Геннадий Дубовой - Рыцари Новороссии. Хроники корреспондента легендарного Моторолы

…Выжженное украми хлебное поле усеяно в зоне видимости обгорелыми и догорающими обломками штурмовика. Всё фиксирую на фото и видео. Вот покореженное крыло с украинской символикой: синий круг в желтом кольце.

– Кедр! Поставь ногу на эту символику, – прошу я, – это надо запечатлеть…

Запечатлеваю. Подошёл Малой, пнул крыло, решил:

– Порадуем бойцов. Сделаем круг почёта…

Мы пристегиваем канатом крыло сбитого монстра к «Ниве», мчимся, волоча за собой кометный хвост пыли в Мариновку. Бойцы и журналисты российских ТВ-каналов встречают нас восторженно. Под крики одобрения проволакиваем крыло с укровской символикой по улице до конца Мариновки, и обратно. Потом Малой и Кедр отвечают на вопросы телевизионщиков. Когда все успокаиваются, Кедр подходит ко мне:

– Всегда бы так воевать. Десятки, даже сотни мирных жителей и ополченцев могли лишить жизни два Су-25. Мы сумели их сбить и – все остались живы, даже летчики… которые после такого урока вряд ли сядут за штурвал.

– Мы побеждаем, значит, Христа на земле стало немножко больше?

– Да.

Русский доброволец Александр Пашков: один из тысячи геров Новороссии

«Ополченец Новороссии Александр Пашков поборется за мандат с депутатом-единороссом на выборах в Воронежскую городскую Думу. Соперник ополченца – действующий депутат единоросс Иван Кандыбин», – сообщили недавно СМИ. Такой расклад на региональном уровне вызвал немалый резонанс. Представители выдвиженца «Единой России» поначалу не сомневались: Пашков – проплаченный пиарщиками босса технический кандидат, а когда выяснили, что это не так – впали в недоумение. Местные политологи сочли экс-ополченца ставленником противников «путинизма»: дескать, несмотря на жесткий контроль власти, такое нестандартное решение даёт оппозиции шанс победить хотя бы в отдельно взятом округе. И предвкушали «серьезный политический оживляж, который украсит скучную и запрограммированную кампанию». А потом все упоминания об Александре из информационного поля исчезли…

Это понятно. Система власти открыта только для своих, ею же избранных. Непонятным для среднестатистических обывателей остаётся другое, главное. Как можно добровольно променять безопасность на риск быть изувеченным или убитым? Зачем такие ребята, как этот несостоявшийся депутат, рвутся на чужую войну?

«Это наша война. Одно дело, когда следишь за новостями из Новороссии по ТВ. И совсем другое, когда встретишь беженцев оттуда. С детьми, без всякого скарба, никому у нас не нужных. Женщина с детьми (девочке 2 года, мальчику 5) рассказала мне, как украинские снаряды расковыряли всё их маленькое село. Как перед этим по улицам ходили каратели, тыкали автоматами даже в детей, куражились: «Русня малолетняя, сучата сепарские…» Её муж в ополчении, она не могла там оставаться. И я после этой встречи не мог оставаться дома. Я должен был помочь своим, русским».

По-другому он, потомственный казак, поступить не мог. Все предки его воевали, во время Великой Отечественной прадед по отцу погиб под Сталинградом, в 1942-м. Прадед по матери пошёл на фронт в 15 лет, воевал с японцами, в 1945-м положил из пулемёта почти роту самураев. Умер в 2004-м, как раз в тот день, когда получил последнюю за ту войну награду. Оба прадеда были родом с Юго-Востока бывшей Украины…

…Задача разведгруппы казалась простой. Подойти на максимально близкое расстояние к блокпосту противника у пос. Гранитное Старобешевского района (Южный фронт ДНР), «срисовать» линии укреплений, количество техники и личного состава противника. По возможности взять «языка». В разведке Первой Славянской бригады Александр служил уже более двух месяцев, местность изучил, не сомневался: задание будет выполнено. Пошли вчетвером на рассвете, с проводником из местных. Сейчас невозможно выяснить, был ли проводник предателем или засекли украинские «секреты», но вдруг оказалось, что группа окружена полностью.

Шквальный со всех сторон огонь на почти открытом месте. Заняли круговую оборону, отработали из РПГ. Метнулись к неглубокому овражку. Отстреливаясь и отбиваясь ручными гранатами, поползли к своим. Проводник исчез…

Кольцо автоматных очередей сужалось, пули взфонтанивали землю всё ближе. Первым – по спине, выдирая мясо с ошметьями камуфляжа – срезало Трака, парня из Липецка. Оттащил его подальше, на самое глубокое место овражка. «Воды, – хрипел он, – дайте воды, воды…» Не успел и глотка сделать, отошёл. А укры орали: «Сдавайтесь, суки! Всё равно не уйдете, везде наши! Хоть одного нашего заденет – разорвём на куски всех вас!» Заползли под камень, искрило от попаданий, головы не поднять. Стреляли наугад: Дедя, боец из Донецка, бил одиночными по звуку, Бо, гранатомётчик из Чернигова, проорал: «Лучше тут сгинем, в плену один хрен запытают!»

