, две школы (министерская и церковная), а почти все безграмотные. Детей мало учится, – не отдают родители, вследствие домашних работ… Но разве работ у баптистов меньше?!..
Собрание продолжалось. Теперь рассказывали дети трогательную историю Иосифа, проданного в рабство своими братьями. Оригинально велся этот библейский рассказ: начал мальчик, после которого вышла девочка и продолжала, на чем тот остановился, затем другая, третья, – дети рассказали всю историю по частям, рассказали превосходно, совершенно сознательно, незаученно, а в некоторых, особенно патетических местах, искренно плакали, своей живой фантазией переносясь в далекия времена горя, отчаяния и радости семьи Иакова.
Не только с удовольствием, но с интересом слушал я свежие звонкие голоса детей, порой дрожащие от волнения, и вспоминал свои детские, безвозвратные годы. Каждый маленький рассказчик был по своему оригинален и, прибавлю, серьезен. Это не был казенный экзамен, и дети вносили свою интеллигентную, духовную лепту в собрание взрослых, что производило впечатление полной гармонии общего настроения.
Окончилось собрание словами проповедника о крепкой организации верующих, о дружной работе, братских отношениях и истинной вере, которая красит и возвышает человека.
По выходе из собрания я был приглашен на обед в одну из самых больших хат, где народу собралось достаточно, – люди все почтенные, пожилые, уважаемые. Перед трапезой, как и после её, кто-нибудь из присутствующих произносит молитву, которую, стоя, выслушивают остальные.
Деловые, хозяйственные разговоры, японская война, печальное внутреннее положение России, были предметами наших разговоров. Все баптисты выписывают и читают газеты, причем дешевое издание «Биржевых Ведомостей» преобладает, получают впрочем и другие органы печати. Во все мое пребывание среди сектантов, как стариков, так и молодых, я не был свидетелем не только какой-либо ссоры, но даже спора. В беседах преобладал характер эпический, причем рассказывалось не мало интересного, но исключительно из их жизни.
Вечером меня пригласила молодежь, которая устроила чисто-юношеское угощение. Была водка, в изобилии красное прасковьевское вино и скромная закуска. В молодежи я заметил некоторое скептическое отношение к обрядовым сторонам баптистского учения.
– Зачем все эти торжественные обряды?! Разве без них верить нельзя… Чем проще, тем лучше и искреннее!..
Молодежь страстно интересуется русской литературой. Сочиняют стихи, пишут прозой; стихи, впрочем, страдают отсутствием размера, хотя дышат искренностью и теплотой; проза односторонняя, пессимистического характера…
На другой день я осматривал колодцы. Это действительно целое сооружение, основа и фундамент степной культуры, для развития которой вода нужна в такой же степени, как и воздух. В глубине колодцев разница не большая – 36, 38 и до 40 сажен, диаметр около сажени, доставка воды, посредством ворота. лошадиной или воловьей силой. Около колодца огромная кадка и корыто для водопоя скота. Две пятиведерные бадьи медленно – одна погружается, другая тянет воду из колодца.
И так целый день; к такой работе приставлен обыкновенно наемный обществом человек. У колодца постоянно народ, а во вечерам целое собрание. В последнее время, во многих местах степи бурят артезианские колодцы. Но у баптистов, как на хуторе Буйвола, так и на других соседних, колодцы простые, вырытые ими самими и заметьте – на арендованных, лишь на годовых условиях, землях!
Посетил я и другие хутора, которых два. Первый, в 2‑х верстах, небольшой из 12‑ти дворов поселок производит вполне хозяйственное впечатление; то же построение, такие же серьезные, вдумчивые люди. До второго хутора, Михайловского, 12 верст вольного степного пути. Калмыцкие лошади бешено мчали нашу легкую точанку. Хлебные поля смотрели значительно лучше, нежели там внизу, на большом хуторе. Травы были недурные; привычно работали сенокосилки.
Скоро и широко раскинулся хутор Михайловский, всего 25 дворов, но зато и дворы, обширные со множеством хозяйственных пристроек. Сколько скота, сколько птицы у некоторых хозяев, которые работают и смело живут на краткосрочной аренде.
Михайловцы – не субарендаторы, они арендуют непосредственно от собственников станицы Михайловской. Но разве это не все равно? Не захочет по каким-либо соображениям общество, и пожалуйте, берите свой скот, сельскохозяйственные машины и отправляйтесь… Куда? – неизвестно.
Обстановка и жилые помещения у Михайловских баптистов – лучшие, имеются деревянные полы; здесь почти все выписывают журналы, газеты.
Вообще жизнь и положение баптистов ставропольской губ. напомнили мне пословицу о пресловутом Николаевском солдате, которому «век служить, и не выслужиться, как чиститься и не вычиститься»… В самом деле: баптисты век строятся и не устроятся, век работают, приспособляются и… начинай… сначала!..
V
В степях Караногайцев.
Опять нам пришлось проезжать селение Прасковьевское, которое после пребывания у баптистов, среди их небольших построек, аккуратности, чистоты и хозяйственности, произвело неприятное впечатление неустройства, грязи и скученности. И что за хаты, что за огорожи?!.. покосившиеся, с дырявой крышей, разбитыми стеклами окон, с оторванными ветром ставнями. Да, здесь Русью пахнет православной. На дворе разбитая бочка, исковерканная повозка, посредине навалена куча ее то навоза, не то сора, – что-то коричневое, вонючее…
– А богатые люди прасковьевцы! Сколько у них земель!.. Сколько виноградников!..
В самом деле, эти православные – собственники, а те – вечные странники! Отчего же первые дики и невежественны при благоприятных условиях, а вторые культурны при постоянно критических обстоятельствах?!..
Широкой балкой лежал наш путь к ногайцам. Сначала было жарко, и солнце палило по степному, но когда оно стало подвигаться к западу и на хлебные поля стали падать легкия тени, тогда хорошо было ехать вперед и вперед по мягкому, черноземному полю прасковьевских крестьян. В балке, которая тянется почти на сорок верст, чудный урожай и пшеницы, и ячменя, и льна… Под вечер дышалось особенно легко. Ароматный воздух так и врывался в легкия, которые навстречу ему ширились, захватывая сколько можно благодатной степной струи. Вперед и вперед!.. Ни, жилья, ни хаты!.. Потемнела плотная зелень хлебов, на темно-синем небе заблистали, замигали звезды.