Двинулись змейкой дальше, патронов осталось по магазину у каждого. Александр полз предпоследним, оглянулся: «Вижу, замыкающий, не помню после контузии его позывной, приподнялся зачем-то, а ему в затылок очередью лупанули. Будто на секунду размером во Вселенную хризантема из слепящей, алмазно-кровавой пыли вспыхнула. И сразу – невидимые гигантские осы в голову мне и под колено ужалили, такое было ощущение от пуль. Сознание закувыркалось, последнее, что тогда подумал: всё как в кино, только боль настоящая. Пытался достать «эфку», сил не хватило кольцо выдернуть. Очень больно было, очень хотелось пить…»

Очнулся уже в каком-то подвале. Сначала долго били, потом откачивали и снова били. Потом накачали наркотиками и допрашивали на камеру. По кругу: били – кололи обезбаливающее – допрашивали – били. Пленник даже в таком состоянии не сказал ничего, что могло бы ополченцам повредить. То же самое проделывали с другими пленными. Особенно досталось черниговцу: «Эти понятно, – махнул рукой офицер на Александра и Дедю, – один москаль-наёмник, другой сепар по жизни. А то, украинец или падла продажная?» Удар прикладом, Бо на полу, если бы не вошёл СБУшник – затоптали бы. Что было дальше – Александр не помнил.

В очередной раз очнулся уже в больнице Волновахи. Приподнялся. Увидел. Безногий… Обморок. Так несколько раз. Сознание отказывалось принимать случившееся. Потом пришёл врач, долго путано объяснял, что специалистов по артериям здесь нет, а везти в другую клинику не разрешили, пришлось ампутировать. «Наконец, до меня дошло, он простит прощения, даёт понять, что его заставили… Когда он ушёл, говорю военнослужащему, который меня охранял: застрели меня, добей, прошу, как солдата просит солдат… Отвечает: какой ты солдат? Наёмник и террорист. Пули на тебя, суку путинскую, жалко. Швырнул мне на постель растрепанный тяжелый том «Кобзаря», ухмыльнулся: Выучишь наизусть – награжу, пристрелю…»

С этого момента уже ни с кем не пытался заговорить. Мысленно пел казачьи песни, читал оставленные врачом книги. Навсегда из тогда прочитанного запомнилось: «Нет более унизительной и горькой зависимости, чем зависимость от воли человеческой, от произвола равных себе».

Через две недели взятых в плен ополченцев перевезли в СИЗО Мариуполя. В обыденный нацистский ад. Кормили сырой картошкой и свёклой, иногда сухарями. В камере ещё двое, называли себя ополченцами, однако были стукачами, подсадными утками. За стеной – еженощно оргазменные вопли: там каратели «педрили машку», гражданского гомосексуалиста, слабоумного.

Каждый день Александра водили на допрос к следователю прокуратуры. Тот всячески демонстрировал участие и, понизив голос однажды сказал: «Что вы всё лезете и лезете сюда, русские защитнички. С этими уродами, – кивнул на дверь, за которой стоял боевик батальона «Азов» – мы со временем сами разберемся…»

А после вежливых допросов за дело принимались «эти уроды». Избивали методично, по часам, с брезгливым безразличием. Так бьют, точнее, работают – садисты и фанатики. А если фанатично-непроницаемая убежденность сплавляется с садистскими наклонностями – о, результат за гранью остаточной человечности. Был там один такой убежденный в том, что «Україна понад усе». Каратель, которому мастера заплечных дел из СС позавидовали бы. Этакая киношная «белокурая бестия» из Киева. Всегда в черных очках, с намотанной на кисть руки цепью. Любил хлобыстнуть ею исподтишка, чтоб кровь брызнула. Огорчался, если с первого удара не удавалось «москаля как лампочку выключить».

Пытал с рафинированно-инфернальной безжалостностью: «Пока сепарам ад путинским курортом не покажется…»

Одного из пленных, по происхождению азербайджанца – били цепями и досками, пока всё его тело не превратилось в сплошной фиолетовый синяк. Потом он умер от инфаркта. Женщину лет 35-ти, местную предпринимательницу, одну из активисток ДНР (благодаря таким как она, в Мариуполе состоялся референдум 11 мая 2014 года) нагой лицом вниз привязывали к столу и били солдатскими ремнями, потом… а после снова били до потери сознания. Добровольца из Саратова, позывной – Свет, на ночь голым привязывали в душе под холодной водой, а утром, полумёртвому устраивали лечебные процедуры – чистили зубы… напильником.